Шурале, часть 2

<Предыдущая часть

VIII

Идти сквозь лес оказалось на удивление легко. Мне даже мерещилось, что деревья расступаются передо мной, словно попутный ветерок отклоняет преграждавшие путь переплетенные ветви. Наверное, это галлюцинация, но ощущение того, что тот же ветер ощутимо подталкивает меня в спину в нужном направлении, было совершенно явным. Вскоре журчание ручья подсказало, что, по крайней мере, от жажды я не умру. Лесную чащу пересекал небольшой овраг, наполовину засыпанный прелой листвой. По дну стекала змейка родниковой воды – такой ледяной, что после первой же пригоршни пальцы окоченели, а после первого глотка заломило зубы, и боль резко отдалась в голове. Невзирая на это, я, упав на четвереньки, с жадностью напился прямо из ручья. Сполоснув заодно лицо, вновь двинулся в путь. Что-то подсказывало, что идти осталось недолго. И, правда, лес заметно поредел, и вскоре между стволами замаячили контуры чего-то темного и массивного, похожего на бревенчатые стены. Еще несколько шагов и я с изумлением увидел, что это действительно высокая сплошная стена, охватывающая небольшое селение. Сердце на мгновение екнуло от радости, но лишь на мгновение.

Деревня была мертвой. Мертвой и покинутой. Покинутой и странной. То, что я вначале принял за стену, оказалось задними глухими стенками вплотную стоящих друг к другу строений – изб и каких-то надворных построек. Все вместе они образовывали правильный круг, попасть внутрь которого оказалось довольно легко, ибо высокие двустворчатые ворота были распахнуты настежь. Брошенные бревенчатые избы потемнели от времени и заросли мхом, ставни на выходящих во внутренний дворик окнах в большинстве своем были оторваны, либо отвалились сами. Стекла почти все разбиты, а двери сорваны. Судя по характеру построек, по специфической резьбе на ставнях и выкрашенных когда-то яркой краской крылечках – деревня была татарской, если бы не столь необычная форма расположения домов, придававшая всему поселению вид укрепленного форта. В центре этого частокола из двух десятков изб и сараев одиноко высился такой же трухлявый, заросший древесными лишайниками и поганками колодезный сруб. Ворот без рукоятки, но с дырявым ведром на ржавой цепи валялись рядом. Я медленно приблизился и заглянул внутрь. Колодец был почти доверху наполнен гнилой водой, поверхность которой густо усеивал мусор. Но помимо листьев, трухи и веток в ней плавало еще кое-что. Осторожно облокотившись на склизкие края, я ухватился за груду темного тряпья и подтянул ее к себе.

Это был мой приятель Димка, заядлый курильщик, любитель анекдотов и соленых грибов. Точнее то, что от него осталось. А осталось, кроме знакомого мне ватника, совсем немного. С некоторым усилием я вытащил размокшую телогрейку со всем содержимым из колодца.

Голова и ноги у трупа отсутствовали, развороченная грудная клетка с вываливающимися из вспоротого живота внутренностями держалась в ватнике лишь за счет рук, которые почти не пострадали. Только на правой не хватало мизинца. Машинально я залез в карман ватника и вытащил оттуда какой-то мокрый сверток. Это оказался тот самый мешочек, в котором Дима хранил свою махорку. Зачерпнув никотиновую кашицу, я поднес ее к лицу и глубоко вдохнул ядреный запах. К горлу подступила желчь, но вместо того чтобы проблеваться, я расплакался.

IX

А потом, сквозь собственные всхлипы, я услышал голос Руслана. Точнее, не голос, а стон, полный боли и страдания. С минуту я прислушивался к этим новым звукам, пытаясь определить, откуда они доносятся. Справа от колодца находился большой ветхий сарай, который, в лучшие времена, должно быть, служил местным жителям хлевом для домашнего скота. Как мне показалось, стоны доносились оттуда, из черного проема дощатых ворот, одна створка которых давно рухнула и лежала тут же, едва различимая из-за проросшей прямо сквозь щели меж досок сорной травы, а вторая еще чудом держалась на истлевших петлях. Я шагнул внутрь и поначалу, после яркого солнца, ничего не смог разглядеть. Под ногами хрустел какой-то хлам вперемешку с засохшим навозом, в воздухе воняло застарелой пылью и тем, чем обычно пахнет в заброшенных стойлах. Когда глаза привыкли, из тьмы проступили очертания странного сооружения. Внешне оно сильно смахивало на огромные козлы для пилки дров – две подпорки и горизонтальное бревно между ними . Возле этой колоды, обхватывая ее руками, стояла на коленях человеческая фигура и стонала.

