Сборник, графический роман и пара книг

Заходят как-то сборник рассказов, графический роман и две книги в бар и соглашаются, что вступление им и не нужно.

Север Гансовский, сборник рассказов «День гнева»

Затерявшееся, но не забытое имя советской фантастики середины двадцатого века. Прошедший через цензуру, войну и колёса советской пропаганды, в своих рассказах Гансовский оставил следы всех трёх, добавив щепотку фирменной ламповой индивидуальности. Повесть «Винсент Ван Гог» и рассказ «День Гнева» всегда сопровождают имя писателя. «Винсент Ван Гог» – образцово-показательная история морального становления криминализированого элемента, с правильной антикапиталистической концовкой. Но, если впустить сердце в чтение, сквозь рафинированный сюжет проступает душа повести: известная и печальная биография Ван Гога в трех эпизодах прошлого, ода силе духа. Рассказ «День гнева» до удивительного не похож на историю художника: мрачный триллер, с затаившимися чудовищами, он человека не возносит, а очерняет. Предупреждение, о том как наши интеллектуальные успехи, ведут к моральной деградации интересно скорее своей гнетущей формой новеллы ужасов. Однако, анклав совестной фантастики много писал о ценности разума, человечности и технологиях. На их фоне рассказы Гансовского выделятся такими любопытными экземплярами как «Зверек!» и «Спасти декабра» – воодушевляющие истории о хрупкой природе и разрушающей поступи человечества, добрые и такие любопытно-нетипичные. И напоследок от лучшего своего кусочка, хочется добавить рассказ «Полигон»: в ряду историй про гений и зло человеческого разума, «Полигон» показался мне предельно честным. Гансовский прошел через Великую Отечественную войну и написал лучшее её резюме про бесконечность насилия, тотальное уничтожение через призму абсолюта – «идеального» оружия, которое невозможно остановить.

«Трансметрополитан» Уоррен Эллис, Дэрик Робертсон, Родни Рамос

Вожделенная псевдоновинка, наконец переведенная на русский. Дикая популярность среди узкого круга российских фанатов этого ярчайшего образа эпохи постсексуальной революции, была обеспечена еще на фоне смутных анонсов издательства «Азубка». Не_удивительно и не_внезапно старая история (образца 1997 года) про новую мораль в век рекламы притягивает взгляд, словно бухой двоюродный дядя на поминках любимой бабули. Это не первая обличающая картина с кислым приступом мизантропии, которую мы видели, но до зубного скрежета детальная и категоричная. И если честно, порой даже слишком, на мой сверхчувствительный вкус – чего только стоит депрессивная история «Ещё одно промозглое утро». Да, кстати, не фанатам в уме стоит держать хронологические провалы в изложении выпусков. «Трансметрополитан» это в самом деле большой, дикий и прямолинейный проект длиной в 60 выпусков(не считая спешелов), рассматривать который можно вечно. Город будущего и главный герой романа, Трансметроплитан не похож на то, что рисуют самые страшные кошмары: вместо безжизненной пустоши нас ждет прогрессирующее размножение, где чудеса науки загоняют людей в клетку моральной деградации и сверхпотребления. Здесь наркотики можно употреблять без вреда для здоровья, автоматы производят любой материал, а сознание переносят в животных или волшебную нано-пыль. В течение выпусков вслед за протагонистом – гонзо-журналистом Спайдером Иерусалимом – читатель следует за единственной непластмассовой ценностью будущего – Правдой. Она, как путеводная звезда самой темной ночью, проводит Спайдера сквозь карикатуры и абсурд будущего, которые, конечно, списаны с настоящего.

«Невероятные приключения Лавлейс и Бэббиджа. (Почти) правдивая история первого компьютера» Сидни Падуа

В начале этого года Павел Дуров упустил из рук мечту о реальной децентрализации и новой цифровой экономике. В его грезах мы однажды смогли бы выражать мнение независимо, без страха фальсификаций, вступив в эру социального консенсуса. Как в «Гномоне», кстати. Но грезы о реальном и независимом голосовании разбились об айсберг человеческих пороков – бюрократию. И, вероятно, наши потомки однажды подарят миру книгу о судьбе Дурова, как эксцентричного энтузиаста и мечтателя, а не провалившегося русского миллиардера. А пока насладимся комиксом о двух первопроходцах старого викторианства, прародителях компьютера и просто классных ребятах – Лавлейс и Бэббидж. Я всей своей кроткой душой вместе с издателями и создателями литературы, которая стирает грань между взрослой и подростковой книгой, а «Невероятные приключения Лавлейс и Бэббиджа...» именно такая. Широким шагом преодолевая клише «познавательная книга», она становится познавательной без кавычек и условностей, применяя оружие, которому невозможно противостоять – юмор. Добрый, но в том из смыслов, что не теряет смех, юмор сопровождает наших чудаковатых неудачников, на протяжении их не комичной (на самом деле) истории появления Машины Вычислений Бэббиджа. Этот сложный механизм умел складывать, вычитать и умножать не многим лучше викторианских математиков. Но в этом и соль. Прогресс существует благодаря победителям, за которыми громоздятся сотни и тысячи проигравших, и чьи истории, однажды, будут написаны.

«Гномон» Ник Харкуэй

Есть ли способ описать «Гномон» коротко, разгладив всего складки смыслов? Отчасти, сложность этого предприятия связана с тем, что до конца неясно задумывался ли он автором настолько запутанным сознательно, или же это лишь заоблачные амбиции, спрятанные за нагромождением текста. Большинство рецензентов сравнивают «Гномон» с глубиной, водоворотом и морем, с чем трудно не согласиться – утонуть в нем проще простого. Это и детектив, и психологический триллер, и антиутопия, и нолановская притча и новый сай-фай от нетфликса. Это и прошлое, и настоящее, и будущее, и сознание, и подсознание, и главная героиня, и главные герои и даже загадка на первой странице – будто нам не хватает загадок? Справиться с раздражением от нагромождения – или все-таки глубины – «Гномона» смогу лишь те, кто не против покачаться на качелях между его криптоформой ребуса и ускользающего содержания. Перечитывая аннотацию к нему раз за разом, каждый раз соглашаешься с ней – да, ведь в книге это было – и каждый раз сомневаешься – было, но это далеко не всё. Гляди: технологии будущего позволяют глобально пересмотреть политический и общественный строй человечества, внедрив туда возможность чтения воспоминаний и тотальной слежки. Идут обсуждения биологического внедрения чипов, для полного контроля состояния личности. Новый либерализм взялся за руку с автократическими ценностями. Во время казалось бы безопасной процедуры допроса погибает писательница Диана Хантер, чью смерть и расследует Нейт. В процессе ей придется столкнуться с так называемым контрнарративом: своеобразным фаерволом в сознании Хантер, для предотвращения доступа к её реальным воспоминаниям. Четыре истории содержат в себе ключи дешифрации к сознанию женщины, но к середине книги дисперсия увеличивается, а затем и вовсе рассеивается на глазах. Аннотация в сущности раскрывает лишь половину книги, в то время как вторая её часть это лестница в бездну текста, интеллектуального превосходства писателя и бесконечного символизма. «Гномон» – это зов параноиков, любителей тайн и загадок, ключи к которым можно получить только вооружишься листком бумаги, ручкой, интернетом и вопросом «О чем эта книга?».

Итак, это всё, что у меня накопилось из хорошего за месяц. Следующий пост постараюсь сделать через две недели. Обнимаю.