Россыпь в Городце

Рады приветствовать Вас!

К Вашим услугам - качественный товар различных ценовых категорий.

Качественная поддержка 24 часа в сутки!

Мы ответим на любой ваш вопрос и подскажем в выборе товара и района!

Наши контакты:

Telegram:

https://t.me/happystuff

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много Фейков!

Внимание! Роскомнадзор заблокировал Telegram ! Как обойти блокировку:

http://telegra.ph/Kak-obojti-blokirovku-Telegram-04-13-15

Чернели вязы у пригорка, Как плач, звучали вопли сов, И стражи вглядывались зорко Во мрак, что крался из лесов. Тонул сафьян в прибрежной глине, Шуршали полы епанчи… Он шёл к кострам — и берегиня Ему явилася в ночи. Знаю, трудно, Но мой совет предельно прост: Чтобы в веках был след оттиснут, Оберегая рубежи, Там, где туманы сыро виснут, Прекрасный город заложи! Во сне то было, иль воочью — О том молва по-разну шла, Но не пропала встреча ночью И воплотилася в дела. Скакали кони, лодьи плыли, Плелись обозы, люди шли — И обращали брег Итиля В твердыню россичей земли. Селились с толком и неспешно — И сотворяли чудеса, И топоры пугали леших, И пели песнь, тесня леса. И потянуло сладким дымом, И прокатился первый звон, И улыбнулся город тыном Из жёлтых шкуренных бревён. Стоял он юным и могучим Свежесосновым удальцом, И озирал просторы с кручи, И прозывался Городцом. Здесь даже воздух дышит стариной — Её биеньем сердца осязаю. Сюда приду — и сяду под сосной, Чей ствол сочится вязкими слезами…. Неколебимы, в клубах алой мглы, Они стояли, как живая память. Закат пылал — и в зареве стволы Казались мне червлёными щитами. А на востоке, в грае воронья, Как бы дерзнувши повторить былое, Заполоняя небо по края, Чернели дали азиатской тьмою. О, глубина промчавшихся веков! Вот здесь, где жизней их сходились тропы, Застыв, как изваяния богов, Стояли оручь гридни и холопы. Как тихо тут, на этом рубеже! Сейчас разор Батыев — лишь преданье… Но сосны — даже мёртвые уже — До сей поры здесь строй не покидают. Окрест толпится квелый молодняк — Растёт ли он опорой и надёжей? Как редок строй защитников Её! Взметнуться б в небо, но — согбенны плечи… И вновь летит татарское копьё, И слёзы сосен — ровно человечьи…. День на покой заторопился, Свет поглощала темень, лишь Луч, угасая, отразился От серебра доспехов крыш. И, словно нить к иной эпохе, Принёс из страшной глубины Потоки крови и сполохи Пожаров минувшей войны…. Владыка мира, хан могучий, Он ткнул на запад перст руки, И необъятной, грозной тучей В снега Руси текут полки. И восстаёт виденьем ада, Как от тернового венца Стальной, крушившей всё осады Стонали склоны Городца. И как монгол визжал и злился, И багрянел простор реки, И люд колол, рубил, валился, Хватая воздух за грудки. Где были грады — лишь пустыня. Где пели песни — плач и вой. И дух, мой дух сквозит доныне Тоскою иномировой…. Отступят тени, прянут ближе… Очнётся ум, возьмёт бразды, И сквозь пожарища увижу Неколебимый свет звезды. Той, что неистово блистая, Сердца чаруя и маня, Такая милая, простая, С недавних пор ведёт меня. Ни отзвука смеха, ни плача мальца, Ни проблеска мирных огней: На сумрачных склонах пуста Городца — Лишь пляска безмолвных теней. А где-то на западе, огненный ад — У самых германских дверей, И гонит горячих коней азиат К пределам последних морей…. Оплачь стылый ветер всю горечь потерь! Омой кровь и копоть, волна! На сирых приволжских высотах теперь — Кладбищенская тишина…. Ещё ты увидишь счастливые дни, О город, сожжённый дотла, И вспыхнут, как звёзды, на склонах огни — Оплотом любви и тепла. Но ныне, в дрожащей весенней ночи, Просторы лишь скорбью полны, И горькое горе беззвучно кричит Под серпиком