Шикарное обнаженной тело молодой Victoria K

⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Шикарное обнаженной тело молодой Victoria K
Доступ к информационному ресурсу ограничен на основании Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».

Шикарное обнаженной тело молодой Victoria K A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z 1...9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z 1...9 А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z 1...9 А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z 1...9 Компьень. Вокзал. 1907 год, вечер. «Малышка Коко», как её называет Этьен, выходит из своего вагона третьего класса. Багаж у неё очень скромный: на лето - дамский костюм из альпаки, на зиму - костюм из шевиота, вот и весь её гардероб. Ну и ещё «собственная кожа старой ведьмы», как она сама говорит. Пригласивший встретил её на вокзале и отвез в Руалье в своем легком экипаже-тильбюри. Когда экипаж остановился перед импозантным порталом аббатства, его пассажирка застыла от изумления... Как не похоже на те лачуги, в которых ей доводилось ютиться, едва миновала пора малолетства! Отворилась дверь, ведущая в главное здание, - и взору открылась великолепная лестница XVII века с перилами из кованого железа, а над нею - портрет первой аббатисы Руалье, мадам де Лобеспин. - Её звали Габриель, точно так же, как и тебя, - смеясь, заметил Этьен. Но, конечно, не из-за этого он отвел ей лучшую комнату - комнату самой аббатисы. О да, жилье у неё и впрямь было великолепным - с пышным декором, богатой мебелью, серебряными канделябрами, старинными портретами... Все это произвело живейшее впечатление на молодую женщину. Когда же Этьен отворил дверь предназначенной для неё изысканной ванной комнаты, она долго не могла прийти в себя - ведь в её глазах признаком роскоши почиталось уже наличие простого таза для умывания и кувшина с водой к нему. Автор не ставит здесь целью проникновение в альковные секреты, но все же правомочен вопрос: а какова в действительности была природа отношений, объединивших Этьена и его гостью? Как мы видели, она называет его прекрасным товарищем, да и позднее будет говорить о нём в тех же терминах, уточняя, что никогда не любила его. Со своей стороны, Этьен десятилетия спустя никогда не будет говорить о ней как о своей любовнице. Есть основание думать, что она и впрямь не была таковою до того, как он поселил её в Руалье. Но при той свободе отношений, которая там царила, трудно предположить, чтобы их отношения по-прежнему оставались платоническими, даже если они были лишены подлинных любовных чувств. Их связь была лишена хитросплетений и ненужных сложностей. Не так ли обыкновенно бывает между спортсменами? Вообще же Этьен, веселый богатый холостяк, коллекционировал любовниц, не придавая приключениям большего значения, чем они того заслуживали. Но в лице Габриель ему открылась не просто прелестная молодая женщина, но самобытная личность, занимательная благодаря остроте рассуждений и ко всему прочему заинтересовавшаяся конным спортом, что являлось в его глазах существеннейшей добродетелью. Кстати, он вовсе не собирался предлагать Коко роль хозяйки дома. В его глазах это значило бы придать ей слишком большую важность в своей жизни. Да и сама Габриель была далека от мечтаний об этих утомительных функциях. Годы спустя Этьен вспомнит, в какое замешательство приводил его стиль жизни Габриель в начале её пребывания в Руалье: залеживалась в постели за полдень, у подушки - большие чашки кофе с молоком, под подушкой - бульварные романы по четыре су... Такой лени он ни в ком не видывал сроду! Но в её-то представлении это была как раз та жизнь, какую полагается вести обитательницам замка. Она с лихвой вкусила беготни за грошовым заработком, материальных затруднений, неуверенности... Хватит с неё! До сих пор она жила, постоянно напрягшись... Теперь появилась возможность расслабиться всем существом... Но вот она, наконец, поднялась с постели, слышит звон колокола - это приглашают в столовую, где собираются друзья