СВИДЕТЕЛЬСТВО БЕЗ АНЕСТЕЗИИ

Известно, что практикующие врачи нередко становятся отличными писателями – и непонятный почерк тому не помеха. Интеллект, интуиция, профессиональная наблюдательность, разнообразие человеческих типов, с которыми медики сталкиваются в работе – все это слагаемые литературного мастерства. Врачом был Франсуа Рабле, военным хирургом служил Шиллер, медицинский факультет окончил Конан Дойль, два самых знаменитых врача русской литературы – Антон Чехов и Михаил Булгаков.

При этом образцы именно художественной прозы врачей о войне в отечественной литературе можно пересчитать по пальцам. В булгаковских «Записках юного врача» Гражданская война – скорее фон, а в «Белой гвардии» уже профессия Алексея Турбина – сопутствующее обстоятельство. Ближе всего к военной прозе врача стоит «На японской войне» Вересаева, но эта проза очерковая, почти документальная.

Да, мемуарной прозы военврачей много – Первая Мировая, Великая Отечественная… Есть проза об Афганской кампании и о войнах в Чечне. А вот с художественной как-то не задалось.

Неужто нынешний конфликт, еще далекий от завершения, уже дал подобный образец?

На первый взгляд, у Константина Леушина есть многое для того, чтобы создать ту самую военную прозу врача. Взрослый человек, состоявшийся специалист – врач анестезиолог-реаниматолог, то есть уже по роду деятельности на переднем крае борьбы за жизни пациентов. Ряд командировок в зону боевых действий – в Мариуполь вскоре после освобождения, в Белгородскую область, в Луганск, а также несколько медицинских контрактов с памятной многим ЧВК «Вагнер», причем один из них – в госпитале первой линии под Бахмутом.

Врач, при этом, гражданский – то есть мог бы вообще никуда не ехать.

А еще Константин – уроженец того самого города Лиман на севере Донецкой области, что за время СВО уже побыл и просто Лиманом (под Украиной) и Красным Лиманом (в 2022-м, когда зашли российские войска), а затем вновь потерял определение после трагической «перегруппировки», отхода наших сил из Харьковской области, а также части Донбасса.

Полагаю, этим объясняется и название книги – «По обе стороны войны». Нет, на украинской стороне в ходе СВО автор не был, но реалии жизни там на 2021 год представляет вполне, да и последующие ему отчасти знакомы – пусть и через общение, зачастую – конфликтное, с оставшейся там родней.   

Получается, нынешний московский врач Леушин видит конфликт аж с трех точек зрения: россиянина с «большой земли», пророссийского уроженца Донбасса и с точки зрения своих украинизированных за годы «незалежности» родственников.

Это, а также коллизии вроде поездки летом 2022 в родной город, уже пострадавший от войны, но живущий надеждами на скорую мирную жизнь в составе России – надеждами, которым суждено было рухнуть каких-то пару месяцев спустя – сообщает книге человеческую широту и объем, архиважные для художественного взгляда.

Не только в Красном Лимане, но и в Мариуполе, и в Луганске автор считывает слои реальности куда глубже, чем командировочный родом из Москвы, Питера – да и любого региона большой России, что не имел опыта жизни «под Украиной». Да и местные говорят с ним иначе: откровеннее.

Чтобы завоевать подобную откровенность дончан, вжиться в контекст, мне потребовалось проработать в регионе не один год; но и это касается только жителей старой части ЛДНР – на «возвращенных территориях» моя магия работать перестает. В случае Леушина она работает повсеместно.

Еще одна удача книги – бахмутская, «вагнеровская» часть. Подземный госпиталь первой линии в гипсовых штольнях, объект «Рюмка», куда доставляют раненых прямо с поля боя, делают срочные операции, стабилизируют и отправляют в стационар. Автор лишь слегка бросает свет на особый вагнеровский стиль – эффективность во главе угла, жесткий сверхдарвиновский отбор, но и – удивительные человеческие типы, которые данная контора уловила своим бреднем… Спокойный, как слон, чеченец Амирхан с застарелой обидой на «федералов» – что не мешает ему спасать русских раненых; экспат «Мирный» - вернувшись из Испании, сразу отправился в московский военкомат; другие врачи, вагнеровцы-контрактники и пациенты-«кашники», из спецконтингента. Своеобразный шарм части придает сплав врачебного и тюремного юмора; как в случае с пациентом, которому оторвало ягодичную мышцу: на вопрос, будет ли он сидеть, доктор невозмутимо отвечает – «сидеть больше не будешь… Если, конечно, на гражданке не накосячишь».

Этот юмор дает читателю возможность восприятия достаточно жестких госпитальных эпизодов; при этом иные сцены буквально «изнутри пациента», безвозвратно искалеченного войной, выполнены с безжалостной медицинской точностью – несмотря на специальность автора, без анестезии.

Теперь о плохом. При всех перечисленных реальных и потенциальных сильных сторонах книги – «По обе стороны войны» практически убита нулевой редактурой. И, собственно, авторской – и, главным образом, редактором издательским.

Авторская небрежность к тексту объяснима тем, что Леушин – врач, а не профессиональный литератор, даже не журналист. Но сам подход к снаряду с задней мыслью о том, что русская литература – нечто сродни дворовому шансону, каждый дурак три аккорда сбацает – крайне порочна. Вряд ли доктор Леушин доверит интубировать пациента человеку, прочитавшему несколько книг с описанием процесса; при этом людям почему-то кажется, что, освоив курс литературы средней школы плюс вузовский, они автоматически смогут писать не намного хуже того же Антон Палыча… Небрежность доходит до того, что автор даже не потрудился залезть в поисковик для проверки и привел цитату из «Черного человека» Есенина в собственной, так сказать, редакции. Это – еще и последствия многолетнего существования русского народа, в том числе и образованной его части, на разных планетах с современной русской литературой.

Разумеется, этих блох должен был выловить литературный редактор; а, желательно, ему следовало еще и предложить автору некую непротиворечивую концепцию его сочинения, которая бы прокачала сильные стороны и убрала слабые фрагменты. Но – все, зарубцевалось.

В сухом остатке – перед читателем весьма любопытное человеческое свидетельство, не ставшее, к сожалению, полноценным фактом литературы. Впрочем, свидетельство взрослого, осведомленного, принципиально нормального, интеллигентного очевидца – это уже немало.

Да, лично для меня в книге Леушина даже нашлась «пасхалочка» - фрагмент моего стихотворения осени 2022 года «Непризнанным героям», которое автор процитировал, приписав его своему коллеге Мирному. А когда я указала ему на это, объяснил: «мы его друг другу пересылали и запутались, кто автор».

Народное признание, так сказать – мелочь, а приятно… Или не мелочь?