Россыпь в Белевшем - закладки в наличии: амфетамин, бошки, кокаин, спайс, экстази, мдма,гашиш, героин, меф, мефедрон, скорость

Рады представить вашему вниманию магазин, который уже удивил своим качеством!

И продолжаем радовать всех!

Мы - это надежное качество клада, это товар высшей пробы, это дружелюбный оператор!

Такого как у нас не найдете нигде!

Наш оператор всегда на связи, заходите к нам и убедитесь в этом сами!

Наши контакты:

https://t.me/StufferMan

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много фейков!

Облако тегов:

В ней все — мечта, загадка и зеркальность,. Не высота, а глубь и бездна — небо,. И страстью, сказкой, жаждой, мыслью, песней,. Что, глянув ниц в затонную зеркальность,. И где она, — за лесом скрылась с песней. Лесное эхо, призрак, зов, зеркальность,. Невнятный сказ, пропетый дальней песней. Блестящий луч, упавший в грань печали,. Что зыбью всходят, а не входят в небо,. Я чую жизнь — как золотую россыпь,. И осыпь самоцветов мне — мгновенья,. Бежит вкруг всей Земли тропой мгновенья,. В нем утром — час мой, темной ночью — Вечность,. Вокруг меня — лазурной рамой — Вечность,. В коей судьбе — камней редчайших россыпь,. Я был дитя, но, власть поняв мгновенья,. Что дождь, и гром, и молния есть россыпь,. За каплей крови в стих нисходит капля,. Всех красок мира знал я в мире россыпь,. Вы, крылья райской птицы, вы, мгновенья,. До смерти пойте мне, как дышит Вечность,. И капля я, но путь всех капель — в Море. Листвы, в чьем взблеске царственная слава,. Медвяный хмель и грусть в медовом хмеле,. Воспоминанья — к нити златонить,. Листва — нарциссы желтые и розы,. Верхом, вдвоем, на двух конях буланых,. Безбрежный блеск — в себе был смысл и цель,. И с медленностью, свойственной былинам,. Виолончель — влюбленная Славянка,. А скрипка — юная Испанка,. А скрипка — молния и пьянка,. И каждый миг — зарница в ней. Виолончель — глубокий путь потока,. А скрипка — птица, одиноко. И скрипка ластится, как светы к водоему,. Мне только даст виолончель. Скрипка — всклики, всплески, пламя,. В мшистой ямине, в ложбине,. Ключ, разбрызгавший свой ток,. Кто-то вспомнил что-то где-то,. В ярком выступе просвета. Бьется лист о лист плюща. Казался мне странным смычок над струной,. Как будто бы кто-то, склонясь надо мной,. Ласкал меня нежно, но лаской бия,. Чтоб в страсти душа обнажилась моя,. И вскриком душа, не стыдясь, возвещала: Казалась мне странной струна под смычком,. Себя узнавал в захмелевшем другом,. В том пальце, дрожавшем вдоль зыбкой струны,. В аккорде, пропевшем глубокие сны: Захват — для отдачи и в сладостном плаче. Свершенье — издревле нам данной задачи. В горах я видел водопад,. Звучаний бешеных в нем лад,. И кличет там орел к орлу,. Что, кто восходит на скалу,. И в рокоте гремучих вод,. Как будто птица мглы поет,. И как у скрипки есть аккорд,. Вспояют вспев, что гулок, горд,. И вдруг сменяются одним. Уклоном вкось, — разрыв в узорах,. Пронзенный вопль, и звук — как дым,. Как зов теней, как дальний шорох, —. Вдруг станет смутной, как слюда,. Не есть ли в этом полный круг. До семицветных тихих дуг,. И не о том ли вещий сказ,. И потому в разгуле вод,. Глубинный голос гор поет,. Но в каждой слышал я: Смуглые лики, но яркий в них свет. В пляске — завязка для нежных побед. К пляске зовет перехруст кастаньет. Вечно ли зелень родимых долин? Все ли мне узкий