Скади и Тьяцци: о саамской версии

Есть такая интересная статья за авторством Кузьменко Ю. К. ”Саамские боги охоты и рыбной ловли в скандинавской традиции”, где автор рассматривает гипотезу о том, что персонажи скандинавской мифологии Тьяцци и Скади являются заимствованием из мифологии саамов либо персонификацией их (саамов) образа.

В частности предлагается рассматривать саамскую Юксакку, как аналог Скади, а Тьяциолмая — как аналог Тьяцци.

Цитирую:

”Среди саамских женских божеств ”акк” — Мадеракки (Madderakka) и трех ее дочерей:Саракки (Sarakka), Уксакки (Uxakka) и Юксакки (Juxakka) — мы находим одну, которая функционально соответствует Скади. Это Юксакка, которая в различных памятниках описывается как женщина с луком [Manker 1950, 90]; ср. также Пауль Самилин (1742): ”Юксакка обозначает богиню лука и происходит от слова Jux или Juex, что означает лук или ружье (byssa)” [Reuterskiöld 1910, 13–14]. Енс Килдал (1730) пишет, что ”она превращает девочек в мальчиков во чреве матери, но ей надо приносить хорошую жертву, чтобы она захотела сделать это” [Reuterskiöld 1910, 88]. После такого превращения она отдает ребенка богу охоты Leybolmaj (”Ольховый человек”). Сканке (1728–1731) ничего не сообщает о ее роли при смене пола, однако он определяет Юксакку, которую объединяет с Уксаккой (богиней двери), как ”богиню, готовящую детей мужского пола к обращению с луком и ружьем” [Rydving 1995, 135]. Возможно, именно здесь мы видим следы исконной функции Юксакки как богини охоты. Также, как и у Скади, лук является главным атрибутом Юксакки. На многих шаманских барабанах Юксакка изображена с луком [Manker 1950, 93], что подтверждает предложенную Самилином интерпретацию; ср. севсаам. juoksa ”лук” + áhkká ”женщина”. Интерпретация Лэстадиуса, связывающая Юксакку с северосаамским juksa ”ремень лыжных креплений” [Læstadius 2003, 81], не находит столь однозначного подтверждения в рисунках на барабанах, хотя иногда Юксакка изображается на лыжах. Однако возможность такого предположения свидетельствует о связи Юксакки с лыжами. Аналогия со Скади становится, таким образом, еще более очевидной”.

В целом, весьма интересно и правдоподобно, кроме одной существенной детали. Автор пишет: ”Также, как и у Скади, лук является главным атрибутом Юксакки”. Это, на мой взгляд, не вполне верно, поскольку в скандинавских источниках лук применительно к Скади имеет не столь большое значение, как кажется. Если обратиться к ним, то мы встретим упоминание лука всего два раза. В ”Младшей Эдде”, где говорится ”И часто встает она на лыжи, берет лук и стреляет дичь”, и в поэме ”Haustlöng”, где есть кеннинг ”Vár þrymseilar” — ”Вар тетивы”. Во всех остальных случаях (также в ”Младшей Эдде”, в ”Haustlöng”, в ”Перечне Халейгов”) Скади обозначается как ”öndurdís” — ”диса-лыжница”, ”öndurgoð” — ”богиня-лыжница”. И даже через своего отца — великана Тьяцци — она обозначена как связанная, в первую очередь, с лыжами (или снегоступами): ”faðir öndurdísar” — ”Отец дисы-лыжницы”, ”fóstra öndurgoðs” — ”воспитатель богини-лыжницы”. В совокупности именно лыжи (или снегоступы), а не лук, являются для Скади главным и характерным атрибутом.

