ШУРХУН - чувашский дракон
В данной статье мифологический образ подводного мира - белого крылатого змея, покровителя государственной территории и народа. В чувашской мифологии целый ряд образов создан на основе внешних змеиных атрибутов, каждый из которых имеет отдельное название и набор ценностных качеств. По народному поверью, Аҫтаха / Аштаха - змей, глотающий людей и скот105, он может палить своим огнём нивы, поэтому местами называется и Вутлӑ ҫӗлен (огненный змей). О данном образе сохранилась такая легенда: «Если змей Аштаха вырастет, то его Турӑ поднимает вверх бурей, облаками, молнией. Здесь он вредит народу, глотает, присасывая воздухом, поэтому Турӑ забирает его на небо…»106 Другое многоголовое чудовище, встречающееся больше всего в сказках, имеет название Йӗлмевӗс. Оба дракона являются внешними врагами людей, они приносят им общие бедствия.
Достигнув столетнего возраста, Аҫтаха обретает способности оборотничества и становится соблазнителем отдельных парней (мужчин) и девушек (женщин). Данный образ имеет два названия: Юхха (превращается в красивую девушку и, выходя замуж, постепенно иссушает своего супруга; в качестве сожителя доводит любовницу до болезни со смертельным исходом) и Вӗре / Вӗри ҫӗлен в последнем значении. Особенностью Вӗре ҫӗлен является его внешний вид до обретения человеческого облика: во время полёта изо рта его извергаются огненные искры (словом вӗре выражено пылающе-кипящее состояние змея). В данном случае облик мифического дракона-соблазнителя в воображении простых людей соотнесён, скорее всего, с реальным явлением на небе в ночное время (падение метеорита, других небесных тел).
Все вышеперечисленные образы относятся к враждебным для людей демоническим духам и силам. Фонетический облик названий злых змеев (Астаха, Йӗлмевӗс, Юхха) подтверждает их позднее появление в чувашском языке, скорее всего, из языка соседей - татарского (исконно чувашские формы имели бы в начале данных слов фонемы у/ы и ҫ). В татарскую мифологию они проникли, скорее всего, через ара- бо-исламские письменные источники (мотив змееборства сильно развит в культуре индоевропейских народов).
По сравнению с враждебными к людям образами дракона добрые образы змея в чувашской мифологии совершенно не изучены, прежде всего это касается образа златорогого змея, который был одной из главных мифологем предков чувашей в эпоху их кочевого образа жизни.
Информатор Н.И. Ашмарина из с. Новые Кармалы Беле- беевского уезда Уфимской губернии в начале XX в. прислал материал следующего содержания: «Счастливый человек встречается со змеем. Если увидит рогатого змея, то перед ним застилает белый платок. На это белое змей оставляет свои рога. Потом этот человек забирает их домой и разбогатеет: в кошелёк кладёт - деньги прибавятся, отнесёт в скотный двор - скот умножится, засунет в зёрна на семена - хлеба уродятся, и хозяин разбогатеет. Если рога потеряются, то он обнищает, поэтому их следует очень оберегать».
Ареал распространения этого мифического образа охватывает территорию расселения всех этнографических групп чувашей, следовательно, он сложился не в последние эпохи истории народа.
