Сапковcкий и городские улицы

В репрезентации Средневековья наблюдаются две полярные тенденции: либо романтическое приукрашивание с дамами и куртуазными рыцарями, либо грязь, боль и кромешный пиздец. Вот и Анджей Сапковский ударился в натуралистичную манеру, сев писать после Ведьмака исторический роман эпохи гуситов. Безусловно, пан Анджей обложился нон-фикшн по теме. Методология работы с материалами наглядно им объяснена, в контексте образа инквизиции:

— Каких изысканий? Под какими штандартами проведенных? На чем базирующихся? На сохранившихся лучше других, то есть церковных и монастырских документах? Это все равно что оценивать коммунизм, основываясь на протоколах съездов КПСС.

[Бересь, История и фантастика, 171]

и

…автор описывает историю, но без «преувеличенно благоговейного отношения к источникам». И именно это так сильно задело Тазбира [профессора истории, автора скептической рецензии], что он даже воскликнул, что история без уважения к источникам — это все равно что кошерная свинина. Конечно, «ДА» — если исходить из того, что это действительно историческая книга. И «НЕТ» — если вспомнить, что «Башня Шутов» — произведение историко-фантастическое. Однако при этом следует подчеркнуть, что Мирек Ковальский [издатель] малость пересолил с «отсутствием уважения». Я уважаю источники, и даже очень.

[там же, 123]

Бересь комментирует этот эпизод в собственном интервью:

Его, безусловно, интересует мнение ведущих историков и литературоведов, поскольку он прекрасно знал, что о нем пишет, например, Тазбир, хотя ранее уверял, что вообще не читает рецензий. Когда их мнение его не устраивает, он становится неприятным и ведет себя как глубоко обиженный человек. Это означает, что его волнует мнение ученых. Однако правда еще и в том, что книги историков Средних веков издаются тиражами в несколько сотен экземпляров, а его – в сотни тысяч. Поэтому именно Сапковский навязывает молодежи представление о Средневековье.

Не вступая в оценочную полемику, хочется отдать должное формальному уважению пана язвы к источникам, например, к топографии. Помнится, в эссе о советах молодым писателям он предлагал начинать с карты. Фанаты заморочились, и отметили на интерактивной карте все упоминаемые в трилогии населенные пункты:

Далее абзац СПОЙЛЕРОВ, необходимо напомнить события, в которых увяз главный герой книг. Рейнмар из Белявы - силезский дворянин, некогда учившийся в университете Праги. Его брата Петерлина в 1425 г. казнит инквизиция за симпатии гуситам. Рейнмара тоже арестовывают, но в ходе гуситского набега (кстати, исторический момент - т.н. spanilé jízdy по приграничным странам) его освобождают, он едет в Богемию. Войдя в доверие к руководству гуситов, Рейневану поручают вернуться в Силезию и наладить контакты со шпионской сетью Vogelsang. По мере выполнения задания Рейнмара в двойные агенты вербует инквизиция, и пытаются найти мифические Черные всадники, подчиняющиеся реальному епископу Вроцлава. Рейневан выпадает из истории, очередный раз оказавшись в тюрьме, но в итоге принимает участие в битве при Липанах 1434 г. между чашниками и таборитами, которая закончит гуситские войны.

Любопытно, что движение гуситов переросло в городскую социальную и национальную революцию. Проведя отжатие церковной собственности (одних только монастырей 160 в Пражской епархии - см. страстный диалог Рейневана с Шарлеем в третьей главе Божьих воинов), гнев восставших обратился против немцев и евреев, что вынудило их покидать места обитания в добровольно-принудительном порядке. Сельский бунт был бы легко подавлен тяжелой кавалерий, другое дело - города, которые выдержали пять «крестовых походов» в течение двадцати лет. А всего-то «костёл, корчма и гампейс [бордель]», окруженные стенами и «кучами дерьма между ними».

Запах крови исчез, растворившись в потоке других запахов и ароматов...

Казалось, каждый из этих людей как минимум дважды побывал в кустах, чтобы помочиться, испражниться или выблевать недоваренную или недоеденную пищу. Вонь стояла просто адская, очевидно, сегодня был не первый день турнира.

Кровь текла по сточным канавам, как река, смывая мочу и мыло, вымывая мусор, отходы и навоз.

Представить себе средневековье без грязи законно вообще? А как иначе, если отходы жизнедеятельности отводились поверхностными стоками, всё лишнее выбрасывали из окон, а за отправление малой нужды на угол дома даже не засудишь наглеца (реальное дело, когда за сущий пустяк наказали плюнувшего в бедолагу домовладельца)? Жители Жатеца мылись на улице, в других городах стирали посуду и белье - ну а чего туда-сюда грязную воду таскать?