бледной луны…. Поёт полузимник шальною метелью. Мороз лютый — боже спаси! Под схимой, в убогой монашеской келье, Лежит он, надёжа Руси…. То клокчет вода и ломаются льдины, То свеев горят корабли, И тонут ливонцы, и гибнут чудины, Что жаждали русской земли…. И снова в сознанье пустынно и голо, Плач сёл да разор городов, И жгут унижения в стане монголов, И давит громада трудов. Встану — и сгинут все беды! Поёт полузимник о смерти и славе И саваном кроет поля, И кто-то надрывно кричит: Увенчанный громкою славой сражений, Студёной предзимней порой Лежит, окружённый толпою видений, Великий российский герой. Поёт полузимник ветрами устало, Поёт, как в былые века. Встал бронзовый князь на гранит пьедестала И смотрит на алый закат. Не вновь ли коварное лихо лютует? Не сгинуло ль дело моё? Стоит витязь, выше всех нынешних сует, И крепко сжимает копьё. Сколько страшных веков назад — Своей памяти не спросил — Словно плавал в крови закат, Треском брёвен пожар вопил. И торчала щетина стрел Из заснеженных щёк полей, И надменно и зло смотрел Хан прославленный — Эдигей. И нещадно — в который раз! Убивали и жгли спеша, Возомнив Русь дотла спалить, Но в огне не горит душа, Да и веры — не полонить! Под гудящий набат времён Прочь поспешно бегут года… Силы дикие ста племён Порассеялись кто куда. Втуне сгинули их труды: Возрождён град и не забыт. Нет в помине Златой Орды, Ну а мой Городец — стоит! Травы истово шелестят, Память ловит обрывки снов — И пылает опять закат В крутолобье его холмов. Только нет больше чёрных бед, Лишь немножко печаль горчит, И журчанию вод в ответ Розоватая высь молчит. Ранние дубравы, Тихая пора… Раздобыл ли славы? Жизнь поставив на кон, Был сражён в бою — И зарыт собакой В землю не свою. Помнишь, как пылали Сёла-города? Ты ж писал беду Русичам по роду Или на роду. Помнишь разоренье, Пустоту и тлен?! Древо с жидкой сенью Да остатки стен? Негде было плакать, Некому скорбеть…. Но, отбросив страхи, Прошуршу во мгле: Что ворчит сосна кривая, Наклонившись надо рвом? То ль о мёртвом напевает? То ль бормочет о живом? Ночь исходит лунным светом… В тьме подземной, у корней, В брони ржавые одеты, Спят герои прежних дней. Соловей свистит в яруге. Гряньте песню удалую, Встаньте купно, млад и стар: Ведь пришло на Русь Святую То, что хуже всех татар! И дрожит луна в испуге, Смолкли трав колокольцы, Соловей замолк в яруге — Ну, как встанут мертвецы! Но с сырой своей постели Не встают они в ночи: Уже истлели В костяных руках мечи. Не пробудят сон глубокий Стоны тихие извне. Смирны гридни пустооки В прах изъеденной броне. И молчит сосна кривая, Наклонившись надо рвом, И хвоя её живая Отливает серебром…. Дней ушедших не вспомнить, не счесть. Заревая, закатная грусть… В красках пурпурных можно прочесть: Дремлют сосны, уйдя с головой В сокровенные думы свои. Древний вал, что зарос муравой, Словно старец, стоит в забытьи. Точно колокол, сердце гудит. Травы пряные манят прилечь. Месяц тоненький выгнут, как лук… Вот откуда — и не услежу Вдруг доносится: Ты присядь, всё тебе расскажу! Загораются россыпи звёзд, Песнь заводит кузнечик, звеня, И встаю я, встаю в полный рост, Память славную в сердце храня. Дней минувших не вспомнить, не счесть, Только тихо иль чудится мне? Полон дивных видений полуночный вал: Мёртвый витязь живую берёзку обнял, Мёртвый витязь сосновый, сражённый в бою, Крепко держит в объятьях невесту свою. А поодаль — такой же, да только живой, С серебрённою полной луной головой, Заграбастал знать, стыд утопивши в вине Двух красоток, а третья — стоит в стороне. Узловатые руки в пространство воздев, Престарелою нянькой за шашнями дев, Наблюдает бабуся всех здешних берёз И в слепом