Ростислав Ищенко: Судьба Харькова зависит в том числе от того, будет ли Россия начинать СВО против НАТО

В этом году мы в лучшем случае покончим с Украиной. Но как мы будем формировать украинскую власть – тоже неизвестно. Послевоенные проблемы всегда самые серьезные. И о том, как их решать, нет единства не только в российском обществе, но и в российской элите.

И какое будет принято решение в итоге – мы можем только гадать, считает обозреватель МИА "Россия сегодня" Ростислав Ищенко

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру

- Ростислав Владимирович, мы с вами часто говорим о приближающемся крахе Украины и завершении СВО. Но сейчас Россия увеличивает численность вооруженных сил и развернула пиар-кампанию по привлечению людей на службу по контракту (увеличение выплат за подписание и информационные пункты в метро). К чему мы готовимся на этом этапе?

- Я уже говорил, что даже в случае полного исчезновения Украины вопрос противостояния с США не снимается. Вашингтон продолжает готовить против нас европейскую войну. Я не знаю, смогут они ее развязать или нет, но само размещение американских войск у наших границ должно создать условие, при котором лимитрофные режимы могут спровоцировать боевые действия с Россией.

Чем больше американских войск – тем меньше они боятся за свою судьбу. Они рассуждают так: "если американцы разместили у нас две роты, то в случае начала войны они их быстро посадят в вертолет и увезут. А если американцы разместили у нас три дивизии, то они попадут под огонь, вступят в боевые действия и Вашингтону придется вмешаться в конфликт с Россией".

НАТО активно говорит, что война с Россией может начаться в 2026 и в 2027 году. Даты называют разные, но все говорят, что война с Россией начнется. И нам приходится увеличивать свои вооруженные силы, потому что даже по численности населения война с Европой– это не война с Украиной. Украина нам по численности населения в разы уступает, а Европа нас в разы превосходит.

Даже если мы не будем воевать сразу со всей Европой, это все равно много. И мобилизационный потенциал у нее большой, и технически она Украину превосходит. Европе не надо ждать, пока ей что-то поставит. Она сама все производит. И темпы своего оборонного производства она наращивает.

И к тому времени, как Европа решит, что может воевать с Россией, она должна будет посмотреть на наши вооруженные силы и решить, что воевать не может. "Надо еще немного погодить и усилиться".

Если бы проблема была только в Украине, мы могли бы задавить ее экономическим и военным путем достаточно быстро. Украине стало бы просто нечем воевать. Но Украина – это инструмент Запада. И глобальный конфликт с Западом не закончится в этом или в следующем году.

На самом деле Украину можно было уже вычеркивать из списка наших врагов уже в 2023 году после провала ее хваленого контрнаступа, огромных потерь и отставки Залужного. Потому что киевский режим утратил способность восполнять даже людские потери. После этого стало окончательно понятно, что уничтожение Украины – это вопрос времени, а не принципа. Началась длительная агония, но общий конец понятен. А противостояние с Западом будет только нарастать.

Раньше у нас существовала прослойка в виде Украины, на территории которой мы могли воевать. А теперь речь идет о прямом столкновении, потому что эта подушка безопасности исчезает.

Белоруссия тут не в счет, потому что и мы, и Запад рассматриваем Белоруссию как часть России. Если до 2022 по этому поводу у Запада еще были какие-то колебания, то потом Москваоднозначно заявила, что нападение на Белоруссию будет рассматриваться как нападение на Россию с соответствующей реакцией. Буфер в виде Белоруссии уже исчез, а буфер в виде Украины исчезает на наших глазах. Мы должны разобрать его до конца, потому что он перестал играть сдерживающую роль и стал для нас враждебным.

Теперь мы выходим на границу с Западом на всем ее протяжении: от Баренцева до Черного моря. И другой границы у нас нет. И на этой границе постоянно будет расти напряженность. Мы на это реагируем.

Увеличение армии – это пока что паллиативная реакция. Мы не можем это делать до бесконечности. А Запад пока может сильнее нарастить численность вооруженных сил. Потому что мы не можем сконцентрировать все свои войска только на западе. У нас есть Кавказ и Дальний Восток. Япония уже посматривает на Сахалин и Курилы без особого почтения к нам. Токио боится только нашей вооруженной силы. Там тоже надо войска держать в достаточном количестве.

Пока что увеличение армии – это наш сигнал Западу, что мы не собираемся отступать. А потом мы будем искать другие методы воздействия – начиная от подрыва экономической стабильности Запада до прямых военных мер. Ситуация с СВО показала, что Россия не собирается ждать, пока нападут на нее. "Если драка неизбежна – бей первым".

Может быть, в 2022 году мы это сделали не очень удачно. Первым блин был комом. Но мы доводим дело до конца.

Если мы видим, что развертывание войск произошло и что атака подготовлена, мы можем принять превентивные меры. Москва постоянно предупреждает об этом Запад.

Агрессия – это необязательно переход российской границы. Существуют другие виды агрессии, которые против нас уже применялись. И мы можем на это отреагировать соответствующим образом. Пока не хотим, но в перспективе можем. И количество наших вооруженных сил в перспективе может перейти в качество.

- А хотят ли европейцы воевать с Россией? Согласно последнему опросу в Германии, 67% избирателей недовольны политикой своего правительства по Украине, а 68% обеспокоены тем, что Германия может быть втянута в большую европейскую войну. Вряд ли там будут стоять очереди в военкоматы и не будет большого потока уклонистов оттуда.