Образ доброго змея уточняется в тексте информатора из с. Орауши Ядринского уезда Казанской губернии: рога его были золотыми (ылттӑн мӑйракаллӑ ҫӗлен). Имеются тексты, рассказывающие о белом змее или о царе змеев. Как известно, тюркские народы Урало-Поволжья и Сибири называли российского императора шурӑ патша, ак падишах «белый царь» (белый цвет символизировал коронованную власть государя). Следует полагать, что своеобразным символом короны являются и золотые рога змея из чувашской легенды. Отсюда можно сделать вывод о царском происхождении белого (златорогого) змея. О другой особенности белого змея писал татарский просветитель Каюм Насыри: «Все змеи чёрного цвета, а царь змеев бывает белым, белый змей защищает татар, любит, заранее предупреждая и оповещая об опасности, всячески им помогает»
В чувашских легендах добрый змей выступает и как хозяин хлева, скотного двора: «В скотном дворе всегда обитает какой-нибудь змей, он, как говорят, оберегает домашних животных»". В другом тексте добрый змей представлен как хозяин конюшни. Этого змея строго запрещалось убивать, нельзя и издеваться над ним. Данный образ в любом случае связан с божеством, покровительствующим скотоводству. Примечательно то, что он местами имел название карта хунё, то есть «божок, живущий в хлеву, владычествующий над домашними животными»! Здесь хун «хан» выступает в значении «хозяин», что указывает на определённое сужение его первоначальной семантики (в таком более узком значении данное слово вошло в марийский язык: он).
Итак, через термин хун мы можем связать оба образа змея-покровителя: распределяющего земное богатство в пределах определённой территории (государства) и хозяина скотного двора, оберегающего главное богатство отдельного рода скотоводов. До смещения первоначального значения хун (понятие о правителе ханства в памяти чувашей постепенно стёрлось, следует полагать, после падения Казанского ханства) в чувашской мифологии, как и в татарской, существовал цельный образ белого змея, покровительству- ющего населению государства.
Данное предположение подтверждается рядом достоверных фактов. В первую очередь следует вспомнить изображение герба Казанской губернии (коронованный дракон с золотыми крыльями, конец хвоста тоже золотой). По сообщению исконно местных преданий (имеются ещё тексты, составленные под воздействием представлений завоевателей-змееборцев), этот дракон жил в Казани и оберегал людей от внешних врагов. После падения города, как повествуют чувашские предания, этот покровитель в образе летающего змея (лебедя, другой птицы) покидает родные места. Например, информатор Н.И. Ашмарина из д. Верхние Олгаши (Сундырский район, Чувашская АССР) сообщил такое предание: «Татарский царь после взрыва [крепости] обратился в Вӗре ҫӗлен и улетел прочь»"*. Подобные предания сохранились о падении Биляра (Пўлер) и других городов Волжской Булгарии".
На восточной границе Булгарского ханства тоже находился мифологический покровитель и защитник государственных границ, о котором писал ряд авторов исторических текстов XVI-XVIII вв. «В записанных данными авторами легендах божественно-ми- фический змей, живущий в "Чёртовом городище" (название, данное русскими авторами) близ Елабуги, рисуется как помощник и священный покровитель людей, поклоняющихся ему», - пишет казанский учёный М.Х. Бакиров в своей новой монографии «Древнетюркская поэзия». После падения города и государства змей взмывает в небо и исчезает.
В противоположность тюркской мифологии, в русской словесности змей был основным внешним врагом народа. «Образ Змея, - писал Б.А. Рыбаков, - правильно расценивается исследователями фольклора как "гиперболизирован- ное олицетворение реальной опасности"». С.А. Плетнева правильно рассматривает образ змея в русской сказке как олицетворение степняков-кочевников, конных воинов, сжи- гавших деревни и города . Такая традиция олицетворения степняков в древнерусском фольклоре сложилась, очевидно, уже к концу I тысячелетия н.э. (набеги булгарских и хазарских племён). Следует полагать, что древнерусское слово шарокань «дракон» возникло в результате культурного воздействия самих огуро-булгар или же их соседей (венгров). В лексике восточных славян-змееборцев оно использовалось только в отрицательном значении.