раздраженье бормочет под нос:. Нет бы где-то в глуши честь девичию блюсть! Наревутся ещё и накаются… Пусть! Дуб разлапистый, в крону принявший сову. Заповедные шорохи где-то во рву. Две плакучие вдовушки, старец больной… Мир полночных метафор под полной луной! Словно грешник пред адом, бледнеет восток… Не звено от кольчуги — всего лишь листок! Не виденья — туманы. Тут ясно ежу, Что закончилась сказка. Но не сгинуть ей в рдении алых ланит: Взбудораженный разум её сохранит, Расплеснёт по страницам — и вся недолга, Чтоб могли с ней общаться, кому дорога! О чём молчит печальная колдунья Во времена ночного полнолунья, Когда стоит, зловеща и нага, И лунный луч ей серебрит рога? О юности — и славе прежних дней, Когда гремели залпами победы, И облака катилися над ней, Чтоб созерцать, как русский гонит шведа? О том, былом начале зрелых лет Под сенью малахитовой короны? Там, натворив пожарища и бед, Прочь побежали тьмы Наполеона. Иль, может, больше по сердцу молчать, Что на исходе лет её преклонных Дремучий гнев, как лоскут кумача, Закровянил незыблемые склоны? О чём в туманном призрачном поту, Под беспристрастным взором полнолунья Зрачками дупел глядя в пустоту, О чём молчит печальная колдунья? Словно пламя злого лихолетья Из глазниц закатных потекло: На пороге страшного столетья — Городец, торговое село. Сизым теням несказанно рады, Поутихли заводи реки. Низ — сплошные пристани и склады, Верх — усадьбы да особняки. Вьются воды пурпуровым стягом. Крестным ходом шествуют дымы. Храмы, гордых витязей ватагой, Оседлали алые холмы. И стоят, пока несокрушимо, Русь ваяет храмы на века! И, как княжья старшая дружина, Щеголяют златом шишака. Где теперь те каменные вои? Пали молча, честью дорожа: Не в бою — полуночным разбоем, Не мечом — от подлого ножа! Грех иудин внове повторился — И духовность рухнула с основ: Стала Мать Великой Упырицей, Жадной крови собственных сынов…. Память зыблет, дыбится волнами — И уносит к дальним берегам, Где туманы бродят табунами По заволжским розовым лугам,. Где так мною прошлое любимо, Где бездушью время не пришло, Где ещё стоит неистребимо Городец, торговое село…. Брешут собаки из крепких дворов. В окнах — по толике света. В пыльной конторе дородный Бугров Споро считает монету. Волги журчанье — гармонике в тон. В ласковой мгле городецкий затон — Вотчина барж и буксиров. Как не похвастаться новой стеной, Ваянной чудо-руками?! Здание важно стоит под луной — Барином меж мужиками…. Да, одряхлело за срок, что минул… Милые юности годы! А городок вновь, пока не уснул, Смотрится в тёмные воды. Только исчезло, в летах потонув, Храмов былое величье. Город у серых коробок в плену, Город меняет обличье…. Зданье насупилось, глухо ворча: Небо сизым отливает, Даль — белым бела: Век двадцатый расправляет Светлые крыла! И твердит чудные речи Ветерок шальной, И горят, мерцая, свечи В доме Лапшиной. В глубине камина ало Уголёк живёт… В полумрак просторной залы Музыка плывёт Широко, легко и пьяно, Звучно, как должна: Села за фортепиано Юная княжна. Зимних окон блеск хрустальный, Тени на стене… Здесь уклад провинциальный — Всё по старине! И пускай шумят столицы Где-то там, вдали, Здесь, в глуши, в простые лица Чистый свет пролит…. Из ушедших вдаль столетий Память принести, Зачерпнуть мгновенья эти, Удержать в горсти, Чтобы отблеск их счастливый Был всегда со мной, Чтобы были песни живы В доме Лапшиной. Ничего нет милей на свете Этой щедрой, родной земли: На стремнинах я ставил сети, Собирал гриб в лесной дали. По весне сеял я пшеницу, А по осени жал поля. На ладони имел синицу, А за пазухой — журавля! Срубы дивных домов рубил. Вечерами ходил с гармошкой, Заводных молодиц