И тем не менее из этого не следует, что подобным бытом люди наслаждались. В Кракове с 1373 г. действовало постановление, что за состоянием ближней к дому канавы и настила обязан следить хозяин дома. Получалось не очень, и археологи находят (на свою радость) до двух метров отложений из грязи и мусора меж домами. В Праге у Писекских ворот упоминается настолько огромная навозная куча, что люди без определенного места жительства рыли в ней гнезда и норы. Прага в этом плане прогрессивная с 1282 г.:

Когда беднякам отказывали в размещении в пражские домах, и их не пускали даже на ночлег из-за совершенных ими краж, они лежали ночью на улицах и площадях, ползая, как свиньи, из-за своей полунаготы в навозе, который выливался из конюшен на улицы.

И всё же официально уборка улиц производилась не менее четырех раз в год (что не помогло лошади Фридриха III Габсбурга - завязла в нечистотах по самые бёдра во время торжественного въезда в Туттлинген). В Праге была должность magister pavimentationis (мастера над тротуарами), а в силезских городах - наемные cirkulatores, что вывозили мусор по ночам за ворота. В Литомышле к делу подошли основательнее - обязали сдавать мусор формовщикам, которые распределяли его по необходимости (например, навоз на удобрения в сельскую округу); нарушителям - штраф в пять грошей и три дня ареста.

Чистота городского пространства зависела и от специализации производства - шахтерские городки тонут в угольной пыли и по сей день. Мясные лавки затруднительно спрятать подальше - часто скот разделывали на площадях. Смрад стоял ужасный, вечный источник болезней - но зло необходимое. Скот пасти в городе запрещали, но за всеми подсвинками не уследишь. Пытались мостить площади и ближние улицы камнем, и регламентировали срок залегания навоза - строже всего в Гёттингене, не более двух ночей! Все-таки площадь - лицо города, тут жили местные нобили и зажиточные горожане.

Из-за притока населения и плотности движения расширяли улицы. В Новом городе Праги улицы были шире в два раза, чем в Старом. Карлов мост, построенный внезапно при Карле IV, стал эталоном, с шириной в 10 метров; а для магистральных дорог, связывающих напрямую площади и рынки - до 15 метров. Под это дело сносили застройку и деревянные сараи, новые улицы мостили, а для удобства пешеходов сооружали аркады.

За пресловутое опорожнение горшка в окно изымали 5 грошей. Но исполнительная практика в Средние века весьма разнообразна - в одном месте мужика заточили в камеру, в другом - две женщины получили устное предупреждение, а в третьем - не считалось преступлением, если слив не загрязнял проходимые дорожки и пострадавших не было (облитому городскому чиновнику Яну Петрачеку удалось отсудить некоторую сумму у нерадивой женщины).

Люди начинали догадываться о загрязнении воды, и за сброс навоза в реку Олаву штрафовали на внушительные 12 грошей [36 г серебра, на эти деньги можно десять раз плотно покушать в пражском трактире супом, двумя видами жаркого со специями и сыром, а за один грош можно пивом весь день баловаться]. Для получения чистой воды рыли общественные колодцы, на площадях строили фонтаны.

Примечательна нетерпимость к мертвым животным. Как ни пытались предупредить выброс туш на свалки, проблема оставалась актуальной. Осложнялось дело и понятием зашквара для честного человека касаться мертвечины (не берусь осуждать). Поэтому общественно полезная обязанность возлагалась на палача - как то было в Нюрнберге, специально обученный человек ежедневно обходил улицы и вывозил трупы животных за город. Поддержание чистоты на кладбищах подразумевалось само собой.

Но это могли быть и обычные грабители, поджидающие одинокого прохожего. Смеркалось, пустело, а когда становилось темно, новомястские улочки переставали быть безопасными.

Ночью и правда лучше не выходить на улицу. Освещение возлагалось на самого человека - будь добр иметь при себе лампу или фонарь (в Париже за прогулки без факела могли и побить). В Кракове пытались обязать каждого домохозяина не тушить свет, но суровость закона компенсируется необязательностью его исполнения. Из городских благ известны Totenleuchte, или фонари мёртвых, которые подсвечивали дорогу к монастырям и больницам.

Нынешние 9 часов вечера тогда были ночью. Могли перекрыть главные улицы цепями, и вводился комендантский час, с вытекающими последствиями для бродяг - изгнать из города, заточение до трех месяцев, за драку и бунт могли выпороть, а то и глаза выколоть, как случилось в Аугсбурге в 1446 г. Показательные казни и позорные столбы не могли полностью пресечь ночные преступления.

…Так-с, с внешним видом городов разобрались, в дипломной работе еще рассказывается о таких скучных вещах, как бордели, таверны и еврейский вопрос - думаю, уже во второй пост пойдёт. Благодарю за внимание.

Источник: Reprezentace středověké každodennosti v husitské trilogii Andrzeje Sapkowského pdf

___________________________________________________________________________

___________________________________________________________________________

ПОДДЕРЖАТЬ НАС ---> 💰