Перейдём к Тьяцци и Тьяциолмаю:

”Предположение о том, что отец Скади Тьяци имеет отношение к саамскому богу воды и рыбной ловли Тьяциолмаю (ср. южносаам. Tjaetsi-olmai ”Водяной человек”), было впервые высказано Линдрутом в 1919 году [Lindroth 1919]4. Однако резко отрицательная реакция знаменитого лаппониста Виклунда, которому Линдрут рассказал о своей идее, заставила его на время отложить ее доказательство [Lindroth 1919, 65]. Возможно именно поэтому в словарях предложенная Линдрутом этимология даже не упоминается, и слово продолжает считаться этимологически трудным (ср. [Vries 1962, 612; Blöndal 1989, 1182]). Линдрут,однако, так и не вернулся к своей идее, и напрасно, поскольку только его предположение дает нам непротиворечивую этимологию имени скандинавского великана Тьяци [Kusmenko2006, 13-15]. Кроме того, есть ряд других фактов, позволяющих сопоставить скандинавского великана и саамского бога рыбной ловли. Оба могут выступать в виде птиц, причем Тьяци в таком обличие принимает жертву от Одина, Локи и Хёнира [Holtsmark 1949, 45], что полностью соответствует функции саамского Тьяциолмая, сейту которого приносили жертвы для успеха в рыбной ловле; саамский бог рыбной ловли при этом тоже часто выступает в виде птицы или, по крайней мере, имеет птичьи ноги. Хотя скандинавский Тьяци характеризуется как горный великан, о его связи с водой может свидетельствовать замечание Снорри о том, что когда Локи появился у Тьяци, чтобы вернуть Идун, Тьяци ”уплыл на лодке в море” [МЭ, 57]. Превращение саамского бога рыбной ловли в скандинавского великана можно представить себе следующим образом. Сейты Тьяци, многие из которых выглядели как стоящие у озер огромные камни в виде великанов (ср., например, сейт Тьяци у озера Таатсиярви в местечке Киттилэ в Финляндии [Kusmenko 2006, 16]) или огромных птиц, были реинтерпретированы скандинавами как изображение великана Тьяци. Следует добавить, что по представлениям саамов сейты обладали всеми признаками живого существа. Они были не только местом обитания Тьяци, но и сами являлись воплощением Тьяци, т. е.могли есть и ходить. Такое превращение Тьяциолмая в Тьяци было возможно в саамо-скандинавской контактной зоне, в среде скандинавов, знакомых не только с сейтами Тьяциолмая, но и с его функциями бога, принимающего жертвы. Скандинавский великан Тьяци, прообразом которого явился саамский бог рыбной ловли Тьяциолмай, оказывается в скандинавской традиции отцом великанши Скади, которая приобрела функции богини зимней охоты, благодаря идентификации с Юксаккой и функциональной связи с Лейболмаем. Напомним, что саамский бог рыбной ловли Тьяциолмай и саамский бог охоты Лейболмай всегда упоминаются вместе в описаниях саамских богов скандинавскими миссионерами. Они оба относятся к ”земным богам” и их изображения или их атрибуты (в случае Тьяциолмая это чаще всего изображение воды; ср. южносаамск. tjaehtsi, северосаамск. čáhci ”вода”) находятся рядом на шаманских бубнах [Manker 1950]. Сейчас трудно сказать, каким образом и когда Скади оказалась дочерью Тьяци, но представляется, что их родственная связь в скандинавской традиции является реминисценцией их функциональной связи в саамской традиции”.

Гипотеза, опять же, безусловно, интересная, но вызывающая ряд вопросов.

Во-первых, остановлюсь на вот этой фразе: ”Сейты Тьяци, многие из которых выглядели как стоящие у озер огромные камни в виде великанов (ср., например, сейт Тьяци у озера Таатсиярви в местечке Киттилэ в Финляндии [Kusmenko 2006, 16]) или огромных птиц, были реинтерпретированы скандинавами как изображение великана Тьяци”.