отрезанный клин? Где-то о звездах поет бедуин. В мире один — сам себе господин. Наша порода — два сильных крыла. Странствие — юность, а юность светла. Если же юность за горы ушла,. Радость полета всегда весела. Солнце горячим проходит путем. Веруя в Солнце, за Солнцем идем. Море певучий поит кругоем. С Морем и с ветром мы волю поем. Если горенье, — гореть я хочу. Если боренье, — с мечом я к мечу. Буря ли кличет, — разметанность мчу. Гром ли, — откликнусь, — грохочет он, — чу! Пред горами мертвые пустыни. Помни, в них самум и нет воды,. Средь песков от века и доныне. Захвати на долгие недели. Мех с водой и пей лишь по глоткам, —. Ты песчаной избежишь постели. И дойдешь к взнесенным ввысь горам. Но не хотью жаждай лишь, — душой. Низменного горному не надо,. Для низин верховный мир — чужой. Посмотри, отмечен красным цветом. Не один, а сто один уступ. Многое сокрыто под запретом,. В древних башнях верно выбран сруб. От горы к горе мостов не строят,. От вершин лишь зори до вершин. Взор взошедших нежат и покоят,. Ночь придет, и строит ковы джин. Но, когда молитвенной душою. Ты хранишь святые письмена, —. Но, когда, все тайны бравший с бою,. Сто ночей прободрствуешь без сна, —. А когда дойдешь к глубокой яме,. Заступ взяв, на высь взгляни — и рой. К нам придешь — увитый жемчугами,. За седьмою скрытыми горой. Выпал, и принят, и полностью выполнен жребий. Тишина на земле и на небе. День отшумел, и умчался табун длинногривых. Беззвучье в лугах и на нивах. Было ли много веселия, было ли мало,. Село над рекой задремало. Было ли мало томления, было ли много,. Воды реки — позабывшая путь свой дорога,. В вышнем сапфире светильники-гроздья повисли. Темные лодки на водах — забытые мысли. Ветер пред ночью растаял в лесу по вершинам. Тонкою зыбью остался в листочке едином. Только в мгновении, в плеске рассыпчатом, гибко. Вынырнет — юрк — унырнет серебристая рыбка. Только дергач, безистомный в желании жгучем,. Тишь оттеняет, в пробеге, напевом тягучим. Словно умножась, и здесь он, и там, и повсюду,. Все глубже, и глуше, и тише. Млечным Путем заливает сапфир свой все выше. Смотрит ли небо на землю и видит ли глазом,. Мысли оттуда проносятся быстрым алмазом. Если ты мыслью ту мысль, промелькнувшую в небе,. Схватишь секундой, созвездным он будет, твой жребий. Если поспеешь, ты будешь с кольцом обручальным. Если замешкал, беззвездным пройдешь и опальным. Алая — солнце с прожилками — глянь! Воздух высокий над пропастью — синий,. Тянется сердце — к высотам — туда. Ключ, проскользнув по гранитным громадам,. Бледный, на камне, пастух перед стадом,. В час, как к ночлегу скликаются птицы,. Сильные птицы, чей путь — вышина,. Людям и птицам — спокойствие сна. Только не молкнет, во взлетах и в споре,. Предо мной разошлись три пути. И не знал, мне куда же идти,. Прекращает мой путь Океан,. Но не водный удел здесь мне дан. Если вправо, — все к тем же я людям,. В пыльный город приду. Нет пути там до сердца лучу. Начиная от сердца во всем. Мы с мечтою и вьем, и поем. Там сидит одинокий старик. Безнадежный — и с тем бестревожный,. Словно зеркало Солнцу с земли,. Только-только там свечи зажгли. У того, кто забылся, один,. Что проходит по зыби вершин. Близь него я тихонько присел. Мне незримый, он видел предел. Еле дрогнув, он что-то шепнул. Он лесной принимал в себя гул. Вся дорога — дорога есть в Храм. И