С такой стервой да хоть на край света

🛑 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

С такой стервой да хоть на край света


Зятя с тещей рассудили



09.03.2021




Сайт разработан студией

A
D
M
- Lab
© 2022

Ежемесячный литературно-художественный журнал
394030, г. Воронеж, ул. Кольцовская, д. 56а
Вера Павловна Авдеева невзлюбила Сергея Звягинцева еще с тех пор, как он стал подрастать, — на дух не переносила во всех отношениях, как говорят в таких случаях, ненавидела всем существом. И все из-за того, что сама в молодости собачонкой бегала за старшим Звягинцевым, но любовь та оказалась однобокой. А Сергей, как нарочно, возрос точной копией отца.
И думать не думала она, что этот слегка рыжий паренек станет ее зятем. Пока однажды ее последушек, Люба, а детей у Авдеевых четверо, не обрадовала мать.
Был летний вечер. Отец и мать сидели дома.
— Мам, — неуверенно начала Люба, заранее догадываясь, что мать будет против, — я выхожу замуж. В субботу придут сваты.
И первый вопрос у Веры Павловны к дочери был таков:
Вера Павловна от такого известия даже присела.
— Отец, это что же такое преподнесла дочка?! — обратилась она к главе семейства.
Отец Любы, Петр Петрович, не был враждебен к Сергею.
— А что такое, чем он тебе не нравится, парень как парень.
— Нет, — ответила Вера Павловна. — Только не Звягинцевы, не их непутевый. Других что ли нет?
Петр Петрович улыбнулся и стал на сторону дочери:
Вера Павловна не отступила от своего, говорила, что рыжий — это еще ладно. Но непутевый, вечно зубы скалит, ходит, как дуралей, да к тому же еще и лентяй, каких поискать. По селу весь день слоняется, собак гоняет, а вечером в клуб идет дурочек ловить. И поймал.
— Мам, — обиделась Люба, — хватит. Вот все, что ты сказала, это не о нем.
— А о ком? О том, за кого ты замуж собиралась Да, вылитый весь папаня, яблоко от яблони недалеко падает. Не хочу их в доме своем видеть, даже на пороге…
Прошло с десяток лет. Вера Павловна и Петр Петрович уже на пенсии. У Сергея с Любой родилось два сына. Старший — парень рослый и чем-то вроде бы сходство с Авдеевыми имел. Его-то любит Вера Павловна больше, чем второго внука Алексея, который копия отца. «Рыжий и выходки папашины», — рассуждала она, но ни того ни другого не обижала и принимала одинаково. А неприязнь к зятю осталась, все эти годы отношения были напряженные, холодные.
Петр Петрович, видя все это, не раз осаживал жену, не давал ей разойтись до кипения, сам же поддерживал с Сергеем добрые отношения. Люба и Сергей жили дружно, любили друг друга.
Появление тещи в доме дочери и зятя были часто таковыми, чтобы наговорить на Сергея и поссорить их.
— Люба, — сказал однажды недовольный муж, — когда это все прекратится, за что так не любит меня Вера Павловна, моя теща, ведь я ей никогда в жизни не делал плохого? Вечно она меня унизить хочет, недовольна мной.
— Что молчишь? — спросил Сергей. — Я понимаю, что она тебе мать. Но сколько мне ее терпеть? Иногда мне ее просто убить хочется!
— Я-то, Сергей, что могу? Человек она такой тяжелый. Давай потерпим!
— Да, — ответил он, соглашаясь, — если б не Петр Петрович и не братья твои Алексей и Николай, вряд ли мы были бы вместе. Так?
— Нет, — возразила Люба. — Я бы все равно за тобой на край света пошла.