любил. Опрятно Блюл несложный домашний быт. Но на это, с улыбкой детской, Отвечал, не тая обид: Среди бела дня и в ночи, В Городце, что стоит века, Чёрной птицей во мне кричит По ушедшему грусть-тоска:. Жаль, что строят сейчас дома: Ведь пристало их здесь творить! Жалко, улочек древних вязь Не выводит к великим дням! Жалко, отлит в металле князь И ногами прирос к камням! Мысль ретивую поуйму, Гляну прямо в бездонье лиц — И прозрею, прощу, приму Град героев и мастериц. Распрощаюсь в душе с грехом, Слово крепкое дам себе: В его росписях быть штрихом, Завиточком в его резьбе,. Звуком в песне ведь, как-никак, Грежу сказками наяву! Г ород древней русской славы, О тороченный рекою Р а, по-нынешнему — Волгой, О десную свою руку! Д аве — стольный, нонь — уездный; Е динён с судьбой России; Ц арь холмов и князь ремёсел, Р атник, труженик и мастер! А ль в промен тебя поставить? Д аже мнить такое — стыдно, И подавно — сделать это! Л юб ты мне своей красою, О баяньем тихих улиц, В олжским ветреным простором! Волги воды, что катят к устью, Облака, что над ней летят… Яркий проблеск, что с нежной грустью В сердце мне заронил закат. Городишко мой, городишко — Захолустье со всех сторон. Не красивейший — есть и краше. Не стариннейший — есть древней. Только дружбе взаимной нашей Не хиреть, и таится в ней, Что иным не дано и видеть, Что невеждам и невдомёк, И попробуй всерьёз обидеть Взявший за душу городок! Алый отблеск закатной ленты, Извиваясь, горит огнём… Что же это за сантименты, Что не чаю души я в нём?! Покидаю — но снова тянет, Заставляет сойти с лица Мысль дурная: Тьма порхает у берёзки нежных кос. Окна кружевом резьбы оплетены. И трещит в ночи кузнечиком откос, И висит, как круглый пряник, диск луны. Чьё-то пение аукает впотьмах… Засыпает невеличка-городок На зелёных и крутых своих холмах. Сон нисходит — и под пряничной луной Задремали берегини Городца… Ты, неброский, деревянный и родной, Покрываешь яркой росписью сердца. С веток снявшись, побеседовать к звезде Упорхнула стая сказок-небылиц… Ты — в душе, глазах и сердце, ты — везде, Ты — милее всех напыщенных столиц! Ты — и дедушка, и добрый молодец, Дух России во плоти и наяву… И средь ночи на откосе Городец Я своей любовью вечной назову. Как мальчишка, доселе верю Я в былинные чудеса: И в русалочий волжский берег, И в лешачьи боры-леса. В зимний Вал, тот, что в бронях снежных, И в аллеи столетних лип… Сорок лет, как побегом нежным Я из этой порос земли! О, позвольте вот так и дальше, Чтобы скромно — и шло к лицу, Возглашать без оттенка фальши Славу городу Городцу! Тихо скрипнув, моё сердце отворяется: Отомкнула его вешняя пора! Вот опять в снегу черёмух вечера. Необъятны плечи неба молодецкие. В огнеперых бликах зеркало реки. Сизый дым объял сирени городецкие — И гудят над ними толстые жуки. Поразлито в воздух сладкое и вечное. Тополя в истоме — с комля до верхов. Поснимали вишни платья подвенечные: Где сейчас отыщешь видных женихов!? Подойду я к стайке лип легко и бережно — Те столпились, словно гирьки на весах… Две девчонки бодро топают по бережку — И лучи заката блещут в волосах. Тень бежит, змеясь, от розового кустика — И теряется во власти тёплых дум. Ах, какая здесь хорошая акустика: Можно слышать даже раннюю звезду! Потекли из окон Долина и Сенчина. Прянуть птицей в небо — тысяча причин! Только знаю это точно, верьте на слово, Что любовь — она без края и конца! Обнимает нега сердце тихо, ласково, Обнимает вечер склоны Городца. Вновь умыть лицо полуночными росами, Пробродив по тихим склонам допоздна, Насмотреться на прекраснейшее досыта — И испить любовь сердечную до дна. Слава прошлого, воспетая поэтами, Далей будущего чистые