Русский крест в демографии

2023 год стартовал с очередного скандала на тему «и эти русские нацисты еще кого-то денацифицируют» — по крайней мере, следующее событие подавалось либеральными пабликами именно в подобном ключе. А событие, собственно, таково: в Самаре первым новорожденным ребенком стала среднеазиатская девочка. Причем это уже шестой ребенок в семье. В Петербурге — схожая история. Дебютным петербуржцем наступившего года стал ребенок тувинки Венеры. Медийная истерия, как вы понимаете, развернулась после ознакомления, так сказать, с обратной связью — то бишь комментариями в городских пабликах. Закономерно, пользователи возмущались, что респаун неславянских юнитов поставлен на конвейер, пока русские стремительно вымирают. Негодовали из-за масштабов миграции, замещения, превращения России в филиал Тюркского каганата. Понятное дело, что комментарии, написанные преимущественно грубо (местами и через актуальный контекст, мол — пока голубоглазые самарцы обнулились в Макеевке, на их место приходит новорожденная таджикская девочка), стали лакомой добычей для СМИ и комментаторов. Преступная миграционная и (анти)национальная политика Кремля породила Гюльчехру Бобокулову, Расула Мирзаева, Бирюлево, Кондопогу, Чемодановку. Эта же политика, в буквальном смысле, породила других детей. Посему настало то удручающее время, когда рассуждая о любых трансформациях России и работе с обществом, нам волей-неволей придется задавать себе вопрос: а каким будет данное общество к моменту трансформаций? Что будет актуальнее в России будущего — развитие IT-сектора, поддержка предпринимательства или же попытка уговорить многонационального президента, избранного большинством единокровных избирателей, сделать российский суд менее шариатским? 

Согласно недавнему докладу ООН по демографии стран мира, Россия занимает первое место в Европе и второе в мире после США по количеству мигрантов — приезжих в РФ стало еще на 320 тысяч человек больше. По статистике, российским мужчинам на пенсии остается жить около 4 лет (иными словами, все еще хуже, чем в Африке), а смертность среди мужчин настолько катастрофическая, что в рейтинге Россия опустилась ниже Бурунди, Джибути, Анголы, Мали, Габона. Прибавьте сюда и то, что понимают даже ватные глубинарии, пусть на примитивном уровне — «пока голубоглазые самарцы обнулились в Макеевке, на их место приходит новорожденная таджикская девочка». Бонусом, еще до войны, ссылаясь на социологов, русский националист Дмитрий Демушкин неоднократно подчеркивал, что к 2035 году русские репродуктивного возраста рискуют стать в России меньшинством. «Спецоперация» по деславянизации Украины и утилизации русских явно превратит прогнозы из удручаюших в катастрофические. 

В ноябре независимый демограф Алексей Ракша предположил, что по итогам мобилизации и эмиграционных волн Россия потеряет примерно 6% мужчин работоспособного возраста. Прибавим сюда и сокращение числа молодежи: как полагают демографы, россиян в детородном возрасте за период с 2010 по 2030 год станет меньше на 40 процентов. В конце декабря 2022, отвечая на вопрос о промежуточных последствиях мобилизации и эмиграции, Ракша подчеркнул, что миграционная убыль до сих пор неизвестна и не попадает в статистику: так как экстренно покинувшие Россию люди не пошли в МФЦ, паспортные столы, не снялись с регистрационного учета по месту жительства. Формально эти россияне (считай, преимущественно русские, учитывая состав экстренно уехавших) все еще вроде как в России. Что касается рождаемости, то ожидаемо она будет сокращаться. По мнению демографа, в 2023 году вероятно соотношение 135 детей на сто женщин, но не исключен и более пессимистичный вариант — 130 (и ниже) детей на 100 женщин. При этом не стоит забывать, что число женщин репродуктивного возраста тоже ежегодно снижается на 2,5 — 3 процента.  

Говоря о рождаемости все же не стоит отрицать, что в условиях урбанизации и постиндустриального общества даже в самых, кхм, высокодуховных уголках мира показатели несколько снижаются. Понятное дело, что нам это кажется не столь очевидным, пока в новогодней Самаре среднеазиатская женщина рожает шестого ребенка. И не столь очевидно, когда показатели нацменьшинств\мигрантов падают не столь стремительно, как у русских. Бонусом, не стоит забывать, что приезжающие в РФ среднеазиаты (или кавказцы, мигрирующие в русские регионы) начинают внезапно усиленно обмазываться этнодуховностью, что стимулирует размножение. Закономерный инстинкт заспамить своими генами жизненное пространство биологического оппонента. 

Полагаем, истинные демографические показатели в РФ явно скрыты за толщей пропагандистской лжи и коррупционных факторов. Для той же переписи населения характерно завышение показателей — вплоть до завышения откровенно наглого и неприличного. Увеличение популяции на бумаге, что логично, выгодно местным властям — дабы увеличить подушевое финансирование. Этим ощутимо грешит и Кавказ, где, по словам упомянутого демографа Алексея Ракши, одна лишь Ингушетия однажды приписала себе почти что в 2 раза больше населения, нежели на самом деле. Тут даже стоит обратиться к прямой цитате эксперта: «Более того, Евкурову не хватило, он еще приезжал в Росстат и просил ему населения. Ему не дали. И тогда он стал недоучитывать убывающих из республики. Эту историю в Росстате знают все». Но даже с учетом подобных манипуляций и закономерного снижения общей рождаемости в условиях урбанистического общества (даже если это урбанистическое общество спарено с клановым), проблема замещения и все-таки относительнойплодовитости инородных элементов очевидна. В любом случае мы постоянно возвращаемся к одной и той же проблеме: как русским не проиграть в репродуктивной гонке, когда поражение уже очевидно по многим фронтам?  