Бальсана, которые частенько наезжают к нему в Руалье и гостят у него. Все они помешаны на лошадях и по большей части являются в сопровождении своих любовниц. Таковы барон Фуи и его тщательно скрываемая от семьи «подружка» - хорошенькая Сюзанн Орланди, тренер Морис Кайе со своей прелестницей мадемуазель Форшемер, граф Леон де Лаборд. Не забудем и о примечательных гостьях. Бывало, к портику аббатства величественно подкатывала щегольская лакированная коляска Эмильенн д'Алансон - одной из «трёх великих», как называли самых знаменитых кокоток той поры (две остальные - Лиан де Пужи и прелестная Отеро). В возрасте тридцати семи лет Эмильенн решилась на сценический дебют - представила в Зимнем цирке номер с дрессированными кроликами. Обыкновенные белые кролики с розовыми глазами, украшенные воротничками из гофрированной бумаги. У неё в ту пору был такой развязный вид, что один из критиков бросил упрек: «Как же ей недостает неопытности!» Однажды ей в гримерную принесли букет орхидей, из которого выпала визитная карточка: «Герцог Жак д'Юзес». Так было положено начало связи, которая перерастет в оглушительный скандал... Влюбившись по уши в Эмильенн, дочь консьержки с рю де Мартир (улица Мучеников в Париже), наследник одного из самых благородных французских семейств бросил к её ногам все своё состояние, так что мать-герцогиня сочла за благо выслать его в Конго, подальше от опасной куртизанки. История, увы, закончилась печально: молодой герцог подхватил в Африке тяжелую лихорадку, которая и сразила его. Но перечень скандальных побед Эмильенн на сем не завершается. Когда она выступала в «Фоли-Бержер» в роли маленького пажа, играющего на гитаре, ей удалось склонить к своим ногам самого короля Бельгии. Владыка тайком ездил к ней в Париж на свидания, назначавшиеся в маленькой наемной квартире на рю д'Артуа, по противоположной стороне которой в это время топтались агенты в штатском... Самому Этьену Бальсану также довелось пережить мимолетное приключение с Эмильенн. Однако, в противоположность своим предшественникам (и последователям), ему удалось вырваться из её цепких когтей прежде, чем она успела пустить прахом его состояние или даже отщипнуть от него хотя бы кроху. Этот подвиг не только стяжал ему восторги товарищей, но и заинтересованное уважение - и больше даже искреннюю дружбу самой Эмильенн. Отсюда и частые визиты её к Этьену при полном отсутствии ревности в отношении Габриель, в которой она ценила оригинальность мышления и манеру держаться. Что же касается самой Коко, можем ли мы назвать её содержанкой? В общем, да. Но с позиции той эпохи это нельзя было утверждать столь категорично, поскольку Этьен отнюдь не обращался с нею как с таковою. Не могло быть и речи, чтобы он пустил по ветру свои капиталы, желая сделать её самой элегантной из современниц. Драгоценности? Он и не думал предлагать их ей, да Коко и не намекала на то. Напротив, она отвергала всю ту роскошь, которая, как она считала, деклассировала её. Наша горничная была благодарна Этьену за то, что в его намерения не входило превращать её в кокотку - вроде тех украшенных султанами особ, которых титулованные покровители катают в пышных экипажах по авеню дю Буа (ныне авеню Фош). Она слишком горда, чтобы принять то, что является в её глазах худшим из унижений. Конечно, у Габриель не было столь живой страсти к конному спорту, как у Этьена и его друзей, но не было и отвращения. И коль скоро этому спорту была посвящена вся жизнь тесной компании в Руалье, она решила во что бы то ни стало сделаться превосходной кавалеристкой. Не это ли самый приятный из всех возможных путей проводить жизнь? И, кроме того, она столько лет считает труд и волю самыми существенными добродетелями, призванными управлять её существованием. Дело не столько в моральных соображениях, сколько в том, что это - единственное эффективное средство заявить о себе, которое потерпит её гордость. Никому ничего не быть должной, не зависеть от кого бы то ни было - такова была суть её кредо, которому она останется верна всю