- Простые люди нигде не хотят воевать. Даже если кто-то говорит, что он готов воевать, он все равно подразумевает, что за него будет воевать кто-то другой. Но иногда воевать приходится всем.

Когда коренные британцы, французы и немцы топают ногами по поводу наплыва мигрантов, они же не идут свергать свои правительства и не бегут из своих стран. В Россию открыты двери для миграции белых христиан с Запада. Много их к нам переехало? Отдельные семьи. Это тоненький ручеек. Может быть, когда-нибудь он превратится в бурный поток, но пока этого нет. Это естественно. Каждый человек старается жить в своей стране, где ему все известно.

Ты можешь попытаться поменять политику твоего правительства, но в целом ты будешь делать то, что тебе велят. Это есть и в Европе, и на Украине и даже в России. Если у нас объявят не частичную, а полную мобилизацию, не все будут довольны, но все пойдут. В США тоже все протестовали против войны во Вьетнаме, но когда призывали в армию, все шли.

Вы сказали, что в московском метро открыто множество информационных пунктов призыва по контракту. Так там тоже очередей нет, когда люди толкают друг друга локтями с криками: "Пустите меня вперед, а то контракты кончатся". Конечно, есть люди, которые всю жизнь мечтают воевать. Это у них хобби такое. Даже если войны нет, они находят место, где можно пострелять. Но в любом обществе таких людей единицы. Большинство людей хочет жить в мире.

Вы сказали, что немцы боятся втягивания Германии в большую войну. А у нас люди разве хотят, чтобы СВО длилась бесконечно и расширялась? Нет. Все хотят, чтобы она закончилась. Но при определенных условиях. Все хотят победы. Потому что речь идет о цивилизационном противостоянии: так, как мы хотим или так, как нам навяжут.

Поэтому европейцы тоже пойдут воевать как зайчики, если для них хватит оружия и патронов.

- Совсем скоро наш с вами общий товарищ Дмитрий Скворцов (православный публицист) будет отмечать свой юбилей в Лукьяновском СИЗО в Киеве, где его, как и других политзаключенных, держат по обвинению в государственной измене. Как может сложиться их судьба в зависимости от того, кому перейдет Киев?

- Судьба Дмитрия Скворцова и других не зависят от того, кому отойдет Киев. Я уже говорил, что для них наиболее опасен именно тот момент, когда Киев начнет к кому-то отходить. Если туда будут подходить наши войска, режим Зеленскогоможет запросто перестрелять всех политзаключенных, чтобы не допустить их торжества над собой.

К кому перейдет Киев? На этот вопрос я ответить не могу. Я даже не уверен, что на него может ответить российское руководство, потому что оно рассматривает разные варианты окончания боевых действий. Россия в том числе может ограничиться шестью регионами, которые сейчас включены в ее состав.

Мы же не знаем, как будет развиваться российское наступление, когда начнутся нормальные переговоры о мире и какова будет позиция Запада. Нас интересует безопасность России, которая будет гарантирована. Гарантировать ее можем только мы сами. Поэтому нам нужна такая конфигурация в Европе, при которой мы можем гарантировать свою безопасность.

В начале СВО общий план этой конфигурации был расписан: возвращение натовской инфраструктуры к границам до 1997 года, нейтралитет Украины и фактическая нейтрализация восточноевропейских стран. Потому что вывод натовской инфраструктуры с их территории снова превратил бы их в политических карликов и сделал бы их заложниками мирных отношений между Россией и Западом.

Может ли такая конфигурация сейчас гарантировать нашу безопасность? Не знаю. Потому что сейчас у нас будет слишком протяженная граница с НАТО и слишком много государств, которые в любой момент могут начать против нас войну. Да, у них у всех армии небольшие, но в сумме Польша, Румыния, Финляндия и Прибалтика уже представляют серьезную опасность.

Повторюсь, многое будет зависеть от того, в каком состоянии к тому моменту будет Украина и где будут стоять российские войска. От этого же будет зависеть судьба Киева, Одессы и даже Харькова. Да, наши войска воюют в Харьковской области и у нас есть Харьковская ВГА. Но это же не значит, что Харьков обязательно войдет в состав РФ. Референдум же там не проводили. Хотя нам не помешало провести референдум на половине Запорожской области без Запорожья. И теоретически нам ничего не мешало провести референдум на 1/10 Харьковской области без Харькова. Пока Москва не заявляет претензии на какие-то еще украинские регионы, но и не исключает такую возможность.

Мы вступили в эпоху глобальных пертурбаций, когда весь мир меняется. А это эпоха серьезной неопределенности.

Например, в конце войны Черчилль и Сталин договорились о том, что Румыния и Болгария отходит в советскую сферу влияния, Греция остается в британской, а Югославия становится нейтральной.

В Греции было весьма эффективное просоветское партизанское движение, там возникла гражданская война, когда иностранная интервенция, пришедшая на помощь греческим властям, раздавила это движение. Зато в Румынии, где никакой партизанщины не было и где король Михай правил до 1946 года, сразу же установилась власть трудового народа, за которую он особо не боролся. Все это произошло в результате большого договора, который был заключен в конце войны.

Сейчас тоже будут какие-то договоренности. Просто не в этом году. В этом году мы в лучшем случае покончим с Украиной. Но как мы будем формировать украинскую власть – тоже неизвестно. Послевоенные проблемы всегда самые серьезные. И о том, как их решать, нет единства не только в российском обществе, но и в российской элите. И какое будет принято решение в итоге – мы можем только гадать.

О других сценариях украинского конфликта - в интервью Геннадия Подлесного: Если США не дадут Украине ударить вглубь России, она попробует втянуть в войну Польшу