Simpser A. Why governments and parties manipulate elections: theory, practice, and implications. – Cambridge University Press, 2013.

Современная политология, по мнению Симпсера, страдает от аналитической неполноты в объяснении одного из самых массовых феноменов современной политики — систематического искажения результатов выборов. Существующая литература — от классических исследований фальсификаций в США XIX века до современного анализа «электорального авторитаризма» — объединена так называемой «господствующей мудростью» (prevailing or conventional wisdom), согласно которой единственная цель манипуляций — обеспечить победу на конкретных выборах (с. 2, 61–66). Исходя из этого, предполагается, что:

1. Манипуляции будут маргинальными — масштаб махинаций едва превысит необходимый для победы порог, обеспечивая победителю лишь небольшой перевес (малая разница в процентах голосов).
2. Манипуляции будут скрытными — их по возможности маскируют, поскольку раскрытие ведёт к репутационным издержкам, международному давлению и внутренним протестам.
3. Манипуляции будут сосредоточены в напряжённых гонках — когда исход выборов изначально неопределён, а несколько дополнительных голосов могут решить исход.

Эта интуитивно-убедительная логика, однако, сталкивается с массой эмпирических контрпримеров. Симпсер приводит десятки случаев — где:

• Популярный, практически не имеющий реальных конкурентов лидер организует масштабные и публичные фальсификации, обеспечивая себе победу с «лавинообразным» перевесом (около 82% голосов против 18%).
• Манипуляции проводятся открыто: покупка голосов на глазах у соседей, запугивание избирателей на участках, публичные призывы президента к «победе с огромным отрывом» (с. 2–3, 9–11, 191–195).

Это неисчерпываемое эмпирическое несоответствие — «загадка чрезмерных и откровенных манипуляций» (the puzzle of excessive and blatant manipulation) — и является отправной точкой для построения новой теории (с. 1, 61).

2. Теоретическое ядро: «Больше, чем победа»

Ключевая гипотеза Симпсера состоит в том, что манипуляции служат не только для получения дискретного приза (поста президента или места в парламенте), но и для достижения более широких, «неэлекторальных» целей. Он вводит центральное для всей аргументации понятие — непрямые эффекты электорального манипулирования (indirect effects of electoral manipulation).

2.1. Определение и виды непрямых эффектов

Если прямые эффекты (direct effects) — это влияние махинаций на итоги конкретных выборов (т.е. на то, кто победит), то непрямые эффекты — это их воздействие на последующее поведение широкого круга политических и социальных акторов, что в свою очередь влияет на:

• Стоимость власти для правящей партии (value of holding office): насколько свободно она может проводить политику, присваивать ренту и избегать компромиссов.
• Вероятность удержания власти в будущем (likelihood of retaining power): насколько прочны её позиции в перспективе.

Симпсер приводит обширный, но не исчерпывающий список возможных непрямых эффектов (с. 84–85):

1. Деморализация электората оппозиции, снижающая явку на выборах.
2. Сдерживание оппозиционных партий, подталкивающее их к бойкоту или распаду.
3. Демотивация элит внутри правящей партии, удерживающая их от дефектов и формирования оппозиционных фракций.
4. Влияние на поведение доноров и бизнеса, направляющее финансовые потоки в пользу режима.
5. Стимулирование лояльности бюрократии и региональных начальников, которые видят в правящей партии «единственную игру в городе».
6. Усиление переговорной позиции режима по отношению к профсоюзам, бизнес-ассоциациям и другим группам интересов.

Эти эффекты, по сути, трансформируют манипуляции из тактического инструмента в стратегическое средство консолидации и монополизации политической власти в долгосрочной перспективе (с. 4, 12).

2.2. Информационный механизм: координация и сигнализирование

Симпсер убедительно показывает, что непрямые эффекты возникают через информационные каналы. Манипуляции, особенно чрезмерные и откровенные, искажают или создают новую политическую реальность, формируя у общества определённые ожидания (expectations). Он выделяет два ключевых механизма

Механизм 1: Координация (Coordination).