жизнь. Усилия, предпринимаемые Коко, чтобы стать лучшей кавалеристкой Руалье, не могли не дойти прямиком до сердца Этьена. Конечно же, давая ей уроки, он проявит максимум заботы. А она в ней ой как нуждалась - что бы она там ни заявляла вначале, она была здесь полным профаном. Садясь на лошадь в первый раз, она вцепилась в гриву, а животное, растерявшись с непривычки, пустилось с места в галоп, что повергло честную компанию в хохот. - Ну, хватит строить из себя клоуна! - прокомментировал Этьен, который, хоть и рад был любому поводу похохотать, не терпел профанации в данной области. - Тебе потребуется «амазонка» («длинное суконное платье для верховой езды, укороченное с одного боку и застегиваемое на пуговицы до самой шеи), - добавил он. - А пока тебе её сошьют, Сюзанн одолжит тебе свою. - А может, ещё и цилиндр? Или уж сразу треуголку? - смеясь, парировала Габриель. Она сразу стала учиться садиться на лошадь по-мужски. Теперь ей были нужны кожаные сапоги и кавалерийские штаны - но это было ей не по карману. Впрочем, юная прелестница и здесь нашла выход. Тренируясь в конюшнях и общаясь с конюхами (с которыми она чувствовала себя в своей тарелке, ведь почти все они были выходцами из крестьянской среды), обратила внимание, что ей бы очень подошли мужские брюки - это избавит её от необходимости покупать шикарные сапоги из рыжеватой кожи, в которых щеголяют её друзья. Такие сапоги стоят состояние, а мысль попросить денег у Этьена приводила Габриель в ужас. Она отправилась к портному из Лакруа-Сен-Уана, который держал мастерскую у края тренировочной площадки и обслуживал в основном скромную публику из конного мира: конюхов, гарсонов, прислуживающих в конюшнях... Явившись в мастерскую, она извлекла из сумки пару брюк, которые показались ей особенно элегантными и которые она одолжила у состоявшего на службе Этьена конюха-англичанина. - Можете сшить такие же и в таком стиле? - спросила она. - Мадам, надо, чтобы ваш муж явился лично. Мне же нужно снять мерки. - Для вас? - ошеломленно воскликнул портной. - Но дамам это не к лицу! - сказал он, ошарашенный и возмущенный. Давая понять, что ответ не произвел на неё ни малейшего впечатления, Коко повторила свою просьбу с таким авторитетом в голосе и взгляде, что портной вынужден был капитулировать. Конечно, она сумасшедшая, эта клиентка, но ведь платит не торгуясь! Отныне Габриель, оставив привычку залеживаться в постели за полдень, с невероятной энергией и прилежанием стала брать уроки у Этьена, делая все, чтобы доставить ему удовольствие. Каждое утро на заре, будь хоть дождь, хоть ветер, она со всеми остальными членами компании вела лошадей на тренировку. Со своей стороны, она училась определять их ценность, как и ценность жокеев, которые их выезжают. Она быстро научилась правильно держаться в седле, запоминая, как десять заповедей, рекомендации Этьена: «Представь-ка себе - если ты способна на такое, - что ты держишь в руках пару драгоценных фарфоровых ваз и не можешь ни за что схватиться, чтобы удержаться»... Полстолетия спустя Коко ещё будет помнить эту живописную формулу - больше даже, она находила в воспоминании о ней некое удовольствие. Она и сама давала ему рекомендации: - Когда скачешь в дождь, закрывай один глаз! Если залепит лицо грязью, останется чем смотреть на дорогу... В какие-нибудь несколько месяцев Коко стала замечательной кавалеристкой. Её молниеносный прогресс произвел живейшее впечатление на Этьена и его товарищей. Что ж, у неё врожденный талант к этому спорту? Да, конечно, но к тому же ещё и страсть, упорство и гордость. Она хочет сделаться лучшей, и это ей удаётся. С этого времени Габриель по-настоящему становится частицей группы. Тем не менее по-прежнему оставалось одно «но». Если в Руалье приезжал в гости кто-либо из членов семьи кого-нибудь из здешних мосье, то, понятное дело, любовницы не принимали участие в торжественных обедах, даваемых в честь гостей. Бальсан и его друзья не на шутку боялись шокировать своих близких, пугались возникновения щекотливых ситуаций, могущих привести к