- Руслан?

Фигура в ответ слегка шевельнулась и издала новый стон. Я приблизился вплотную, окончательно привыкшие к темноте глаза различили знакомое залитое кровью лицо с широко открытыми бессмысленными глазами. Он, продолжая жалобно постанывать, не мигая, смотрел на меня, и явно не узнавал.

- Русланчик, что с тобой? – я опустился рядом с ним на колени и попытался обнять его за плечи.

Ответом был громкий крик боли. Он судорожно дернулся и обмяк, потеряв сознание. Только сейчас я заметил, что его руки не просто обхватывали колоду - то был самый настоящий капкан. По центру бревна шла глубокая и узкая щель, намертво защемившая руки Руслана по самые запястья. Боль при этом должно быть была адской – кожа вокруг запястий лопнула, а кости, скорее всего, оказались сломаны. Запекшаяся кровь густым слоем покрывала и орудие пытки, и ее жертву.

Я беспорядочно заметался по сараю в поисках чего-нибудь вроде клина. Однако куски коры, щепки и ржавые амбарные гвозди, в изобилии валявшиеся под ногами – для этой цели были малопригодны. Наконец, у входа обнаружилось сбитое зазубренное рубило от топора – то, что нужно. После трех ударов камнем – ржавое лезвие почти полностью вошло в щель. Слава богу, Руслан все еще был без сознания и ничего не почувствовал – я, как можно осторожнее вытащил искалеченные руки из расширившейся щели, и, ухватив безвольное тело, выволок его наружу.

В грязном лице - ни кровинки. Если, конечно, не считать кровавой корки, которая покрывала его с головы до ног. На руки страшно было смотреть. Фаланги пальцев расплющены, осколки костей торчали из кровавого месива сухожилий и лоскутов кожи. Кровотечение не прекращалось – вены на обоих запястьях были раздавлены. Скинув грязную куртку и свитер, я рванул на себе рубаху. Пуговицы с треском брызнули в разные стороны. Как можно туже перевязав запястья, я постарался остановить кровь.

Не знаю, на что я надеялся… Его срочно нужно было оперировать, мой последний друг умирал от ран и потери крови. Но вокруг нас по-прежнему шумел угрюмый лес.

Надвигалась ночь, последняя в нашей жизни.

X

За оставшееся до захода солнца время я успел неплохо потрудиться. Натаскал большую груду досок для костра, сухих веток и листьев. Все это, вместе с остатками деревянной мебели, каких-то хомутов, колес и прочей крестьянской утвари, сложил внутри того самого сарая, в котором Тварь устроила для меня ловушку. То, что Руслан послужил приманкой, чтобы задержать меня в этом странном месте – сомнений не вызывало. Да и я давно уже догадался, кто наш преследователь. Одноглазый монстр, заманивающий людей в глушь, способный искажать пространство, повелевать лесным зверьем и птицами, но опасающийся огня и дневного света. В конце концов, всех нас в детстве пугали байками про шурале.

«Шурале» у татар…

«Урали» у удмуртов…

«Шур-лочо» у марийцев…

«Леший» у славян. Порождение седых веков, затаившееся в непроходимых лесах, легенда воспетая великим Тукаем. Только с реальным Хозяином, в отличие от поэтического лубка и народных сказок, нельзя было договориться. Нельзя было обмануть Древнее Зло, которое властвовало на земле еще до возникновения человечества. Но и отступать тоже было некуда.

Руслан так и не пришел в себя от болевого шока. Я уложил его возле колодца на охапку сухой травы и укрыл сверху своей курткой. То, что осталось от Димы, я завернул в телогрейку и отнес в сарай, где оставил возле огромной кучи дров. Не было времени рыть могилу – осеннее солнце зашло слишком быстро. Могилу заменит погребальный костер. Я решил сжечь сарай – трухлявая древесина будет гореть долго и хорошо, и никаких птиц не хватит, чтобы погасить такой огонь.

