Сколько ненависти в ценниках?

В распоряжении следствия имеются пять размещенных Сашей Скочиленко «ценников» со следующими текстами:

1) «Российская армия разбомбила худ. школу в Мариуполе. Около 400 человек прятались в ней от обстрелов»;

2) «Российских срочников отправляют в Украину. Цена этой войны — жизни наших детей»;

3) «Остановите войну, в первые три дня погибли 4300 российских солдат. Почему об этом молчат на телевидении?»;

4) «Путин врет нам с экранов телевизоров 20 лет. Итог этой лжи — наша готовность оправдать войну и бессмысленные смерти»;

5) «Мой прадед участвовал в великой отечественной 4 года не для того, чтобы Россия стала фашистским государством и напала на Украину».

Следствие заказало лингвистическую экспертизу этих текстов Центру экспертиз СПбГУ и согласилось включить в нее вопросы защиты. Следователь и адвокат поставили перед экспертом семь вопросов.

Эти вопросы касаются в том числе мотивов ненависти и вражды, которые следствие хочет найти в Сашиных действиях и которые считает одним из аргументов в пользу «социальной опасности» Саши и необходимости содержания ее под стражей.

—

Перед повторным судом по выбору меры пресечения (30 мая, 17:00, Василеостровский районный суд) мы задали лингвисткам из Института лингвистических исследований и Института русской литературы те же вопросы и считаем важным, не дожидаясь результатов официальной экспертизы, опубликовать их ответы. 

М. С. — Маргарита Спиричева (ИЛИ РАН)

М. — Мария (ИРЛИ РАН)

1) Содержится ли на размещенных «ценниках», упомянутых в тексте настоящего постановления [о назначении экспертизы], какая-либо информация о деятельности Вооруженных Сил РФ? Если да, то какая именно и в какой форме она выражена?

В предложениях, размещенных на ценниках, действительно содержатся словосочетания, референтами (то есть объектами действительности, на которые ссылается автор) которых являются Вооруженные силы РФ, которым приписываются некоторые действия.

— М. С.

2) Содержат ли какие-то из текстов утверждения о фактах, которые возможно проверить? Если да, то какие из текстов и о каких именно фактах?

Некоторые высказывания в текстах 1, 2 и 3 представлены в форме утверждений, которая дает возможность проверить информацию: «российcкая армия разбомбила худ. школу в Мариуполе», «российских срочников отправляют в Украину», «в первые три дня погибли 4300 российских солдат».

«Утверждение» в данном случае — лингвистический термин, обозначающий тип коммуникативного намерения, противопоставленный предположению и выражению мнения. Утверждение можно проверить на достоверность, предположение и выражение мнения — нельзя. Кроме того, утверждение противопоставлено пресуппозиции — части плана содержания высказывания, которая, по мнению говорящего, уже известна слушателю. 

В тексте 4 утверждением является «итог лжи — наша готовность оправдать войну и смерти», а пресуппозицией — «идет война» и «смерти бессмысленны». В тексте 5 высказывание «Россия напала на Украину» также находится в пресуппозиции.

Пресуппозиция является условием осмысленности высказывания, то есть условием возможности его оценки как истинного или ложного. Если того, что указано в пресуппозиции, в действительности не происходило, предложение становится семантически аномальным — не истинным и не ложным. Например, пресуппозиция высказывания «нынешний король Франции лыс» — «у Франции есть король». Так как в действительности у Франции в настоящее время нет короля, все высказывание нельзя назвать ни истинным, ни ложным.

Таким образом, если находящиеся в пресуппозиции сведения из текстов 4 и 5 («идет война», «смерти бессмысленны», «Россия напала на Украину») не соответствуют действительности, все высказывания находятся за гранью истинности и лжи.

— М. С.

3) Облечены ли исследуемые фрагменты теста в форму «достоверных сообщений»?

Достоверное сообщение должно опираться на достоверные источники. Единственный источник, который упоминается в приведенных текстах, — телевидение. С одной стороны, достоверность данного источника ставится автором текстов под сомнение: «Путин врет нам с экранов» (при этом указывается только на недостоверность информации от одного человека, а не телевидения в целом). С другой стороны, задавая вопрос «Почему об этом молчат на телевидении?», автор предлагает читающему самостоятельно определиться с тем, какую информацию можно считать достоверной.

— М. С. 

4) Содержатся ли на размещенных «ценниках» лингвистические и психологические признаки дискредитации использования Вооруженных Сил РФ в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности, исполнении государственными органами Российской Федерации своих полномочий за пределами территории Российской Федерации в указанных целях?

При анализе мы будем пользоваться следующим определением: «Дискредитация — подрыв авторитета, умаление значения кого-либо, чего-либо» (Большой академический словарь, т. 5, 2006; такое значение указано и в других авторитетных словарях).

В текстах отсутствует информация об интересах РФ, о защите интересов РФ, о целях защиты интересов РФ и, соответственно, об их дискредитации. 

В текстах 1, 4 и 5 отсутствует информация о гражданах РФ. В текстах 2 и 3 содержится информация о гражданах РФ: под ними могут пониматься «российские срочники», «наши дети», «российские солдаты». Однако в приведенном тексте нет информации об их интересах и защите этих интересов.

В текстах также отсутствует информация о «целях поддержания международного мира и безопасности». 