скандалам... Нельзя сказать, чтобы им было приятно так поступать, но приходилось считаться с социальными условностями, которым никто из них не готов был объявить войну. В подобных случаях Коко и других юных леди сажали за один стол с конюхами и жокеями. Ещё одна горькая пилюля - им равным образом запрещен вход на трибуны для владельцев лошадей и других почетных гостей на ипподромах. Место Коко и её товарок по социальному положению - среди всякого сброда: зрителей, ставящих по маленькой, поливальщиков, букмекеров, карманных воришек и их жертв и прочих толп одуревших провинциалов, словно сошедших со страниц «Ставки» Лабиша, всяких сельских сумасшедших и разных прочих блаженных... Унизительность ситуации не всегда была слишком очевидной для Коко, даже при том, что она знавала унижение и в иных формах - и в сиротском приюте в Обазине, и в институте Богоматери. Но это только укрепляло в ней решимость - нет, не взбунтоваться, она уже трезво смотрит на вещи, - а уйти от судьбы с гордо поднятой головой. Жизнь группы подчинялась ритму скачек на ипподроме в Компьене, но в ещё большей степени - в Шантильи, в Лоншане, в Венсенне, в Мезон-Лафите, в Трембле, в Отейле или в Сен-Клу. Несколько раз в неделю уютная компания садилась на поезд до Парижа. В купе царили шутки и веселье, здесь обсуждали скачки, комментировали со «Stud-book» в руке (Генеральный регистр чистопородных лошадей, в котором отмечены все, начиная с XVII века, потомки трёх арабских эталонных жеребцов, выращенных в Англии) породы участвовавших в состязаниях лошадей. Порою это так надоедало Габриель, что она задавалась вопросом: а она-то здесь при чем? К счастью, в купе ещё играли в карты. Стелили на коленях шотландский клетчатый плед - вот вам и ломберный столик. Время от времени случалось ездить и подальше - в Довиль, в По, в Ниццу, ибо лошади под вымпелами Этьена выступали повсюду. Ну а когда засиживались в Руалье, жизнь текла по строго заведенному ритуалу. После завтрака на залитую солнцем террасу выносились кресла и шезлонги, предназначенные для Этьена и его друзей. Здесь читали и комментировали «Эксельсиор», «Голуа», или «Журналь». Женская половина более интересовалась светской хроникой и модой. Со страниц журналов можно было узнать, например, что «баронесса де Икс одевается в вечернее платье из мягкой розовой, расшитой золотом парчи, драпированное спереди и собирающееся в складки на крохотных ножках, обутых в туфли из сукна с золотой вышивкой», или что мадам С, «собираясь на прогулку в автомобиле, мелкими зябкими жестами кутается в шикарное атласное манто песчаного оттенка с воротником из голубой шиншиллы - этот мех сойдет разом и за соболя, и за норку. Это манто окажет своей хозяйке неоценимые услуги в час, когда заходит солнце и внезапно становится прохладно и свежо». Подобное чтиво вызывало смех у Габриель. Всего-то дела - одеться для прогулки, а сколько кривлянья, сколько жеманства! Вся её земная суть готова была взбунтоваться. И ведь речь идет ещё о дамах света!.. А что сказать об экипировке кокоток, которой «Голуа» уделял особое внимание, описывая во всех подробностях! В своих «Портретах-воспоминаниях» Жан Кокто с тонкой иронией пишет об этом убранстве, которое обескуражило не одного соблазнителя: «Ох уж эти доспехи, латы, железные ошейники, футляры! Этот китовый ус, эти петлицы, наплечники, наколенники, набедренники, наладонники, эти корсажи, недоуздки из жемчугов, букли из перьев, перевязи из атласа, бархата и драгоценных камней, и самые настоящие кольчуги! Ох уж эти рыцари из тюля, лучей и ресниц, эти священные скарабеи, украшенные клешнями из спаржи, эти самураи в соболях и горностаях, эти кирасиры наслаждений, которые чуть свет уж кличут могучих служанок, чтобы те помогали им расфуфыриться! И затем предстают перед очами своих повелителей, точно жемчужины, не способные найти выхода из своих раковин!.. Идея раздеть одну из подобных дам явится дорогостоящим предприятием, для осуществления которого, придётся набраться сил, как для переезда на новую квартиру». Таков портрет