В основе многих политических действий лежит проблема координации. Голос избирателя-оппозиционера, усилия диссидента в элите или забастовка профсоюза будут эффективны только в том случае, если у актора есть уверенность, что множество других поступят так же. Чрезмерная победа правящей партии, достигнутая благодаря массовым фальсификациям, формирует в обществе мощный фокальный сигнал (focal signal) (с. 100). Она демонстрирует, что:

• «Все остальные» апатичны или испуганы.
• Любые попытки сопротивления обречены на неудачу и могут повлечь за собой наказание.

В результате, даже если у отдельного гражданина есть сильная неприязнь к режиму, его рациональным выбором становится пассивность или приспособление. Манипуляции, таким образом, служат для создания и стабилизации «низкого равновесия» (low equilibrium) — состояния всеобщей деморализации и бессилия оппозиции (с. 99–102).

Механизм 2: Дорогостоящее сигнализирование (Costly Signaling).

Помимо координации, результаты выборов сигнализируют о качествах (attributes) правящей партии: её ресурсах, логистических возможностях, связях с силовыми структурами и, главное, — её готовности и способности действовать вне закона без серьёзных последствий. Провести масштабную и публичную фальсификацию — это «дорогостоящий сигнал» (costly signal) (с. 104–108). Его «стоимость» (риск международных санкций, внутренних протестов, подрыва легитимности) делает его достоверным: слабый или уязвимый режим просто не смог бы себе этого позволить.

Этот сигнал направлен на тех, кто принимает решения в одиночку: влиятельных бизнесменов, генералов, региональных губернаторов. Для них важно не столько, кто победит (результат может быть и так очевиден), сколько то, насколько сильно и безнаказанно победитель может действовать. Чрезмерная победа убеждает их, что поддержка режима — это не просто дань обстоятельствам, а единственно рациональная стратегия выживания и процветания.

Синтез механизмов. Эти два механизма не исключают, а, наоборот, дополняют и усиливают друг друга. Успешное координирование оппозиции — это главная угроза для режима. Его способность подавить такую координацию с помощью манипуляций и является самым красноречивым свидетельством его силы. Таким образом, одна и та же избирательная акция «убивает двух зайцев»: она и деморализует массы, и впечатляет элиты.

3. Эмпирический фундамент: от глобального обзора к глубоким кейсам

Сильная сторона книги — сочетание широкой эмпирической базы с глубоким качественным анализом. Аргументация Симпсера опирается на три уровня проверки.

3.1. Глобальный обзор: карта манипуляций

В главе 2 Симпсер представляет свою оригинальную базу данных, созданную им и командой помощников. Она охватывает 874 выборов (президентских и парламентских) в 133 странах мира за 1990–2007 гг. В отличие от существующих источников (например, DPI), кодировка включает не только факт фальсификаций, но и их типы (13 категорий, от подкупа до запугивания), масштаб и видимость.

Анализ этой базы позволяет эмпирически подтвердить «загадку». Как показывает Симпсер, чрезмерные манипуляции — не редкое отклонение, а массовое явление:

• В 40% всех манипулируемых президентских выборов победитель получал перевес более чем в 40% голосов (с. 8).
• В целом, 62% стран в выборке (82 из 133) в какой-то момент за 1990–2007 гг. проводили чрезмерно манипулируемые выборы (с. 22–23, 146).

Это количественное доказательство того, что господствующая мудрость не в состоянии объяснить значительную часть мировой избирательной практики.

Зимбабве. В 1980-90-е годы, пользуясь героическим статусом освободителя и сильным постколониальным государственным аппаратом, Мугабе не нуждался в манипуляциях для победы. Тем не менее, ZANU-PF проводила выборы с завидным постоянством, выигрывая с 80–90% голосов (с. 192). Причина? Сам Мугабе гласно заявлял: нужно получить «99,9% голосов, чтобы испугать фрикционную оппозицию» (с. 195). Эта тактика создала «неоспоримый контроль незаменимой, неоппособляемой правящей партии» (с. 189, 198).

Однако в конце 1990-х экономический кризис разрушил этот баланс сил. Ресурсы режима сократились, появилась мощная оппозиция (MDC). С этого момента манипуляции вновь стали маргинальными и крайне жестокими (насилие, убийства), поскольку их цель вернулась к первоначальной — простая победа любой ценой (с. 200–203).