ушел я, весь в пламенях сил. И схимницы там сонные,. В три полосы, трерядную,. С молитвами, с поклонами,. И было мне вещание. Отца и мать любимую,. И темь — и земь родимую. За полем, за речонками,. Мне светит мгла иконная,. Где первый луч — как тонкий волос. Люблю тебя, мой милый брат. Я каждый день нежданно рад. В свеченьи трав — любовь Господня,. Разлитье Бога по цветам. За луч, примкнувшийся к кустам,. И благодать, и благолепь,. Одет наш дом, и лес, и степь,. Есть свет и звук. Вот, за щепотку табаку,. Что брата братом нареку,. На рубеже тяжелых лет. Разлитых зарев медный бред,. Хранится огнь, что будет — в Храме. Земная глубь дрожит, звеня. К земле от неба бег коня. Есть путь средь тьмы. Уж черный бархат проступил. У тебя в старинном парке. Цвет рубина, скрытый мглою. Отдалившей все, что в мире,. Чем чужие дали шире. Хлопья в облачном теченьи,. В перезвонах светят клены. Память впала в антифоны. Где исход из сожалений. Тех, что снились достоверней. Но недвижный — он размерней. Дух — звезда, в себя вступая. В прозрачном сентябре, так звонно-золотистом,. Валежник хрустнувший свой ладан задымил. Уравномерили в двух душах пламень сил. Поверх немых корней еще живут былинки,. Скользя по воздуху, звездятся паутинки,. И ты глядишь в костер, полузакрыв глаза. С тобой вступил я в пир. Нам были кубки налиты,. И в них гляделся мир. Не в клетке я. Нам были яства редкие,. И я теперь по пламени. Как ходы битвы — в знамени,. Так в мигах был наш час. С тобой всегда, любимая,. Сквозь ночь смотрю в зарю. И пламени и дымы я. Я слышу, что не лгу. Ты цвет цветка златистого. И опьянюсь я лицами. Но ты качнешь ресницами,. Но ты прямишь свой стан. Качнется миг, но истово. Мы в страсть роняем страсть. Падет зерно со звонами,. Плеснет волна к волне. Есть лес в цветном огне. Цветами мы и зернами. И в пламени — Люблю. Во мгле моих гаданий. Наш лес на Океане. В огне моих скитаний. Так много у него. Что день есть торжество. Но шмель дневной, над входом. В цветок, гудит в простор: Кричит, вскочив на пень: И трелит, схвачен светом,. Сосны, весь бронзовый — бор. С ветром вести разговор. Звездным и солнечным быть. Вся жизнь — и тишь, и гладь,. И с ветра на сучок, —. Их дух — всегда скачок. Добавит в эту нить. Тот слышал меж стволов,. Оживший к жизни лист,. Чей взлет, — жужжащий свист,. От осени к весне. Не все ли нам равно? За дело, чуть соснув,. Являть свой острый клюв. Сказал я — тишь да гладь. Как дятел — как беда? Под крепкою корой, —. А мозг в ней раздробит. Опять в пролом дупла,. По всей коре ствола. С кем ветер не чужой. Солнце, чаша дней Господня, рассекло туман. И, алея, самоцветы разноцветною гурьбой,. Расплавляясь, расплывались в бездне голубой. За ночь бешенствовал ветер, так всю воду закачал,. Что от края неба к краю всюду пляшет вал. Вон далеко, там далеко, где сменилась ширь на даль,. Тут и там взгорбится влага, взбросит пыль-хрусталь. Влажный прах перелетает от горба волны к горбу,. Стоголосый ветер стонет в гудную трубу. Даль до дали, близь до близи, хороша сплошная ткань,. Стычки дружные волнений — дружеская брань. Алых яхонтов давно уж в Море выгорел пожар,. Белый цвет вошел в зеленый, в синий, в синь-угар. А на гулком побережье, где стою, заворожен,. Глыбы белые вспененья, пены взлет и гон. Завитками груды хлопий, накипь легкая зыбей,. Точно белая овчина Короля Морей. Заводят в