Когда скрылись последние солнечные лучи , я аккуратно зажег единственную спичку, которая еще оставалась в мятом коробке, обнаруженном у Руслана. Через несколько минут пламя охватило большой шалаш из веток, кусков коры и оторванных досок. Языки огня взметнулись вверх и жадно лизнули потолочные балки. Дым ел глаза, сухая древесина трещала и взрывалась снопами искр, поджигая клубки густой паутины. Пора было уходить. Бросив прощальный взгляд на останки Дмитрия, я вышел наружу.

Там пока все было тихо, но я уже знал, что тишина обманчива. На главных воротах сохранился массивный железный засов. С трудом, но удалось в одиночку запереть массивные створки. Но я сильно сомневался, что стены форта смогут ЕГО остановить. Убедившись, что Руслан по-прежнему без сознания, я сел рядом, спиной к колодезному срубу и стал наблюдать за пожаром. Подойти ближе к занявшемуся сараю уже было невозможно – даже на расстоянии десяти метров жар опалял лицо. За четверть часа сарай превратился в пекло и огонь тут же перекинулся на соседний дом. По моему плану, самое большее через час-полтора, сплошной огненный круг опояшет нас, гарантируя относительную безопасность. Даже если с неба вновь начнут сыпаться дождем чокнутые птицы – погасить пожар такой силы им будет не под силу. Авось, продержимся до утра. Что будет потом, я не знал. Безоружный, шатающийся от истощения и слабости, с полумертвым другом, которого я не смог бы пронести на себе и ста метров! К тому же дожить до рассвета было не такой уж легкой задачей.

Я просто ждал, наслаждаясь последними минутами тишины, разморенный горячим от пожара воздухом и убаюкивающим гудением пламени. Ждал, время, от времени поглядывая на беззвездное небо.

Однако на этот раз атака началась не с неба. ОНО послало на приступ других рабов. Сначала раздался отдаленный вой. Потом вокруг горящих строений, пока еще на безопасном расстоянии от пламени замелькали огоньки глаз. Волчья стая медленно сжимала кольцо. Время от времени из этой живой серой массы, неуклонно надвигающейся на огненную преграду, с воем выпрыгивали отдельные особи и бросались в открытое пламя, мгновенно их пожиравшее. Однако команды атаковать хищники, видимо, еще не получили, они продолжали методично кружить, выискивая для прорыва наименее защищенное огнем место.

В этот момент я отвлекся от волков, почувствовав прикосновение к шее чего-то холодного и липкого. В следующую секунду мощный приступ ужаса и отвращения буквально отбросил меня от колодца. Десятки, нет, сотни… Может, даже, тысячи змей кишели на стенках колодезного сруба, и потоком ползли, ползли наружу, переплетаясь клубками и злобно шипя.

Эта дьявольски умная Тварь знала обо мне все! Иначе как бы она догадалась, что я с детства страдаю герпетофобией - диким бесконтрольным ужасом перед пресмыкающимися?! Я не выносил вида даже безобидных ужей и ящериц – тут же ядовитые гадюки всевозможных размеров и расцветок переваливались через колодец и шлепались на землю и на беспомощного Руслана.

Я надеюсь, что он так ничего и не почувствовал, мгновенно оказавшись похороненным под ядовитым покрывалом чешуйчатых тел. Я ничего не мог больше для него сделать. Сам был готов броситься в огненное пекло, лишь бы избежать их прикосновений и укусов. Но они продолжали преследовать меня, шипя своими черными раздвоенными языками.

Это был действительно конец. Я медленно отступал к огню, спиной ощущая, как от жара саднит кожу, а волосы на голове вот-вот вспыхнут. Волчьи завывания по ту сторону пламени усилились, как будто в предвкушении моего аутодафе. В голове билось только одно слово – «Аминь». Воспитанный в угаре социалистического атеизма, я не знал ни одной молитвы. Но пока разум безмолвствовал, покорившись неизбежному, душа продолжала жить последней надеждой, взывая к небесам - «аминь-аминь-аминь-аминь-аминь-аминь-аминь-аминь-аминьаминьаминьаминьаминьаминьаминь».

