Саша

Мне приятно было также знать, что все в моей компании, кто к ней клеился, с помощью романтики или наглых приставаний, получали очень крутой от ворот поворот.

— Неужели вы не знаете, кто это?

— Нет. А должен?

— Это коммерческий «Канц Эксмо», и я боюсь он тут по той же самой причине, что и мы.

Я слегка приоткрыл рот.

— А почему вы знаете, как он выглядит, а я нет*?

— Он был на «КанцЭКспо» в прошлом году.

— Ааа, ну ясно, он и в прошлом году вам знаки внимания оказывал? Да вы ценный кадр.

Саша пожала плечами.

Переговоры прошли успешно, но все переговоры я прокручивал в голове картинки того, как моя помощница зажигала бы с этим Молотовым. И как он мне представился, однако. Официоз и вульгарщина. Наверное бы насаживал свой член на аккуратно накрашенный ротик и шептал что-то вроде:

— Да, малышка, соси его, так, хорошая девочка.

Я пожирал ее глазами все переговоры, вконец она решила, что у нее что-то не так с прической и лицом и я видел, как она незаметно взглянула на себя в циферблат часов.

Да нет, с тобой все идеально, в полном порядке, очень все в норме.

Так я и ответил ей, когда мы сели в авто после распития прекрасного шампанского с нашими партнерами в ресторане.

Их было трое, трое директоров этой чертовой компашки, и все они за столом занимались ухаживаниями за единственной дамой. Разумеется, шел непринужденный разговор на тему погоды, бизнеса, культурных мероприятий, и я его поддерживал, и они тоже, но похоже что я напился довольно сильно.

Это я понял, когда ответил Саше на ее повторный вопрос:

— Малышка, ты просто прелестна. С тебя не сводят глаз и мне как твоему руководителю это приятно.

Саша ошарашенно взглянула на меня.

— Петр Владимирович, вы слегка перебрали... Судя по тону разговора. Вам все кажется в преувеличенном виде, я вела себя довольно скромно.

— Петр Владимирович, Петр Владимирович, может хватит уже петрвладимировичкать...

Водитель довез нас до отеля, где я поспал пару часов.

Проснулся я от угрызений совести. Я уже говорил, что у меня с этим напряженно и я никогда не перехожу служебные границы. По-местному было около двух ночи, но в Москве еще день и я мучался бессонницей. За стеной дело, видимо, обстояло не лучше, ибо там шел телевизор.

Я выпил воды, собрался с духом и пошел извиняться.

Она открыла сразу.

— Я так и поняла, что вы тоже не спите. Вам полегче, заказать ужин или чаю, может быть?

— Давай чаю. Я пройду?

Она впустила меня в номер. Не знаю, какой черт дернул ее надеть белую майку с джинсами, но тот же черт упорно заставлял меня не смотреть ей в глаза, а на полоску загорелой кожи внизу живота, не закрытую майкой. Кроме того, майка была достаточно тонкой и я видел ...

еще и бугорок в районе пупка — пирсинг, видимо.

— Я немного перебрал, даже не знаю с чего это. Наговорил тебе лишнего, извини, ты знаешь что я никогда себе такого не позволяю.

Пока я это говорил, я вдруг осознал, что ей тыкаю.

— Ничего страшного. Это все воздух. Ты чувствуешь, какой здесь воздух? Он тут такой морозный и пьянящий.

И тут я понял, что и она обращается ко мне на «ты». Слом границ произошел так резко, что мы даже не осознали, что между нами уже образовалось нечто большее.

Принесли чай.

Пока мы его пили, Саша поведала мне о своих чувствах к Красноярску. Она его очень любила, надо сказать. Ее видение вообще было очень поэтичным.

— И вот, из Поволжья с его +3 я попадаю в — 30, и думаю, какого черта. Но когда я увидела башню с курантами и эту площадь, заваленную снегом, и эти высотки, и мосты, я поняла: не уеду отсюда, пока не полюблю этот чертов город.

— Я также думал про Москву. Я же из Новосибирска родом, из самой глуши, поселок называется Искитим. Когда я образовал в Москве свою компанию, было временами трудно. Ну, ты сама видела.

Саша села на кресло, поджав ноги под себя, и слегка поморщилась.

— Нога.

— Можно взглянуть?

Девушка задрала штанину, и я увидел, что лодыжка и впрямь не в лучшем виде. Нога была припухлая и красная.

— Жуть. И как ты на каблуках столько времени выдержала? Ты ее лечишь?

— Да, но я пока не успела сходить в аптеку тут, а в самолете такой досмотр.

Я припомнил, что видел в холодильнике лед и достал его.

— Протяни ногу.

Она устроилась поудобнее на кресле, а я опустился на колени и приложил лед к коже. Нога слегка дрогнула.

— Чувствую себя как-то странно. Я твоя подчиненная, но ты у моих ног.

Издевка, или вызов были в этой фразе, но они были приняты.

— Я давно у твоих ног.

Я отложил лед в сторону и положил руку ей на колено. Погладил. Сопротивления не было. Подумать только, пару дней назад я и не мог мечтать о таком нахальном жесте.

Приподнявшись, я положил голову своей спутнице на колени, а Саша стала гладить меня по волосам. У нее были нежные маленькие ручки с острыми коготками, и мне казалось, от их прикосновения к голове я улетаю.

— Что ты со мной делаешь... — почти застонал я.

Ее руки залезли мне под рубашку и стали гладить спину. Я ощущал тепло чужих ладоней на коже и медленно и верно погружался в нирвану.

Встав, я подал ей руку и поднял на ноги. Наши глаза встретились, и в полутьме я ощутил на себе магнетическую тяжесть этих прекрасных зовущих глаз.

Мой взгляд невольно скользнул назад, за женскую фигуру, и там на прикроватном столике, освещенном лампой, я увидел откупоренную бутылку виски и рядом пустой бокал.

Я нахмурился.

— Я тебя хочу, — прошептала Саша мне на ухо, слегка покусывая мочку.

— Надеюсь, это говоришь ты, а не виски за тебя.

— Какое это имеет значение, мы здесь, вдвоем, тут нет никаких должностей, никаких рамок, никаких регламентов... Я все чувствую, я вижу, как ты смотришь на меня, это все висит в воздухе, а я все жду, когда ты обнимешь меня, когда ты поцелуешь меня...

Надо ли говорить, что от таких слов в венах закипала кровь и разливалась по телу горячими волнами.

Я прижал ее к себе и поцеловал в губы. Мягкие и немного влажные, они двинулись навстречу моим губам, позволили проникнуть внутрь, наши языки переплелись.

Я опустил ладони девушке на бедра, упругость и плавные изгибы которых часами не давали мне покоя, когда она ходила в моем кабинете, зачитывая приготовленный ею приказ или регламент. Я сжал руками ее попку, и она застонала, прижавшись ко мне грудью.