сердце зыбкий спор,. Но вдруг бледнеет их убор. Что, как горит звезда к звезде,. Светили мне когда-то, — где? Так в бледно-лунной череде. Скользя в серебряной воде. Твержу одной, пока я сплю,. Что все одну ее люблю. Мой сон — и грустный, и безбольный,. И, как уходит к кораблю. Так тает след, который длю. Горит ли в небе бирюза. В душе, светясь, растет лоза,. Опять кует обманы снов,. Опять в созвенности оков. Он снова впить в себя готов,. Он мысленный готовит лов. Чрезмерный выполню я труд,. Как труп, как глыба, весь я тут. Он грезу не свивает в жгут,. В далекой долине, где дышит дыханье дымящихся давностью дней,. Я думал дремотно о диве едином, которое Солнца древней. Как звать его, знаю, но, преданный краю, где дымно цветут головни,. Как няня — ребенка, я знанье качаю, себе напеваю: В далекой долине, где все привиденно, где тело — утонченный дух,. Я реял и деял, на пламени веял, был зренье, касанье и слух. В раздвинутой дали глубокого дола ходили дрожание струн,. Мерцанья озер и последние светы давно Закатившихся лун. На светы там светы, на тени там тени ложились, как лист на листок,. Как дымы на дымы, что, ветром гонимы, бессильно курчавят восток. И я истомленно хотел аромата, жужжанья тяжелого пчел,. Но, весь бездыханный, был тихий и странный, мерцающий в отсветах дол. Цветы несосчитанно в дымах горели, но это цвели головни,. И вились повсюду кругом однодневки, лишь день промерцавшие дни. И тихо звенели, как память, без цели, часы, что мерцали лишь час,. Что были не в силах замкнуть в мимолетность — в века переброшенный сказ. У всех однодневок глаза изумрудны, и саван на каждой — сквозной,. Во всех головнях самоцветы; но в дыме, охвачены мглой и золой. В них очи, но волчьи, но совьи, но вдовьи упреки и жалость о том,. Что, если б не доля, сиял бы там терем, где ныне обугленный дом. В далекой долине, среди привидений, искал я виденье одно,. И падали в сонное озеро звезды, стеля серебристое дно. Я жадно смотрел на белевшие пеплы, но вдруг становился слепым,. Когда, наклонясь над горячим рубином, вдыхал я развилистый дым. Я реял и деял, я между видений досмотр приникающий длил,. А пламя древесное тлело и млело, ища перебрызнувших сил. Деревья, где каждая ветка — свершенье, до самого неба росли,. А я, как скупец, пепелище ошарив, искал изумрудов — в пыли. Воздушные лики, и справа, и слева, тянулись губами ко мне,. Но дива иного, что Солнца древнее, искал я в замглённом огне. Внезапно сверкает разъятие клада, который скрывался года,. Но знай, что тревожить, безумный, не надо того, что ушло навсегда. Едва я увидел глаза, что горели в мой царственный полдень звездой,. В далекой долине дремоты глубокой набат прокатился густой. Где в струнном дрожаньи, над зеркалом влаги, качался, как лилия, сон,. Кричащим, гремящим, по огненным чащам, прорвался хромающий звон. И сонмище всех однодневок безгласных громадой ко мне понеслось,. Как стая шмелей, приготовивших жало, как стадо разгневанных ос. И дух, отягченный как тело, в набате и дыме густом,. Крылом рудометным чертил неумело дорогу в остывший свой дом. На небо глядят, он грызлив, этот взгляд. Две свечки, так жарки, не дрогнут, горят,. Не свечи, а очи, в глубь ночи их взгляд,. Две птицы, две с крыльями, когти острят,. Сень непостоянная, сон прелестный,. В обрывной сказке бытия. Когда ты миг один — моя. Как будто стеблем, вся — светла,. Ты в тело женское вошла. Все тайнодейство сил земных. В них расцветают васильки. Тобою — небу я чужой. И миг церковный жив псалмом, —. И дальний чудится мне гром. Весь труд земного жития: Лишь с ней, с тобою, я есмь я. А я, уйдя земных оков,. Ищу — тебя меж васильков. Свежий ветер, влажный воздух возле волн. Ах, Тристан, тебя кладу я в черный челн. Ах, Тристан, морская — верная вода. Будешь ты с твоей Изольдой навсегда. В ткань земную нам от Неба — к нити нить. Разве чайка с светлой чайкой над волной. Не взлелеяны Безбрежностью — одной? Разве ключ не верно входит в свой замок? И не нужно белый парус надевать. С белым парусом — несмирная кровать. Белый парус, это — труд, тяготы нам. Черный парус — путь к невянущим садам. Черный парус — ночь и ворона крыло. Ночью — любящим светло. С тобой я с детских дней была. Любовь — не более светла. Смерть — любовь — любовь за смертью — череда. Верь, морская — вечно верная вода. Вновь поймешь, что ты — она, она есть ты. В горне сразу станет солнечной водой. Копья Солнца к соснам прянут вековым, —. Сосны в цвете, золотистый всходит дым. Луч от Солнца свой наложит жаркий знак, —. Легкий шорох, вмиг раскрылся алый мак. Спит в берилловом гробу, заснул Тристан. В двух могилах им удел раздельный дан. То, что Бог соединил, не разлучить. В ткань земную нам от выси — к нити нить. Из могилы — вот один, — а там другой. Древо с древом — над крестом — рука с рукой. Над часовней — ты срубай их не срубай —. Над разлукой — две любви — цветочный май. Любовь — везде — всегда — одна. Сердце — с сердцем. Льет в них пламень вышина. Не велел, чтоб дольше длилась эта боль. Так два древа — обвенчались в вышине. А часовня между ними — вся в огне. В ткань земную нам от Солнца — к нити нить. Что любовь зажгла, — и Морем не залить! Люблю я цветы — как любит мать свою нежный ребенок,. Люблю я цветы — как любится сердце, поняв, что означился срок,. Люблю я цветы — как любит птица другую, чей голос звонок,. Люблю я цветы — как любит цветок — чуть зацветший далекий цветок. Все спят еще в доме — я в лес, один, иду спозаранка,. Смотрю, не расцвел ли, явив солнцегроздья, Испанский дрок,. Но в сердце моем расцветает одна голубая грустянка,. Земли не вкусивший, лишь неба испивший, хрупкий цветок. Иду я до Моря — берег свой точит, синеет, клокочет,. Затихнуть не хочет, свершает свой бег; нападенье и скок,. Не Море ли влагой своею соленой мне горькое что-то пророчит,. Две красные капли — я слышу — упали — там в сердце — на мой голубой цветок. Домой возвращаюсь размеренным шагом — порой, на закате,. Одна одинокая тучка под Солнцем расплавится в огненный клок,. Но огненной тучке, и Солнцу, всем солнцам, — о, всем без изъятий, —. Одно загашенье, и, кровью обрызган, там в сердце спит голубой цветок. В земле от корней всех расцветов нежнейших прорежется ранка,. Люблю я цветы — как напев — как любовь — как гремучий поток,. Люблю я цветы — из цветов мне люба голубая грустянка,. Лампада горит пред иконой — сердцу больно — в нем вырос цветок. Душевный зной был пройден мной недаром. Но верны звезды, — я исторг у них. Шальной ли ветер мне принес зерно —. В мой сад — упор нездешнего побега? Светло в цветке, когда в корнях темно. Как дротик — стебель. В чаше — свежесть снега. Отрава — в корне. Чрез бездну бездн к звену стремишь звено. Мой мед — лишь мой — хоть солнечного сота. Я