Простимулируют ли русскую рождаемость деньги — то бишь маткапитал? Мнения тут разнятся. С одной стороны, денежное стимулирование порой может быть и контрпродуктивным — точнее, недальновидное объявление об оном, не учитывая ряд специфических последствий. Например, по мнению демографов, Владимир Путин совершил ошибку, весной 2006 года объявив о введении материнского капитала — но для женщин, родивших после 1 января 2007 года. Не удивительно (и такие истории возникали), что некоторые на тот момент беременные женщины, не вписавшиеся в сроки и явно родившие бы до заветной даты, просто пошли на аборт. Дабы, цинично выражаясь, переделать неприбыльного ребенка на прибыльного. Явление это было не массовым и не критичным, но тем не менее. Каковы промежуточные итоги данной программы? Например, в Чечне одно время рождалось 10% всех пятых и последующих детей — то есть мы видим высокий показатель по многодетности. При этом, по оценкам Ракши, за время действия маткапитала выросла рождаемость именно в русских регионах. Особенно в тот период, когда материнский капитал был ограничен — действовал до определенного года и определенной даты, отчего люди старались как можно быстрее обзавестись потомством (и, соответственно, финансированием). Как показала статистика в целом, рождаемость выросла именно в «средних» регионах (не самых депрессивных, вроде Тывы, но и не самых благополучных, вроде Москвы). То бишь там, где совпали два условия: 1. государственные полмиллиона— это деньги более-менее существенные и способные решить жилищные проблемы (для москвичей, например, это недостаточно, соответственно, стимула нет); 2. люди при этом имеют финансовые возможности, дабы взять ипотеку. Но поскольку российские власти постоянно вносили коррективы и меняли условия программы, у народонаселения закономерно снизилась уверенность в хваленной стабильности государственной помощи. За уверенностью вновь снизилась и рождаемость. 

В любом случае, возвращаясь к теме специфики жизни в урбанистическом и постиндустриальном обществе, важно понимать, что даже при целом комплексе самых грамотныхи дальновидных мер рождаемость не будет такой, какой она была в аграрном обществе. Разница очевидна: аграрное общество базировалось на интенсивном деторождении, когда ты сам респаунишь себе помощников для полевых работ и изнурительного домашнего труда. Городская и технологическая среда закономерно решает множество проблем — и огромная семья тебе просто не нужна. Это объективные реалии времени, нам важно их учитывать и не игнорировать в угоду идеалистическим мечтам. Вряд ли финансовая поддержка государства, вряд ли повышенная духовность, традиционность в телепропаганде или уличных билбордах способны ощутимо перекрыть тот факт, что городской житель не рожает много и часто. За доказательствами ходить далеко не стоит. Деньги — не панацея, иначе бы благополучная Япония или Скандинавия вырывались в лидеры по многодетности и деторождению. Духовность — не панацея, и тут в качестве примера мы даже можем привести современный Иран. Всё «бездуховное» запретили, женщин замотали в покрывала, но плодиться население (так, как это ожидалось в атмосфере «традиционности и духовности») так и не стало.

Россия же теперь столкнулась с рядом еще более серьезных проблем. Мы наблюдаем не только общемировую тенденцию спада рождаемости в условиях каменных джунглей, не только последствия преступной миграционной политики, но и вполне ожидаемые плачевные итоги братоубийственной эры Z для всей русской популяции. Страну стали покидать люди, которые в перспективе, при нормальном функционировании государства, могли быть тем самым стабильным средним классом. Вероятность возвращения этих людей на родину варьируется от "вряд ли" до "никогда". Война убила и покалечила мужчин — в условиях непригодности городской среды для инвалидов и отсутствия современных протезов (либо их цена запредельна), мужчины покалеченные, увы, в определенном смысле тоже выбывают из репродуктивной гонки. Как в этих условиях возможно работать над количественными показателями — это вопрос для профессиональных демографов. Мы же обязательно упомянем о качестве населения. Чтобы русские окончательно не растворились и не потеряли себя, необходимо прекратить преступную замещающую миграцию. Создать жесткое миграционное законодательство. Стимулировать предпринимателей нанимать представителей коренного населения и наказывать рублем за безосновательный найм мигрантов из солнечного ближнего зарубежья. Принять решительные меры в отношении тех, кто стал тожероссияниным благодаря щедрой раздаче российских паспортов — полагаем, в случае территориальных трансформаций и образования новой государственности эти гражданства должны быть просто аннулированы. И, вероятно, тогда мы уже сможем рассуждать о работе с показателями количественными. Ибо при ясном понимании, кого мы «множим» – этнических русских внутри русских регионов или же невнятных новиопов внутри некой многонационалии — нам будет понятнее и цель, и механизм.