Сергей вспомнил под вечер: как-то пришел он с работы пораньше и заметил в окно, как к ним чуть ли не бегом торопится теща. Заявилась, зная, что Сергей дома, (а он спрятался в другой комнате, чтоб не видеть ее) прямо с порога начала дочери нотации читать:
— Где твой бездельник? Видела, домой прошел. Хлыст бездомный. Молчишь, ни слова ему? Опять ушел, куда? На рыбалку, бездельник, — ни горя, ни забот. Дом-то вон хоть бы подделал. Непутевый. Говорила тебе, а ты не послушалась. Хлебай теперь от него.
Сергей это слышал, понимал, как нервничает Люба. Ьудто горит между двух огней.
Люба не выдержала на этот раз пустых упреков матери.
— Лентяй! Дом скоро без мужской доглядки завалится.
— Хватит, — закричала Люба. — Живем мы и живем, к тебе пить-есть не ходим. Мама, я больше этого слышать не хочу. Не ходи больше в этот дом!
Обиделась Вера Павловна. Ушла. А Сергей подумал: «Змея подколодная, чего добивается? Развести нас хочет, как только ее земля носит. Ни дочь, ни внучат не жалко. У людей вон тещи как тещи, приедут, погостят с внуками понянчатся — и будьте здоровы! А мне с тещей не повезло. Рядом живет, все соки выжала».
А однажды, давненько уж это было, после рождения первенца Саши, в горячую страду зашел в сумерках с бутылкой Петр Петрович. Спросил у дочери, которая только что уложила сынишку:
— Я прямо с работы. Внучек растет, а зайти некогда. С утра и до вечера в поле. Забежал поглядеть, а он уже спит. Да, заработался дед. Сергей-то где?
— На огород ушел. А потом должен баньку затопить. Чумазый пришел, как ты, папа.
— Опять на мозги давила? Не знаю, что с ней делать. Туды ее в душу! Стервой уродилась. Что он ей соли, что ли на больное место насыпал?
Люба не хотела расстраивать отца, молчала. Пришел Сергей, позвал мыться тестя в баню. В бане Петр Петрович предложил:
— Давай зятек, выпьем, чтоб языки развязать.
Они сидели на мокром стеллаже. Петр Петрович налил в стаканы по сто граммов водки. Хлопнул зятя по голому плечу:
— А ты говори мне все, не робей, что теща твоя выкинет! Я ее враз на место поставлю! Вот чертова баба, взяла в голову дурь… Видно, крепко эта дурь у нее в голове сидит. Но, главное, у вас с Любой все хорошо, вон какого пацана родила. Ладите?
Петр Петрович выпил, предложил Сергею:
— Пей, не бери в голову, а эту стерву я успокою. Пусть место знает. Наливай, зять, еще…
С тех пор утекло немало лет, а разговор тот помнил Сергей.
Уже два года нет Петра Петровича, ушел с этого света.
А Люба после смерти отца перестала терпеть нападки матери, сказала ей очень грубо:
— Я терпела все твои кляузы, нападки, а теперь, после смерти папы, не желаю. Не нравится тебе Сергей, но он мой муж, и не мути воду в чистом роднике.
Эти слова были до того обидны для Веры Павловны, словно ошпарили они ее. Она тут же собралась уходить, а перед уходом сказала:
— И такое матери родной наговорить, как только язык повернулся. Я с тобой сколько ночей бессонных провела, — с досады плюнула на пол. — Ноги моей тут больше не будет. При отце б такое не сказала.
— Бессовестная, папа был не такой. Что ты хочешь — чтоб я развелась, детей без отца оставила из-за твоей прихоти?
— Эх! Внучат люблю, что Сашу, что Алешу, а вот папашу их терпеть не могу.
Вера Павловна ушла и больше не появлялась в доме зятя.
А через неделю после той ссоры у Веры Павловны похарчилась коза. Коз она завела еще при покойном Петре Петровиче, когда не стали водить корову, завели козу. Но не сразу, Петр Петрович долго сопротивлялся появлению коз во дворе. А затем сдался, но в шутку перед покупкой сказал обидные слова для жены:
— Вера, смотрю на тебя, ты сама скачешь, словно коза… — А потом взял под ручку и подвел к зеркалу: — Смотри: коза и есть, с длинной вытянутой бородой. А глаза — чем-то вроде как козьи напоминают. Только одна загвоздка — рог нет, да и не будет. У таких, как ты, они не растут…
Обиделась она тогда на мужа, целый месяц с ним не разговаривала. Язвой ходила, пока он не заметил:
— У тебя что, Верочка, язык вроде отнялся. Целый месяц слов от тебя не слышу.