смерть кляну, хоть смерть мне не страшна. Со звоном мчится мимо. Что к сердцу вдруг от сердца строит путь. Но, в Юность глянув, Смерть сожгла сурово. Ты мной жила в последний миг земного, —. Со мной был длинный меч, лампада и ключи. Все было сложено в приют неповторимый,. Пред тем как опустить меня на дно морей. Дабы в густую ночь заря пришла скорей. Для трудного пути должна служить лампада,. Чтоб то, чего добыть я не сумел мечом,. Все двери отомкнув моим тройным ключом. Когда свинцовый гроб достиг до дна морского,. И я — но я другой — средь блеска золотого —. И что ты видишь сердцем — в синем Там? Весь замкнут в лике — Больше Никогда. Совсем погаснуть, чтоб нам быть вместе,. Из рыбьего блеска, из рыбьих чешуек, незримой иглою их сшив,. Раскинуло Море морскую поверхность, а в берег бросает прилив,. Серебряный пух здесь, а дальше, повсюду, в горячем играньи луча,. Отдав свою дань бирюзе, изумруду, морская горит епанча. Все складки блестящи, одежда волшебна, готовил ее чародей,. Пожалуй, что здесь проплывали сегодня кишащие версты сельдей. И блеск серебристый чешуй переливных остался в лазурной воде,. Чтоб тут в обрамленьи, и там в углубленьи, дрожать в световой череде. Когда же багряное Солнце на грани — округлая в алом мечеть,. Поверхность морская — цветисто живая, густая каленая медь. А после созвездья потянут в дорогу, идет с серебром караван,. И Море — всезвучный, с душой неразлучный, гремящий литаврами стан. Помедлю до заката я. Дождусь возженья вышнего тысячезвездных сил. Как грустно время убыли. Дохнет в умы безумием. Как тигр живым-повергнутым, что вот уж мертв и нем. Пылает Солнце рдяное, но где-то там за тучами. Слепая муть и синь. И ходят караванами и пенятся гремучими. Вскипанья океанские — среди своих пустынь. Но их в их мгле заметишь ли? На осыпи, на оползне безжизненных песков? Подкошенный, заброшенный, во мгле с неумолимыми. Я с жалящими мыслями ломаю кисти рук. Окуталась Вселенная пожарами и дымами. Но чу, один, единственный, предтеча, верный звук. Дохнул на версты шорохом, не праздными посулами,. Прилив, так долго медливший. Мне будет праздник дан. Идет, гоним и гонится, весь облеченный гулами,. Он жив под звездным воинством, гремучий Океан. Лишь в небе — созвездья, лишь в дальнем — поэмы,. Я знаю, — и кто же не знает, в ком мысли, —. Лампады зажглись, в Беспредельном повисли,. Я с ними молюсь — из моей тишины. Но что ж мне? От Солнца — золото, пушистый грозд мимозы,. Подсолнечник, оса, всклик иволги, топаз,. Одетый в пламя гром, в запястьях молний грозы,. И нежный запах чайной розы,. И тихий свет влюбленных глаз. От Солнца — грозное безгласие Сахары,. И пляс толкачиков, и в гуле жерл пожары. Летящий змеем смерч, бестрепетный зрачок. Орла, узнавшего, как сильны в лете крылья,. Бенгальский тигр, его прыжок,. Сто зерен в колосе, в ста царствах изобилье. Сильней, светлей, грозней, богаче Солнца — нет. Ни силы, ни светил, в нем все, что в нас, земное. Но, зная верный ход планет,. В безлюдьи, со скалы смотрел я в Океан,. Где алый шар горел средь голубого гула,. И след его лишь был — багряных тучек стан,. Где красочный чуть тлел дурман,. Где рыба красная, плывя, хвостом плеснула. Несчетность алых солнц, плененных черной ночью. Я знаю — есть земной и есть небесный Нил. Я много тайн ночных следил,. Тропой ли вещей сна, мечтой ли в хмеле пира,. Мой дух имеет