листы. Отгорят твои закаты самоцветами, Растворится в сини полог темноты! Прозвенят рассветы розово-хрустальные, Шевельнётся что-то в сердца глубине, Понесётся птица-песня в дали дальние, Как твоя ладья по пенистой волне. Снизойдёт из горних высей несказанное, Изгоняя прочь и мрак, и холода… Городецкая земля обетованная, Что мила, мила до боли, навсегда! Под печальной улыбкою месяца, Затерявшейся в лип теремах, Городец мне старушкой пригрезится, Прикорнувшей на тёмных холмах. Жизнь не кривдой, а правдой прожившею, Перемогшей и мор, и пожар, Да богатства так и не нажившею, Век трудяся на набольших бар. Вот шепну, взятый накрепко за сердце, В тёплый воздух, напоенный мглой: Дышит ночь — и исходит туманами, Мечет высь россыпь звёзд из горсти… — Ремесло бар — нас, сирых, обманывать, Ну, а наше — свет в сердце нести! Собирать его малыми крохами, Да лелеять и приумножать… — Льются волжские воды со вздохами, Мысли носятся — не удержать…. А вдоль дорог задрогли деревца И до весны согреются едва ли! И снег летит — клочками письмеца, Что, не начав, бездумно разорвали. Ни крыш домов, ни Волги под горой: Всё обняла ненастья хмарь слепая. И снег валит, тяжёлый и сырой, Оцепенелый город засыпая. Поют порывы пляшущей пурги… Ведом единым зрением сердечным, По переулкам делаю круги — И замыкаю вечное навечно. Пусть ворожат триумф промозглых дней И всебездушья стылое безбрежье, Но вижу: О город мой, что устремлён в века, Источник чистой, животворной влаги! И вдаль влекут ненастье облака, И снег лежит, как белый лист бумаги…. Чередованье теней С алым огнём на рассвете. Не захлебнулся от слёз Напрочь разрушенный город: В склоны приволжские врос Братом меньшим Святогора. В лепете листьев, в снегах, В счастье и в сумрачном горе, Он на крутых берегах — Воином в вечном дозоре. От основанья, поныне — Вотчина верных сердец, Русского духа святыня. Неугасимо свети, Славу былую стяжая, Чтоб не свернули с пути, Строя и приумножая. Мне пропеть ему славу прописано, Напророчено грусть орыдать. Сонной Волги блестящая лысина, Сизых с золотом круч благодать. Нет, не тех, кто чужбиной скитается, Сыном родным меня назови! Не разминемся и не расстанемся: Так связали нас узы любви! Сколь отрадна ты, тишь городецкая! Чередь домиков в улках кривых… Возраст старца, да стать молодецкая, Память павших и совесть живых. Тополя словно витязи высятся. Тишь сторожкая — душу слыхать! Восхищенье жар-птицею из сердца Упорхнуло — и ну полыхать! А взамен, как в кубышку заветную, Дивным кладом в него положу Городец в чудо-пору рассветную, Тот, которым я так дорожу. Посленовогодний Снег прошёл вчера — И белы сегодня Улочки с утра. От унынья средство, Для души бальзам — Улочек из детства Сказочный Сезам. Не пойду за море Иль за окоём: Сказка с былью спорит В городе моём. Милый, деревянный, Мал и неспесив, Прост, но как ни странно, Прянично-красив! В нём без позолоты Щеголяет дом: Окон переплёты — В кружеве резном. Солнце — жёлтым слитком, Воздух — ни гу-гу, И ведут к калиткам Тропки на снегу. Да кармин рябины В снежных волосах Делит стайка милых Красногрудых птах. И над сказкой этой, Нежен, тих и чист, Вдруг поплыл по свету Снегириный свист. Мы храним сокрытое От недобрых глаз! Не гляди, что узкие, Не пеняй — тихи, Думы святорусские Просятся в стихи! Сколько славы ведали, Сколько знали бед… Послужить им преданно? Станет влага льдинкою, Да не навсегда. Так и мы с глубинкою — Не разлей вода. Свистну птичьим посвистом, Прожурчу рекой, И прославлю по свету Ваш святой покой. Как в большом ларце, Дух России кроется В старом Городце! Всё тот же блеск в июльских лужах… Но только ниже тополя, И сам асфальт — как будто уже. Но мне — ногами чую — рад! Хоть у покрашенных ворот Родного старенького дома Порою много лиц мелькнёт, Мне совершенно незнакомых. Хоть обветшали старики, И многих, многих нет на свете… Но снова пахнут цветники И голосят, играя, дети. О ты, одна из их клубка, Тех, что извилисты и милы, Тех, чьи дома стоят века, А в окнах — отблеск дивной силы! Падает снег, словно белый креп. Памяти прошлого тёмный склеп. Ели, хранящие тишину — Словно ряды бойцов. Мир, отправлявшийся на войну — В муках святых лицо. Сонная стела и обелиск. В мраморе — Имена. В краденых свастиках Василиск. В стонах, огне — страна. Может, и был путеложным свет, Может, и идол — дут, Но не отнимут у нас побед, Даже коль их крадут! И не забудет вовек страна, Кто был велик и смел. Дремлют на мраморе Имена. Траур над ними бел. На фоне рдяного заката, Что догорает за рекой, На постаменте — бюст солдата. Разлитый в воздухе покой Поздневечерних мирных буден Пропах фиалками. По небесам бредут созвездья У тьмы веленья испросив… Как будто ангелы возмездья, Победным рёвом огласив Забагрянившиеся выси Слепой, безжалостной войны, Они, взлетая, в бой неслися За честь поруганной страны. Гремели битвы, словно грозы, Лил дождь свинца была пора! С тоской бескрылой птицы, Он словно шепчет: Постой, дружок, тебе открою: Здесь из веку в век беззаботно Утюжили волны песок — И был город думой бесплотной, Затерянной середь осок. С палаток, с времянок, с избёнок Пошёл — и родился, и рос: Ещё несмышленый ребёнок Над царством черёмух и роз. Мужая под грохот и пенье, Развился он не по годам, И стало его становленье Примером другим городам. Упорно, не ведаясь с ленью, Стремился и в выси, и вширь, Мятежного духа твореньем, Приволжской земли богатырь. И гордо, как витязь былинный, Над гладью воркующих вод Поднялся — и стал исполином Заволжский моторный завод…. Живи и работай, как должно, В стремленьях не зная преград, Любимое наше Заволжье, Моторостроителей град! Вздохи ветра — наугад. В золотистом облачении Вышел на небо закат. И по глади цвета сизого, Словно огненная нить, Протянулась тропка — сызнова Города соединить. Злато солнца — с лунным серебром, Древний дедушка — с мальцом, Берег левый — с правым берегом, А Заволжье — с Городцом. И причудливо сплетаются Седина веков и новь. Города порой братаются, А порой у них — любовь. Отгорел закат — и темени Расстилать свои шелка, Покрывать густыми тенями Два приволжских городка. Не сольются, не расстанутся, Словно берега реки, И друг к другу будто тянутся Их ночные огоньки. Не сольются, не расстанутся Два приволжских городка, И к заволжской нови тянутся Городецкие века…. Быстрокрылы чаячьи полёты, Запределен розовый простор. В ореоле робкой позолоты — Череда раскинувшихся гор. Поздний луч, с доверчивостью детской, Приникает к трепетной груди. Городок мой, искреннее слово, Столь волшебен, сказочен порой! Липы тихой улицы Рублёва Затянуло золотистой мглой. Весь свой век, от самого рожденья, Городецким воздухом дыша, Глянь на небо — просто наважденье! Глянь на Волгу — дивно хороша! И на чудо истово глазея, У какой-то мистики в плену, Прохожу я около музея, Вспоминая новь и старину…. Что её дороже, Золотой, как солнцем залитой?! Кто сейчас здесь бегает с лаптой?! Мы же, враз вытаптывая скверы, Те, что после сгинут без следов, Были то командой флибустьеров, То грозою яблонных садов. И сейчас, ушедшее итожа, Понимаешь: Сень полынных сумерек духмяных. Шаль берёзки с вислою косой. Словно щёки девушек румяных, Окна рдеют скромною красой. Обольщаясь — Вроде, к центру топает нога! Лунный пряник смотрит с небосвода, Долетает с Волги ветерок. Как страницы, пролистаю годы, Пригублю от пройденных дорог…. Вот усадьба, спящая