По предположению М.Х. Бакирова (он опирается на материал Р.Г. Ахметьянова), этот освящённый и обожествлён- ный мифический образ в кыпчакских языках имел название сазаган: «Это древнетюркское слово, означающее крылатого большого змея-дракона, сохранилось у куманов, казахов в форме "сазаган", у кипчаков - "сазган", башкир - "һазаган" и утатар - "ажаган"». Здесь учёный весьма уместно приводит примеры поклонения древних тюрков дракону. В частности, в китайских хрониках сохранились факты приношения жертвы Небу хуннами в Храме дракона, а своего шаньюя они хоронили, завернув в чёрный шёлк с изображением «белого крылатого змея-дракона». По сообщению армянского хрониста М. Каланкатуаци, северокавказские гунны (савиры) носили на шее золотой амулет с изображением змея (о том, что они были крылатыми, не сообщается, но можно об этом догадаться по разновидности используемого металла).
Савиро-хазаро-булгарское название белого (золотого) дракона сохранено в венгерском языке в форме sárkány[шáр- кань] «дракон со змеевидным телом и крыльями, помощник шамана» (< др.-булг. шарукань). Общетюркское название дракона со свойственным огуро-булгарским племенам рота- цизмом (шар вместо саз) указывает на весьма древнее происхождение данного образа. Р.Г. Ахметьянов и М.Х. Бакиров склонны объяснять происхождение данной мифологемы фактом китайского влияния, но к подобному сопоставлению башкирский учёный-фольклорист В.Г. Котов относится скептически. Он полагает, что образ змея-дракона в архаическом мировоззрении является универсальным мифологическим символом нижнего мира. В связи с этим обратим внимание на весьма неслучайное совпадение значений первых частей кыпчакского (саз) и древнебулгарского (шар) названий драконов: «болото» (в венг. sár [шар] «болото, грязь, топь»), Вторая часть термина (скорее всего, первоначальной формой является кан > чув. хон /хун) означала правителя местности. Таким образом, наиболее вероятным значением древнебулгарского термина-словосочетания шаракань /шаркань является «болотный (подводный) правитель». Смягчение последнего согласного звука следует объяснить результатом присоединения аффикса принадлежности (ср.: шур хун-ӗ > шур хунь). В таком случае мы должны признать, что в термине обе части сохранили своё первоначальное значение и автономность, соответственно, подверглись и фонетическим изменениям в статусе отдельных лексем. Другими словами, мы должны ожидать современную фонетическую форму шор хонь / шур хунь или же шорхон / шурхун (после утери значения отдельных частей двухсоставной лексемы смягчение н снимается).
В статье В.П. Вишневского «О религиозных поверьях чуваш» (1846) имеется до настоящего времени не расшиф- рованное слово, которое, по мнению автора данной главы, поможет полнее понять историю семантической трансформации данного мифологического персонажа. В части описания главного бога Торӑ учёный пишет: «Он занимается только направлением стихий к плодородию земли и получает сведения о делах, производимых на земле, и нуждах человеческих от подчинённых ему существ, также благих, которые для сего летают, бегают и разъезжают на белых конях (шора шоргон) по миру, почему и называются общим именем сюрег- гензам "всюду ходящие"» Фонему [х] рядом с анлаутным [р] В.П. Вишневский всегда изображал буквой г, отсюда мы можем восстановить чувашское звучание написанного слова шоргон как шорхон «небесный конь». Данную лексему в таком фонетическом облике мы встречаем и в молитвах о хлебах и человеке: Шурхунта выртакан Ырӑ амӑшӗ, Шурхунта выртакан Ырӑ. Н.И. Ашмарин перевёл эти слова так: «Мать святого, почивающего в Шур-Хуне, Святой, почивающий в Шур-Хуне». В данном случае Шурхун - это местонахождение почивающего Ырӑ.
Итак, до Нового времени мифологический термин Шорхон /Шурхун в чувашском языке дошёл в двух значениях: «небесный конь белой масти» и «местонахождение почива- ющего Ырӑ», переведённого Н.И. Ашмариным как «святой». С точки зрения исторической фонетики мы можем объяснить следующее: 1) до стирания из памяти народа значения слова хон /хун (приблизительно в XVII в.) двухсоставное словосочетание имело фонетический облик шор хонь /шур хунь;
2) после потери исконного значения вышеупомянутого слова (хон) палатальный звук [н'], подчиняясь закону сингармонии, трансформировался и обрёл форму велярного н, в результате образовалось односоставное слово шорхон /шурхун.