— Дурак, — крикнула Вера Павловна, — чтоб у тебя язык отсох. Сколько лет вместе прожили, а под старость лет козу во мне рассмотрел.
…А теперь Вера Павловна собиралась купить новую козочку, стала смотреть объявления в районной газете, нашла, поехала и купила.
20 сентября Сергею пришла повестка — явиться на судебное заседание в районный суд. Через два дня то есть. Истцом в суде была теща, обвиняющая зятя в убийстве козы. Любе пришлось идти к матери на поклон, а до этого к ней внуки ходили.
— Бабушка, — спросил как-то Алешка, — а почему ты к нам больше не ходишь?
Вера Павловна не знала, что ответить внуку, в растерянности бухнула:
— Сама на поклон, внучек, не пойду. Стара я стала кланяться, а то голова отвалится.
— Пусть мать поклонится, у нее от этого голова не отвалится!
В дом родительский Люба шла с большой неохотой, боялась переступить порог, как чужая.
— Пришла просить за зятя? Пусть в суде решают, как поступить с ним, — сказала мать.
— В суде так в суде, — с обидой в голосе только и сказала дочь.
Утром 22 числа Сергей собрался ехать в район на своих стареньких «Жигулях», предложил и теще поехать с ним.
— Купить хочешь? Нет уж, не поеду с тобой, — с ухмылкой отказалась та.
Поехал один. По селу слух пошел: «Авдеева с зятем судятся».
…Сергей долго сидел в длинном коридоре нарсуда. С болью в сердце, с ненавистью на непутевую тещу. Сидел один, пока не появилась теща. Пришла — ноль внимания на зятя. Молча села в стороне и все время смотрела куда-то в одну точку, ни разу не взглянув на Сергея. А потом вдруг заявила:
— Душегуб! Паразит! Дочь с матерью рассорил, а животное-то при чем?
Сергей сидел молча, ни слова, словно каменный. Да и что с ней говорить, все одно, что об стенку горох.
По коридору прошла высокая, длинноногая девушка в короткой, черной обтягивающей ноги юбчонке, на высоких каблуках. Она вошла в кабинет, через минуту вышла и подошла к Вере Павловне. Это была судебный секретарь.
— Вы Авдеева? — спросила она. — Истица по делу номер двадцать «Смерть животного»?
— Да, по козочке моей! — пустила слезу горючую Вера Павловна. — Вон он, изверг, убил! — указала на Сергея.
«Вот теща дает, мать ее в душу, поискать — не найти. Денег предлагал, не берет. Козу взамен предлагал, тоже не берет, — думал Сергей. — Только одного хочет — посадить. Сатана в юбке».
От тещи длинноногая подошла к Сергею:
Когда девушка ушла, Сергей встал, подошел к теще:
— Ловко получается у вас, прирожденная артистка. Ну, добьетесь вы, посадят меня, вам-то от этого что? Я на нары, а детей кто кормить будет? Вы?
— Прокормлю, — буркнула злобно Вера Павловна.
Минут через десять пригласили в судебный зал. В зале четыре человека: судья — женщина в черной мантии, девушка — секретарь суда и они — зять и теща. Сергей сел в одной стороне, теща — в другой.
И тут Веру Павловну впервые осенила мысль: «А вдруг посадят, и надолго, ведь дочь не простит меня до гроба».
В зале тишина — муха пролетит, услышишь.
— Заслушивается дело номер двадцать Звягинцева Сергея Алексеевича, 1979 года рождения о причинении смерти домашнему животному, в частности, козе. Истица — гражданка Авдеева Вера Павловна, 1956 года рождения. Ответчик, встаньте, послушаем вас.