Эмильенн д'Алансон, пожалуй, наименее карикатурной из всех ей подобных... Со своей стороны, Габриель решительно отвергала саму мысль о принадлежности к этой категории личностей. Кстати сказать, и наряды, которые носили эти дамы, ей были не к лицу. Она даже как-то попробовала примерить несколько туалетов Эмильенн перед большим зеркалом у себя в комнате... Нет, это решительно не по ней. У неё просто нет необходимых для этого физических данных. Знаменитый абрис в виде буквы «s", который так ценился нашими прабабушками, ей недоступен... А что сказать о модном в ту пору корсете, напялив который приходилось звать крепкорукую камеристку, чтобы безжалостно стянула тебе тело?! Даже при том, что самому Пуаре захотелось облегчить данный аксессуар, эпоха по-прежнему считала его обязательным. Сама мысль о том, чтобы испытать на себе это орудие пытки, вызывала у Коко отвращение. Как-то вечером она позабавила собравшихся в салоне друзей тем, что зачитала высокопарным тоном определение идеального корсета, каковое только что откопала, перелистывая номер «Голуа": «Чтобы силуэт женщины был по-настоящему элегантным, необходимо, чтобы корсет искусно формировал талию. Он должен прилегать точно к телу, не оказывая давления на деликатные органы («Какие органы?» - спрашивала она невинным тоном). Он бережет молодую женщину от усталости, причиняемой несколько волнительным повседневным существованием («Ох, ох, ох!» - воскликнул Этьен). И наконец, он предохраняет молодую женщину от опасностей, множащихся с угрожающей скоростью вокруг её юной красоты» («это последнее замечание потонуло во взрыве хохота). По мнению самой Габриель, хорошо развитая мускулатура стоит любого корсета. Эту мускулатуру она уже приобрела ежедневной тренировкой по выездке. Она по многу часов проводила в седле, с наслаждением и до изнеможения объезжая Компьенский лес, где ей были знакомы все тропинки, все уголки. Уже будучи в почтенном возрасте, она призналась друзьям: «Если бы мне принесли оттуда веточку, одну только веточку... Я бы тут же узнала её по запаху». Но если конный спорт и бега не составляли более секрета для Коко, если теперь она чуть расширила свои познания об обществе и стала вхожа в те круги, которые прежде наблюдала лишь мельком, нельзя сказать, чтобы это послужило обогащению её культуры в целом. Окружавшие её спортсмены интересовались исключительно миром ипподромов и конюшен и всем к этому относящимся. Возможно, они сохранили в голове какие-то крохи классического образования, но ничто из того, чему их когда-то учили в школе, не пробуждало в них ни малейшего любопытства ни к литературным новинкам, ни к модным веяниям в театре. Об искусстве авангарда, которое несколько лет спустя так заинтересует Коко, мы не будем здесь вести и речи. Кстати, друзьям Коко и в голову не приходило вечером после бегов отправиться поаплодировать пьесам Федо, которые, конечно же, подарили бы этим весельчакам немало блестящих минут смеха. Столь же безразличным было их отношение и к музыке, и к живописи - имена Ренуара, Боннара, Дебюсси были для них не более чем пустым звуком. Зато не были чужды этой тесной группке друзей всяческие легкодоступные забавы, фарсы и розыгрыши, обычные для общества той поры: прибитые гвоздями к паркету туфли и шлепанцы, спрятанные под покрывало мохнатые бутафорские пауки, растворимые ложечки для кофе и нерастворимые куски са Уличная шалава с большими сиськами в видео от первого лица трахается с пикапером Зрелая дама с большими сиськами от первого лица дрочит член до окончания Потрясный секс с грудастой русской блондинкой в кровати

From Wikipedia, the free encyclopedia
For other places with the same name, see Kondrovo .

^ Jump up to: a b c d e Государственный комитет Российской Федерации по статистике. Комитет Российской Федерации по стандартизации, метрологии и сертификации. №ОК 019-95 1 января 1997 г. « Общероссийский классификатор объектов адми
Засадил в очко и сделал кремпай
Блондинка обслужила несколько мужчин отсосав им
Модель в красном белье отдается фотографу