С позиции значения лексемы следует выделить такие семантические сдвиги: 1) хозяин подводного мира > место обитания Ырӑ, 2) табуны коней в подводном мире Шор хонь > небесный конь Шорхон. Замену дракона летающим белым конём можно отнести к изменениям последних веков, хотя подобное смещение допускалось, как нам представляется, и в более ранние эпохи. Хозяева подводного мира владели, как известно, табунами лошадей и крупного рогатого скота125 Вполне возможно, что существовал отдельный миф о небесном коне, вышедшем из владений Шорхон /Шурхун, этот миф (он существует и в башкирской мифологии) не позднее XVIII в. обрёл ту изменённую форму, которую мы знаем через записи В.П. Вишневского.
Шорхон / Шурхун в значении «место обитания Ырӑ» (другое его название - Киремет) постепенно перестало символизировать водное пространство и слилось с местом погребения предков. Тогда же возникла и Cap(ӑ)хун как «место обитания Ырӑ», а потом и как «место нахождения почивающих предков» (такое изменение произошло, скорее всего, под воздействием понятия сар ҫанталӑк «подземный мир»). Так как первоначальная семантика слов была полностью стёрта, народная фантазия придумала новую этимологию: шурӑ хурӑн «белая берёза» и сарӑ хурӑн «жёлтая берёза», которыми назывались старые кладбища, обросшие деревьями (там росли не одни берёзы). На них в Семик ходили поминать давно умерших предков, проводили хороводы и другие семицкие обряды.
Итак, на основе реконструкции названия образа змея-до- бродетеля в булгаро-чувашской мифологии необходимо сделать следующее заключение:
1. В чувашской мифологии образы змея бывают двух видов: злые и добрые. Анализ названий первого вида показывает их позднее возникновение в чувашской устной словесности из татарского языка.
2. В сохранившихся легендах и преданиях добрый змей представлен как златорогий (белый) покровитель и защитник людей (ханства), а также как покровитель домашнего скота, прежде всего лошадей. Все перечисленные положительные качества этого змея в историческом прошлом (в раннебулгарскую и среднебулгарскую эпохи) были представлены в одном образе - мифологического покровителя и защитника государственных границ.
3. К концу I тысячелетия н.э. в южных районах степи и лесостепи сложились две противостоящие друг другу культуры: степняков-скотоводов (булгары, савиры, хазары) и земледельцев (славянские племена). Первые поклонялись крылатому змею Шаркань (в кыпчакской среде - Сазган), а вторые относились к последовательным змееборцам.
4. Булгаро-хазарское и кыпчакское (половецкое) назва-
ния доброго змея образованы из двух слов: шар /саз «болото» и кан «хан, каган». Владыка подводного царства (хозяин воды) имел несметное число лошадей и крупный рогатый скот.
5. В чувашской мифологии данное название оставалось этимологически прозрачным до исчезновения исконного значения хун «хан», затем в форме Шорӑ шорхон было зафиксировано в значении «белый небесный конь».
6. В процессе разрушения цельный образ хозяина подводного царства трансформировался в место нахождения по- чивающих добрых духов-святых (Шурхун > Сархун), а затем - в место захоронения предков (сар хурӑн).
Основными причинами разрушения первоначального образа доброго змея Шор хонӗ / Шур хунӗ явились смена типов хозяйствования (скотоводство > земледелие) и влияние мировых монотеистических религий (ислам, христианство), а также социально-политические факторы (вхождение в государство змееборцев).
Материал взят из открытых источников -
Родионов В.Г.
Чувашский этнос : исследования по этнологии и мифопоэтике / В.Г. Родионов. - Чебоксары: ЧГИГН, 2017. - 324 с.