Паттерн манипуляций (маргинальный vs. чрезмерный) определяется не волей или «характером» лидера, а структурными условиями — распределением власти и ресурсов в обществе. Когда правящая партия сильна и монополизировала ресурсы, она манипулирует чрезмерно. Когда её позиции уязвимы, она вынуждена манипулировать маргинально (с. 163–164).

3.3. Количественные тесты: подтверждение от граждан и партий

Помимо кейс-стади, Симпсер проверяет предсказания своей теории на агрегированных данных.

На индивидуальном уровне он использует данные массовых опросов (CSES, Afrobarometer, Latinobarómetro) для более чем 62 выборов. Анализ подтверждает ключевой постулат: граждане, которые считают выборы сфальсифицированными, с меньшей вероятностью идут голосовать, и этот эффект особенно силен среди сторонников оппозиции (с. 212–220). Это прямое эмпирическое подтверждение координационного механизма.

На макроуровне он исследует связь манипуляций с продолжительностью правления партии. Его регрессионный анализ на данных по «периодам нахождения у власти» (party spells) показывает, что чрезмерные манипуляции существенно и значительно увеличивают срок правления партии, в то время как маргинальные — нет, а иногда даже сокращают его (с. 230–236). Это мощное подтверждение того, что непрямые, долгосрочные эффекты чрезмерных манипуляций реальны и существенны. В конечном счёте, именно они, а не прямой вклад в победу на конкретных выборах, объясняют устойчивость авторитарных режимов.

4. Аналитическая ценность и критические замечания

Книга Симпсера — это не просто очередное исследование электоральных злоупотреблений. Она представляет собой важный концептуальный прорыв

4.1. Вклад в науку

1. Теоретический сдвиг. Работа Симпсера окончательно закрепляет поворот в изучении авторитарных режимов от их «формальных» институтов (выборы, парламенты, партии) к их фактическим функциям (Gandhi, 2008; Levitsky & Way, 2010). Он показывает, что сфальсифицированные выборы — это не просто досадная аномалия, мешающая демократизации, а фундаментальный инструмент авторитарного управления.
2. Методологический пример. Книга демонстрирует мощь смешанных методов. Глобальные статистические закономерности дают масштаб явления, качественные кейсы раскрывают логику акторов и причинно-следственные механизмы, а дополнительные количественные тесты обеспечивают надёжность выводов.
3. Политический прагматизм. Аргументация Симпсера имеет прямые практические следствия для международных наблюдателей и реформаторов. Он убедительно доказывает, что главной бедой являются не маргинальные, а именно чрезмерные и откровенные манипуляции, поскольку они с большей вероятностью ведут к «западне авторитаризма» (excessive manipulation trap), из которой очень трудно выбраться. Наблюдатели, которые удовлетворяются констатацией того, что «результат отражает волю народа» (даже при массовых фальсификациях), игнорируют самую опасную часть проблемы (с. 240–242).

4.2. Возможные возражения и направления для будущих исследований

Несмотря на силу аргументации, работа Симпсера открыта для дальнейшей дискуссии.

1. Проблема мультиколлинеарности. Центральная переменная книги — «чрезмерные манипуляции» — тесно коррелирует с такими структурными факторами, как слабость верховенства закона и концентрация ресурсов. Это затрудняет изолирование их прямого каузального эффекта. Будущие исследования могут использовать естественные эксперименты (например, резкие изменения в ценах на сырьё) для более чистой идентификации причинно-следственной связи.
2. Границы применимости теории. Как отмечает сам Симпсер, его модель лучше всего применима к контекстам с слабыми институтами. В устойчивых демократиях непрямые эффекты манипуляций (если они вообще возможны) будут ничтожны по сравнению с издержками потери легитимности. Вопрос о том, где проходит эта граница, остаётся открытым.
3. Динамика непрямых эффектов. Книга убедительно показывает, как манипуляции создают «низкое равновесие», но в меньшей степени рассматривает, как происходит его разрушение. Механизм «информационной лавины» (bandwagon), предложенный Куряном (Kuran, 1989), упоминается, но не интегрирован в основную модель. Это направление требует более формального теоретического и эмпирического изучения.