Непонятно почему автор однозначно утверждает о реинтерпретации скандинавами каменных изображений. Это не более, чем одна из гипотез, которая не может быть утверждением какого-либо факта. Скандинавы могли так реинтерпретировать саамские сейты, а могли и не реинтерпретировать. Утверждать это как факт, на мой взгляд, несколько наивно.

Во-вторых, вызывает вопрос сам момент заимствования Тьяциолмая под именем ”Тьяцци” в германо-скандинавскую мифологию. Мы видим Тьяцци как великана, враждебного богам, без какого-либо следа его почитания или поклонения в источниках. Можно допустить опосредованное, вне какого-либо мифа заимствование в мифологию божественной фигуры, которая обладает характеристиками славы, силы, удачи, способна даровать что-то, что не могут даровать иные боги. Но опосредованно, вне мифа заимствовать в мифологический цикл существо, которое осмысляется как враг почитаемых богов — на это нет никаких весомых причин. Следовательно, скандинавы не могли заимствовать Тьяциолмая вне контекста какого-либо мифа. Заимствование должно было включать в себя миф, в котором Тьяциолмай выступал бы в той же роли, в которой выступает Тьяцци — как противник кого-либо и похититель чего-то ценного. Но проблема в том, что у саамов ничего похожего в мифологии просто нет.

В-третьих, вызывает вопрос и этимология имени Тьяцци. В древнескандинавских источниках оно может записываться как Þjazi, Þjatsi, Þjazzi, Þjassi, в которых первая фонема — глухой межзубный звук, как ”th” в англ. think, through и т. п. Но в саамском имя Тьяциолмая — Tjatse-olmai, первая фонема - твёрдый звук ”t”. Возникает вопрос: мог ли твёрдый ”t” при заимствовании скандинавами перейти в глухой ”þ”? Обычно переход бывает в обратную сторону: ср. греч. ”Θεογονία”, начинающееся с того же глухого межзубного и русск. ”Теогония”. К тому же и в современных скандинавских языках имя ”Тьяцци” перешло из древнеисл. Þjazi в Tjasse (датск.) и Tjatse (норв., швед.). Сюда же древнеисл. Þórr (Тор), которое в датском, норвежском и шведском перешло в Tor.

Вообще, касательно имени Тьяцци и его этимологии, мне кажется более правдоподобным его запись как Þjázi (с акутом), и его связь с глаголом þjá - ”удерживать, порабощать”. Именно в роли удерживающего Идунн он и выступает в мифе.

В-четвёртых, нет в мифологии саамов явной связи между Юксаккой и Тьяциолмаем, которая бы привела к тому, чтобы у скандинавов она была переосмыслена как отношения отца и дочери, как в случае со Скади и Тьяцци. Предлагаемая автором гипотеза о таком переосмыслении через функциональную связь выглядит слишком комплексной. Сложно представить, чтобы Юксакка стала считаться скандинавами дочерью Тьяциолмая только потому, что Тьяциолмай упоминается совместно с богом-охотником Лейболмаем, а Юксакка также связана с охотой.

В-пятых, возникает вопрос и о том, почему в случае заимствования имени Тьяциолмая как усечённого ”Тьяцци”, не произошло и заимствования Юксакки под её именем или в какой-либо несколько изменённой форме?

В целом, куда более вероятной мне представляется то, что и Тьяци, и Скади - не заимствованные, а аутентичные персонажи германо-скандинавского мифа, и заимствование здесь — обратное. Куда правдоподобнее мне кажется гипотеза о том, что саамы заимствовали у скандинавов Тьяцци, переосмыслив звучание его имени как ”вода”, и добавив ”-олмай”, т. е. ”человек воды”, ”водяной”.

Что же касается Скади, то я не отрицаю того, что на её образ могли повлиять образы саамской мифологии/культуры, поскольку Скади имеет характерные для саамов черты: использование лыж/снегоступов, охота. Но мне представляется, что это влияние обладало куда меньшей степенью, чем обычно предполагается.