— Я, Ваша честь, работаю в КФХ шофером, — начал рассказывать Сергей. — 19 августа мы возили зерно сдавать на хлебоприемный пункт. А обратно брали кирпич с завода. Загрузился я кирпичом, еду, а на перекрестке гражданка Авдеева Вера Павловна стоит, теща моя!
Судья удивилась: теща с зятем судятся — обычно зять идет к теще на блины, а к такой, видно, не сходишь.
— Стоит, а на веревочке козу держит, — говорит Звягинцев. — Как проехать мимо, мама второй половинки моей. Остановился, объяснил, что не могу посадить ее в кузов, кирпич там. И в кабину козу не посажу, не переношу я их на дух. Пришла в голову мысль — за фаркоп рогатую привязать, Вера Павловна, теща, согласилась! Я и привязал! Добежит, подумал я, езды-то от райцентра — всего ничего. Едем, вроде теще хорошее дело сделал, а она со мной не разговаривает. Лицо недовольное, будто рядом с ней не зять, а чужой. Не выдержал я, представил, что там за фаркоп привязана не коза, а теща, и газанул. В зеркало смотрю — бежит. Ну, думаю, мать твою, сдохнешь! А сам на тещу зыркаю. Злоба у меня кипит, а она сидит, словно мыльный пузырь — вот-вот лопнет, недовольная мной всю жизнь. Сорвал я, Ваша честь, свою злобу на козе. Погубил козу, жалел потом, а поделать уже ничего не мог. Предлагал денег взамен или козу. Не берет, посадить желает. Виновен, знаю, сажайте, мне все равно.
Судья, полная, невысокая женщина, после услышанного, сторону зятя приняла:
— Я не понимаю Вас, гражданка: довести зятя до такого. Хорошо, что за Вас не взялся, — улыбнулась она.
— Все верно изложил ответчик? — спросила ее судья.
— Верно. Все так, — согласилась Вера Павловна.
— Не по сердцу он мне всю жизнь. Дочка умудрилась…
— А вы все время воюете. Воинственная женщина. Пора смириться!
— Мне жизнь портила, дочке на мозги капала. Совести у Вас нет, тещенька.
Девушка секретарь что-то писала и улыбалась.
— Знаете что? — строго сказала судья. — Мое слово будет таким: за вмешательство в жизнь семьи, в частности Звягинцевых, где имеются дети, то есть ваши внучата, я могу вас привлечь к ответу. Сделайте ваших детей и внуков счастливыми. Оставьте все плохое в прошлом.
Вере Павловне стало нехорошо. Она уж в душе проклинала себя за дурость, которая все это время преследовала ее, а вслух сказала:
— Я раскаиваюсь, готова попросить прощения у Сергея, Любы и у внучат.
— Вот видите, — одобрила судья, — я думаю, что дома еще обсудите. Соберетесь за столиком. А сейчас выслушайте приговор: Звягинцева Сергея Алексеевича 1979 года рождения признать виновным в смерти животного. Возместить ущерб истице Авдеевой Вере Павловне сумму, равную стоимости козы. А кроме того назначить Звягинцеву 1 год (условно). На этом судебное разбирательство считаю законченным. Вам понятно решение суда, гражданин Звягинцев?
Вера Павловна из зала суда вышла, сгорая от стыда. Подошла к Сергею.
— Сынок, — сказала она, — прости меня, дуру старую.
— Что же, — ответил зять, — лучше поздно, чем никогда.
Вере Павловне было интересно узнать, и она спросила:
— Зятек, а ты б и впрямь бы меня так же, как козу?
— Давайте забудем, — предложил он. — Кто старое помянет, тому глаз вон.
Домой вернулись вместе. «Жигули» подъехали к дому, зять с тещей вышли из машины и спокойно идут к порогу.