Более того, информация об «использовании ВС РФ» представлена в форме утверждений о фактах, однако мы не можем говорить о каком-либо коннотативном компоненте этих высказываний (ВС РФ не характеризуются отрицательно или положительно).

Таким образом, лингвистические признаки дискредитации использования ВС РФ в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности в представленных текстах отсутствуют.

— М.

5) Какова коммуникативная цель текста?

Чтобы разобраться в том, какую цель коммуникативную имеют тексты на «ценниках», нужно обратиться к теории речевых актов. 

Эта теория учитывает не только текст сообщения, но и ситуацию в целом — не только слова говорящего (субъекта), но и ожидания и реакцию (адресата), а также условия, в которых происходит общение, и успешность коммуникации. И как раз на успешность данных речевых актов мне хотелось бы  обратить внимание.

Допустим, что целью субъекта является сообщение — то есть передача адресату каких-либо сведений. Однако в данном случае не соблюдается важное условие успешности речевого акта: предоставляется не та информация, которая запрашивается. Когда посетитель магазина смотрит на ценники, он хочет получить информацию о цене продукта, а не о количестве погибших. Получается, что если рассматривать цель  как сообщение, этот речевой акт нельзя считать успешным.

В утверждении «Остановите войну» можно усмотреть призыв. Однако непонятно, кто является адресатом этого речевого акта. Посетители магазина не могут выполнить это требование, соответственно, нарушается главное условие успешности призыва (ср. например призыв «Вступайте в ряды Красной армии», который адресаты в состоянии выполнить).  Политики, которые могут повлиять на ход событий, вряд ли самостоятельно посещают продуктовые магазины. Таким образом, если рассматривать данное высказывание как призыв, его тоже нельзя признать успешным.

Также среди текстов есть вопрос: «Почему об этом молчат на телевидении?». Можно предположить, что его целью является запрос информации. Однако в этом случае тоже непонятен адресат. Могут ли посетители магазина ответить на этот вопрос? 

Зачем размещать на ценниках высказывания, зная, что коммуникация не будет успешной? Или же у этих речевых актов другая цель? 

Теория речевых актов позволяет анализировать не только сам текст сообщения, но и эффект, который речевой акт произвел на адресата. 

В данном случае очевиден эффект, который производился на адресата: текст должен был нарушить ожидания, удивить читающего, заставить его остановиться и задуматься. А кроме того, дать адресату возможность самостоятельно проанализировать эти сведения и сформировать свое мнение. Подобные цели обычно преследуют художники, создавая произведение  искусства.  На мой взгляд, эта цель была достигнута.

— М. С.

Коммуникативные намерения у создателя текста специфичны: номинативная (именующая) функция высказываний почти утрачена; конативная функция (усвоения) присутствует на уровне лексическом, но если обратить внимание на контекст «ценника», то она исчезает полностью; референтивная функция (передача информации) минимально заметна. Вероятной кажется функция экспрессивная (выражение отношения адресанта к сказанному), но мы не видим ее маркеров (экспрессивной лексики, междометий). 

Зато можно с уверенностью говорить о функции эстетической: в высказываниях заметна работа с текстом, его языком, композицией (например, в них мы можем найти антитезы, риторические вопросы, метафоры). Также адресант прибегает к риторическим приемам: например, градация и антитеза в тексте 1, апелляция к «цене жизни детей» в тексте 2 (с этим поднимается целый пласт русской и европейской культуры во главе с Достоевским и рассуждениями о «слезинке ребенка»), риторический вопрос в тексте 3. В последних двух высказываниях прослеживается пафос сочетания частного и общего: в тексте 4 «Путин врет» приводит к «нашей [здесь и далее курсив мой. — М.] готовности оправдать войну и бессмысленные смерти»; в тексте 5 лирическое воспоминание о прадеде сочетается с собирательным существительным «Россия». Благодаря этому пафосу мы можем говорить об экспрессивном компоненте в этих высказываниях

Можно сказать, что целью этого высказывания была не передача информации о социально-политических вопросах, а частное «высказывание ради высказывания» с экспрессивной окраской. 

— М.

6) Тексты, содержащие утверждения о фактах, содержат ли признаки возбуждения ненависти или вражды?

Все упомянутые выше выразительные средства позволяют оценивать высказывания как экспрессивные, однако проникнуты они отнюдь не ненавистью, а сожалением о жизнях — и «400 человек», и «российских срочников», и «наших детей», и «российских солдат» — и о «смертях» в общем. 

Мы не обнаруживаем в предоставленных на экспертизу текстах ни языковых средств выражения вражды или ее возбуждения, ни признаков hate speech (в любой из классификаций).

— М.

7) Содержится ли на размещенных «ценниках» мотив политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо мотив ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы?

В приведенных текстах нет признаков возбуждения политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти. Мотивы ненависти или вражды в текстах также не усматриваются.

Более того, в этих текстах не упоминаются обозначения социальных групп, рас, наций или религиозных конфессий. Единственное слово, которое обозначает идеологию, — «фашистский», находится в пресуппозиционной части высказывания (которая апеллирует к общему знанию), а не части, содержащей утверждение. Таким образом, нельзя сказать, что автор текста утверждает, что «Россия — это фашистское государство».

— М. С.