XI

В тот момент, когда я физически почувствовал, как под тлеющим свитером вздувается волдырями и лопается кожа, как загораются волосы, а белки глаз наливаются кровью, я увидел ЕГО. Волкам, наконец, удалось прорвать огненное заграждение и выложить своими телами коридор для Хозяина. Тварь уже проникла внутрь огненного круга, и, не мигая, уставилась на меня своим оком. Я впервые увидел ЕГО так близко при ярком свете пожарища.

ОНО одновременно хотело и боялось.

ОНО хотело впиться в меня своими щупальцами-присосками, концы которых были усеяны мелкими иглами зубов, раздернуть меня по суставам, растереть, превратить в кровавую кашу мои кости и плоть, сожрать меня без остатка, как пожирало многих до меня, и как будет пожирать других после.

Но ОНО боялось – яркий свет и жар пламени причиняли боль, я понял это по тому, как беспокойно дергались и скручивались между собой плотоядные щупальца, как конвульсии сотрясали массивный шерстистый ствол, заменявший ЕМУ ноги, а идеально круглый, усеянный вздутыми кровянистыми прожилками глаз, размером с футбольный мяч, тревожно прикрывался сморщенной защитной пленкой.

Нет, ни волчьим и не змеиным зубам суждено было оборвать мою жизнь. Этот десерт предназначался хищным и вечно голодным щупальцам монстра, древнего, как День сотворения мира.

Все это я увидел и понял за какие-то доли секунды. Дальнейшее произошло еще стремительнее.

Много позже, после окончания следствия по моему делу, после лечения в психушке, когда меня, наконец, оставили в покое, и я очутился дома со своими сходящими с ума от переживаний, но счастливыми видеть живого сына родителями, темнота, окутавшая те несколько часов, отступила. Провал сознания двадцать лет надежно скрывал от всех, и, в первую очередь, от меня, что же произошло в момент моей кажущейся неизбежной гибели, и ранним утром нового дня, когда спасательный вертолет обнаружил полуголого, покрытого грязью и ожогами, истощенного до неузнаваемости призрака, который в сомнамбулическом трансе бесцельно бродил по дымящемуся пепелищу. Говорят, я издавал какие-то нечленораздельные звуки, тыкая обожженными до костей ладонями в глубину леса. Мое лицо, лишенное бровей и ресниц светилось бессмысленной улыбкой, по подбородку стекала струйка слюны, но глаза… Глаза лучились неземным счастьем.

Благодаря столь явным признакам безумия, мне на удивление легко поверили в то, что я решил рассказать, очнувшись через несколько дней в больничной палате.

Не надо меня упрекать за эту ложь! Если б я поведал им хотя бы десятую часть того, что с нами случилось на самом деле, одним постоянным пациентом на улице Волкова стало бы больше.

Я всего лишь рассказал, что мы заблудились и стали добычей волков. Что мне чудом удалось спастись, выбраться к заброшенной деревне, устроив пожар. Кстати, благодаря густому дыму меня и обнаружили поисковики, которые до этого безуспешно три дня и три ночи обыскивали эту местность и с земли и с воздуха.

Правда следователей приводил в тупик тот факт, что никакой деревни в районе пожарища никогда не существовало, да и вырубка леса там прекратилась еще в начале 50-х годов, после объявления территории заповедной зоной.

Впрочем, на пепелище в избытке обнаружились волчьи кости – что и стало косвенным доказательством правдивости моего рассказа.

К счастью, по причине моего лечения, я не присутствовал на заочных похоронах Димы и Руслана. Иначе, вряд ли я смог посмотреть в глаза их родителям.

Пустые гробы закопали в одной яме - на Арском кладбище. На церемонии были все наши однокурсники и преподаватели – я читал об этом в «Вечерней Казани». После моего «выздоровления» и выписки мать предложила мне вместе сходить на могилу – но я отказался.

Шли годы, шумиха улеглась, об этом происшествии быстро забыли. Тем более, девяностые оказались богаты на события пострашнее. Газеты каждый день пестрели заголовками один кошмарнее другого – заказные убийства, война в Чечне, теракты…

Я закончил факультет журналистики с красным дипломом, стал довольно известным репортером криминальной хроники на нашем городском канале. Новыми друзьями так и не обзавелся, нет ни жены, не детей, ни постоянной подружки. Вот квартирку однокомнатную недавно приобрел – спасибо родной телекомпании за помощь. А то дома с родителями совсем невмоготу стало жить – мать все переживает, говорит, что кричу по ночам во сне.