Люба увидела эту картину из окна. Не веря глазам, выбежала на крыльцо:
Сергей смущенно махнул рукой, а Вера Павловна улыбнулась.
Виктор Васильевич Фоменков родился в 1959 году в деревне Гомзяки Никифоровского района Тамбовской области. Окончил Мичуринский сельскохозяйственный техникум. Служил в Советской Армии. После демобилизации работал агрономом, бригадиром-полеводом, киномехаником. Публиковался в журнале «Подъём», альманахе «Литературный Тамбов», коллективных поэтических сборниках, региональных СМИ. Автор прозаических книг «Деревенские просторы», «Чертополох», «Деревенские мотивы» и др. Живет в деревне Гомзяки Тамбовской области.

Подборка стихов про женщин-колдуний , ведьм и прочих дам, увлекающихся магией. Для чтения, развлечения, сценок и сценариев на Хэллоуин и тематические вечеринки.
— Ах, это ужасно! —
Шептала метла.
Напрасно, напрасно
Сюда я пришла.
Подол замочила,
Растрёпана чёлка,
На гвоздь наскочила, —
Вздыхала метёлка.
Зачем паутиной
Меня обмотали?
И к норке мышиной
Зачем-то пихали!
И ножки устали,
И платье в пыли.
Вы мной подметали!
Ну, как вы могли…
Хозяйка критично
Метлу оглядела.
Потом, как обычно,
На ней улетела…
В лесном бору, под тенью сосен,
Где лик природы хмур и грозен,
Где солнца луч не промелькнет
И редко кто-нибудь пройдёт,
Стоит изба. В избе живёт,
Колдует,вяжет,ткет,печет.
Простая ВедьМа. Вместе с ней
Кот чёрный,любящий мышей.
Боятся Ведьму все в округе,
Нет ни одной у ней подруги!
Ей тайны многие открыты,
Что были попросту забыты…
Секреты гордо бережет,
Траву в сезон всю соберет,
Заблудшим людям испытанья —
Пошлет.Для перевоспитанья.
И только кажется всем злой…
Никто не видит, как порой,
Усевшись возле печки старой,
Прижавшись к ней спиной усталой,
Всплакнет та Ведьма от тоски,
Ведь грусти вечной снять тиски
Ей неподвластно. Она-Мать.
Дано не многим понимать
И Ведать. В нужный час придти
Беду рукою отвести,
Детей от гибели спасти…
А дети-люди не поймут:
Попы на Ведьм сейчас все врут,
Поэтому они все дальше,
Уходят в лес. В глухие чащи…
В тех краях, где топчут незабудки
На полях бескрайних менестрели,
Вдруг из доброй феи с сердцем чутким
Люди сделать ведьму захотели.Оскорбляли, словно били током,
И кнутом пугали, и могилой.
Обрывали крылья так жестоко,
Что она дышать была не в силах.
Им казалась дерзкою затея —
Не жалеть серебряные пули…
Наконец-то обозлилась фея,
И её глаза огнём сверкнули.
Может быть, она была последней.
Только в мире вспомнится едва ли,
Что когда-то всем жестоким ведьмам,
Очень больно крылья оторвали…
В тёмный поздний час ночной
Нечисть бродит по земле.
Я на шабаш колдовской
Полечу на помеле.
Нынче полная луна
Душу бередит мою.
Из открытого окна
Я, как птица, упорхну.
Над потоками машин
И над лентами дорог
Я умчусь туда, где ты
Быть не должен, мой дружок.
Там до самого утра
Среди ведьм и колдунов
У весёлого костра
Танцевать я буду вновь.
В исступлении свершим
Мы свой чёрный ритуал,
А с рассветом улетим
Каждый по своим домам.
И до следующей луны
Я не буду знать тревог.
Даже узами любви
Ты б держать меня не смог.
Я мешочек сон-травы
Положу в твою постель.
Сладко спи и сны смотри.
Утром я вернусь к тебе.
Ведьма — от слова «ведает».
Ведает — значит, знает.
Знает, как сладить с бедами,
Их обойти помогает.