царевна, Сапожком отставила крыльцо. Здесь, бывало, Лидия Андревна Воевала с бандой сорванцов! Ну скажите, что учить полено?! Смотришь, перемена — Тут тебе и Курская дуга! Дом родной, чьи очи скорбно впалы, Здешний узник веку испокон. Сколько лет, как зори бьются ало В запредельной грустности окон?! Хороша по-прежнему, чертовка — Провалиться, ежели совру! Только как-то кажется неловко На обритом налысо юру! Ну, а мне — ну что же мне примниться?! Тени дней, что страшно далеки? До окон сугробы, да синицы, Что клюют с протянутой руки? Рейс за Волгу — море по колено! Старый тополь — добрый и большой? Баба Вера на своей коляске — Человек с серебряной душой? Череда рыбалок скоротечных — Росной рани розовый парок? Иль часы в стенах библиотечных, Ныне явно вышедшие впрок? Нитка-паутинка… Шёпот шин тревожит тишину. Побежала лунная тропинка С поднебесья прямо на волну. И восстанет сызнова пред взором, Как по небосводу моему Ты промчалась ярким метеором, Невозвратно канувшим во тьму. Дышит вечер томно и устало, Вьются звёзды в искристую вязь — И на гребне дремлющего вала Вновь стоим мы, за руки держась. Слышь, Любашка, сосны — чародеи, Всё даруют, что ни попроси! Пронеслась моторка, нарушая Необратность сумрачного сна. А бывало, напролёт всё лето, Вплоть по поздней осени, гляди: В магазинах тутошних — узнай-ка — Кто откуда? В жизнь не разберёшь! Что поделать — напрочь разорили! Пусто тут, как после злой чумы…. Не пора ли попросту от вздохов Избавляться, словно от измен? Нет, не всё заброшено и плохо — Есть и радость в ветрах перемен. Ныне город трудится упрямо В возрожденье духа старины — И восстали фениксами храмы Из руин да клубов для шпаны. Меж трудами, славно отдыхает Здешний люд, мечтая и творя, И куда как жарко полыхает Дивный день в начале сентября! Вот он, подле вашего лица! Вдоль по руслам потаённым крови, Всё быстрей, рассудку вопреки, Две волны, две вечные любови, Сорок лет бегут вперегонки. Городец мне по сердцу, без спора, Статен, древен, удаль на виду, Да милее тенистого бора Вряд ли здесь я что-нибудь найду! Потому, как только май завеснит, Растворится в паводках шуга, Отдаюсь всецело чудным песням, Тем, что сыплет птичья мелюзга. В позднелетье ж, солнечно иль хмуро, По глухим чащобам по лесным Мы, на пару с Кропановым Шурой, Торим тропы к стойбищам грибным, Отбиваясь от лихого гнуса, Отдыхая на коврах травы… Но зато — какого зори вкуса! Песни пущ туманных каковы! Тьма дрожит, редея постепенно… Будет утро вечера милей? Час-другой — и пламя златопенно Вновь зальёт макушки тополей. А те, что отгорели, Оживят ли память и строка? Длинный ряд янтарных ожерелий Вдоль асфальта тянется в века. И, через сердечную остуду, Вдруг промолвлю — и не согрешу: Ты живи, а я уж напишу! Пятачок с рябинкою На краю реки. В даль глядит картинкою Клён из-под руки. Лёг туман над плавнями Беспрозорьем лет. За глухими ставнями — Несказанный свет. Где вы, думы детские, Дивные мечты? Сказку городецкую Угадаешь ты Только там, где сужено — На коньке избы Да в сребристом кружеве Домовой резьбы. А в иной обители, Там, где плоть тонка, Засквозит святителя Лик через века, Что давал пришедшему Здесь светить обет… Только троп к ушедшему Нет отсюда, нет…. Трутся волны о борт теплохода, Ловят яблоки алых буйков. С тихих кос в городецкие дали Засмотрелись туманов дымы: Под небесной бездонностью звонкой, Город замер в янтарном плену Там, где юным ещё соколёнком, Свил на кручах гнездо в старину. И столетья, оттуда же, мудро Статным князем над краем царил… Городецкое ясное утро, Золотая улыбка зари. Край родной Староверы 5 Литературная 20 лет творчества. Вахто Марина 6 Чертог Берендея.

Купить закладки кокаин в Алдане