Еще бы не кричать! Именно во сне месяц назад я, наконец, окончательно «прозрел», вспомнил что же произошло в пылающих развалинах неведомой деревни. Той ночью я проснулся от собственного вопля, в холодном поту и больше не сомкнул глаз до утра. И утром не пошел на работу, зато пошел в ближайший магазин и купил бутылку водки. И банально напился. Чтобы не мучить себя бесполезным поиском ответов…

Почему ОНО выжидало целых двадцать лет, прежде чем напасть снова?

Что это за странная деревня-бастион, которой нет ни на одной самой дотошной карте республики?

И куда делся труп Руслана, ведь на пепелище милиция не обнаружила ни единого фрагмента его останков?!

Слава богу, я не ушел в запой. Хотя, в моей ситуации – это, может, и лучший вариант.

Вопросы, вопросы, вопросы – а ответов на них нет, и, наверное, не будет никогда. Хотя та деревня – есть у меня по ее поводу некоторые соображения. Конечно, это только версия, но если догадка верна – это может спасти жизнь тому, кто, не дай Бог, попадет в похожий переплет.

Я думаю, все дело в Магическом Круге. Избы специально построили в таком порядке – чтобы глухие задние стены образовывали окружность. Еще с языческих времен наши предки очерчивали себя кругом, защищаясь от нечистой силы. Стоунхендж в Англии, над загадкой которого до сих пор бьются ученые – скорее всего служил такой же защитой от демонов, как и круг из деревенских домов.

Правда иногда защита не срабатывает. Философа Хому Брута, к примеру, даже круг не уберег. Кстати, приглядитесь внимательнее к Вию. Не к тому убогому уроду с накладными ресницами, из старого детского фильма, которого сотворили так называемые художники по костюмам и гримеры «Мосфильма», а настоящего гоголевского Вия. «Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки» - мне, почему-то, кажется, что мы с Николаем Васильевичем описали одну и ту же Тварь.

Вот и те поселенцы, видать не спаслись. Родник, который питал колодец и поил всю деревню – вполне мог стать слабым звеном. Пустил Хозяин подземный ручей в соседний овраг, и вымерла деревня. А потом Шурале-Вий-Леший (или как там его еще называют?) превратил поруганный Магический Круг в место своей кровавой оргии, где я должен был стать главным украшением «стола». И у него почти получилось! Впрочем – все это не более чем домыслы.

В силу своей профессии я каждый день читаю криминальные сводки. Особенно интересуюсь пропажей людей в лесу. Все было спокойно, до сегодняшнего дня, пока не наткнулся на эту маленькую заметку в «Вечерней Казани». На последней полосе, между прогнозом погоды и рекламой… Всего пара абзацев, но мне стало страшно. Очень страшно…

Кажется, пора заканчивать свою историю. А то от стука пальцев по клавиатуре опять заныли шрамы на руках.

Увы, в сентябре 1990-го – ничего не закончилось. В тот самый момент, когда у меня был выбор – либо сгореть заживо, либо быть растерзанным Шурале, я выбрал иное. Сорвав с себя загоревшийся свитер, и кое-как прикрыв им руки, выхватил из огня пылающую жердь. Шипело жженное мясо ладоней, но в тот момент боли я не чувствовал. Размахнувшись, с силой всадил горящее древко прямо в глаз этой паскуде, всадил до самого упора. Лишенное зрачка око смачно хлюпнуло и взорвалось фонтаном слизи, вонючего гноя и сукровицы. Обдав меня этой жижей с головы до ног, ОНО заверещало тонкой вибрирующей сиреной так громко и пронзительно, что из моих ушей хлынула кровь. Последним проблеском разума я ухватил видение метнувшейся в глубь леса твари, вслед за которой, спасаясь от огня, бросились врассыпную свободные от гипнотического транса звери и гады.

В следующий миг на меня обрушились чудовищная боль, тьма и забвение…

2008 г.

Автор: Шерстнев Сергей.

Читать историю на нашем портале.