Лечит державы нЕдуги,
(Помним мы и поныне)
Ведьма — кричали недруги
Царственной Екатерине.
Строгой судьбы посланники,
По городам и далям
Ведьмы своих избранников
Издревле оберегали.
Смесь колдовства и грации,
Неповторимось линий,-
«Ведьма» — шептала Франция
Вслед своей Жозефине.
И безо всякой причины,
Плавясь в любви, как олово,
«Ведьма» — стонут мужчины,
В ласках теряя голову.
Вертится жизни мельница,
Годы и дни считая.
Брызжет слюной соперница,
Вторит молва людская.
Но, наплевав на пророчества,
Царствует, плод язычества,
Ведьма, Её Высочество
В спальне Его Величества.
Сколько всего замешано
В чувственном этом теле!
Ведьма — ведь тоже женщина,
Только чуть-чуть смелее.
Жизни злые затрещины
Вытерпит — как иначе.
Ведьма — ведь тоже женщина,
Тоже ночами плачет.
Славой недоброй увенчана,
Долю свою пригубит.
Ведьма — такая же женщина,
Только сильнее любит.
Все мы, женщины, колдуем,
Когда Вас, мужчин, чаруем.
Мы летаем на МЕТЛЕ,
Наяву или во сне.
Мы хмельное ЗЕЛЬЕ варим,
Когда Вас собой дурманим.
Носим туфли с каблуками,
Изводя, Ваш взгляд, чулками.
А ещё маним духами,
Чтоб ходили Вы кругами.
Чтобы Вы от наших юбок,
Потеряли весь рассудок!
Дайте метлу! Подмету небеса.
Выгоню солнце хоть на два часа.
Заспанное, ушастое,
Чтоб по ночам не шастало.
Если в доме ступы нету —
Поправимые дела,
Я скажу вам по секрету,
Что сгодится и метла.
Закованная рамками приличий,
Я элегантна, чопорна, горда.
Могу я сотни принимать обличий,
Но в глубине души всегда Одна!
Я обладаю Властью, Силой, Даром!
Но вынуждена прятаться от всех.
Душа моя охвачена … Пожаром,
Неистово наружу рвётся … Грех!
Отброшу прочь … дежурную улыбку,
И Маску лицемерия … Долой!!!
Открою я … заветную тропинку,
И стану снова я живой, сама собой.
Да … Ведьма я! Пора уже на шабаш,
Там ждут меня такие же, как я!
Свобода! Ты зовёшь меня и манишь,
Помчусь вперёд, в объятия Огня.
Из Слёз Луны и звёздной пыли,
Соткалась … Ведьмина Душа.
Ей крылья подло обрубили,
И в её сердце боль вошла.
Ещё просили губы встречи,
Ещё надеялись глаза,
Но раздувалось Пламя Мести,
И поглощала слёзы Тьма!
Когда же мука прекратилась,
Заполнив гневом пустоту,
Из пепла Ведьма возродилась,
Взорвавши смехом тишину!
Каждая женщина ведьма чуть-чуть.
Капельку ангел и в чем-то тигрица,
Домна и сталь. Невесомость и ртуть.
Гейша. Святая. Колдунья и жрица.
Каждая женщина несколько вамп.
Стерва. Мадонна. Старуха и дева…
Вызов и дань сразу всем божествам.
И, несомненно, слегка королева.
В женщине каждой есть темень и свет.
И наказание, и утешенье..
В каждой!! Но сложности выбора нет..
Важно во всем этом соотношенье.
Когда луна свой глаз кровавый
Таращит в веки облаков,
Для ведьм приходит ночь забавы,
Ночь тайных сборищ и грехов.
Тогда на шабаш, в полнолунье,
К вершине Чёртовой горы,
С окрестных мест летят колдуньи
Д
Юлька завелась от прочтения эротической книги | порно и секс фото с молоденькими
Бабы с волосатой пиздой (63 фото)
Развлекся с подругой в постели