власть умчаться из оков,. До Запредельного — на грань — в безгранность мира. О, Солнце — жизнь и ярь, цикады кастаньет,. В сплетении — тела, и в хороводах души. Но, зная точный ход планет,. Я жажду голосов, что внятнее, хоть глуше. И быть на нем еще, — как рок, могу принять я. Но, солнечный певец, как Солнце, на бегу,. Чтоб в Млечном быть Пути, где новых звезд зачатье. Извечным, исподним, из недр исходящим,. Мне кажется камень над Морем, звучащим,. Рунический камень забытых веков? Не ближе ли к зорям, к зачатию мира? Обломок потопших давно берегов? Один — не изъеденный зубьями дней,. Где некогда к зубру рычали медведи. О радостях схватки средь чащи лесной. Лишь волны да волны в созвучной беседе;. Да кружево пены сквозной пеленой. Не сказка ли — были? И был ли тот древний. Размах исполинский, чья рама — века? Но вот издалека, безвестно откуда,. С черты кругоема, гульлив, говорлив,. Качая и теша пришествие гуда,. Уж мчит, набегает, подходит прилив. Объем переклички всех тех, чье хотенье. Кто должен был жаждать — достичь отдаленья,. И шествовал громом, взлелеянным мглой,. Одни — потонули, другие — убиты,. И худшую третьи узнали печаль,. Что ломки былинки и хрупки граниты,. И близко-доступна дальнейшая даль. В чем вольная воля? Не в жажде ли воли? А воля — неволя, коль воля — в руках. Срываясь кометой, летишь не на дно ли? Не прах ли наш вечный — в чужих берегах? Какая истома, какай тоска мне. Всю призрачность видеть земных перемен. Я пепел под Солнцем, я распят на камне,. Забытое знамя проломленных стен. Во всем лукоморьи созвучья — его. Сверши назначение крови своей. Чужую — не надо. Но в мире свершений — своей не жалей. Чем манит остро-четкий свист? Мы с ним и в нем — на вольной воле,. И самый нежный аметист,. Сквозясь, цветет в небесном поле,. Духовным оком ластись к сну,. И, чуя свежую волну,. Пропой мгновенье, с ней слиянно. И сколько звонких этих вестниц,. И в каждой новая ступень. Всходящих — падающих лестниц. Все та же синь перед тобой,. Все той же сказки голубой. Из бездн исторгни, — видишь, в ней. И, если жаждешь взять свое,. В ней диво-рыба попадется,. Что древний перстень в ней смеется. Мы не свершили своего,. Еще нас давит день вчерашний,. Но — завтра ждет, зови его,. И новый праздник вскинешь башней. Тот гул безмерный бездны синей, —. Когда же наш придет черед,. Свершив, потонем в синей сказке,. Но наша мысль, душистый мед,. Войдет в узор иной завязки. А в рдяном сердце — тайна. Я в музыке бурунной. Что мыслится там в небе? Бьет молотом мой жребий. Пришел к нам век железный. Раскройте зев свой, бездны. Где в честь меня плясали. Росинка, зыбь в алмазе. Я в неразрывной связи. Мой черный дракон, преисполнен бойцов,. Все взять я хотел своенравно. И гуще их были дружины. Меня не сразил ни единый. Служил мне клинок мой исправно. Нас было шестнадцать, и буря. И бурю на бурю — на битву сменя,. Победу я брал полноправно. До крайнего вызнать изгиба. Я плаваю в море, как рыба. Когда — на коньках, я быстрее огня,. Весло и копье мое славно. Узнала, и это пропето,. При пламенях первых рассвета,. И даль мне шумит многотравно. На луках там звучны тетивы. Корабль мой — набег торопливый. Заденет — и вынырнет плавно. Людасу Гире и всем друзьям в Литве. Меж ваших говоров брожу в родном я доме. За морем — Швеция. Ошуйю — я ликую. Там где-то некогда, — кто молвит точно, где? Свершилось — для меня единственное— чудо: И к Утренней Звезде. Не он ли песнь пропел, под именем Вельмуда,. Что по морям хотел настигнуть горизонт,. И стал поздней — Балмут, и стал — и есть — Бальмонт? И, в летопись взглянув, я вижу близ Олега. И голубой просвет ловлю родного взгляда: Прибил свой щит Олег на тех вратах Царь-Града. Не указанье ли, что с детских дней во мне. Мой пращур бился там, и на глубоком дне. Морским царевнам пел, — как пел Садко, — баллады. Не память ли веков, бродячих и морских,. Что синь морскую я всегда вливаю в стих? Когда впервые мне, ребенку, дали браги,. Но гости, — мнилось мне, — те древние Варяги,. Чей смелый дуб-дракон рассек сильнейший вал. Чрез полстолетие все то же в сердце пенье. Я помню проблеск тот. И странной прелестью пьянит меня болото,. Узорный дуба лист, луга, дремучий лес,. Ах, что мы знаем! Что в дни цветение Земли гигантом был,. Не ящерки ли он, в веках забытый, пращур? И в искре из кремня — не ста веков ли пыл? Но раньше пел Литвин, играя на свирели. Кто в яркий стих вложил мгновенный блеск весла,. В чьем вспеве, лебедем, плывя, поет Литва. Все в белых лилиях. В избе живет колдун. Он песнь о Солнце пел. Живет та песня, Дайна. Мне чудится, тот сон мне снился не случайно. Не черный звался он, а Белый Чаровник,. Колдун поет свой сказ, лелея струнный звон,. В нем путь, и пенный вал, и черный дуб-дракон. В глухом лесу усадьба. В ней много комнаток. Яруют мед и хмель. И в яркой яри свадьба,. Любимый — не любим. Иду я в край иной. Пред смелым всюду слава. Люблю я звук копыт. Уж дом родной — как дым, за синей гранью взгорья. В морской душе восторг морской не позабыт. И баламутил он, с конем, и там, и тут. Мой прадед, дед отца, смельчак, боец, Балмут. Как перелился сон и стал былым, столь явным,. Нет, не назад в Литву, к убежищам дубравным,. За лесом Муромским — любви зажглась звезда. И сон того я сна. Ты, Солнце, мой отец, Светильник Неба,. Мой пращур — пахарь. В горах, в степи. В лесу, где даем темно,. Испивши Солнца, будь — пребудь — веселый. Скифы, Чудь, Литва, Монголы. С цветов свой мед везде сбирают пчелы. И капля меда — мудрость древней школы. Пред строгим Парсом — пламеней струя. Сестра мне — птица, и сестра — змея. И снег, и свист ветров — одна семья. В другом — приказ пропеть упругий звук. В моем гербе — лоза, и в ней — вещанье. И стих поет, все явственней, напевней,. Что хороша — среди песков — лоза. От Бога — бирюза. Лазурь средь нивы — сказка полевая. Но в правой битве с твердостью стеблей. В мой герб вковал на всю безбрежность дней. Верховных туч, где древле, в бездне синей,. Но, если ворог — волк твоей святыне,. Лишь вольный мир — подножие амвона,. Мой храм — Земля, но с кровлей Небосклона. От духа — оборона. Над вышней башней — Солнца красный шар. А Монту — бог Луны, бог нежных чар,. Бальмонт — певец всемирного закона,. Бальмунгом звался светлый меч Зигфрида. Диск Солнца крыльями, остановив полет,. Что в древней Мексике сама земля поет. В Океании, в ночь, взносился Южный Крест. И птица-флейта мне напела в сердце ласку. Я видел много стран. Я знаю много мест. Но пусть пленителен богатый мир окрест. Люблю я звездную России снежной сказку,. И лес, где лик берез — венчальный лик невест. И сделалась вдруг тишина. Бывать, если встала Луна,. Молчать, ибо светит — она. Приникших до чувства, лучей. И где-то блеснул горячей. Был дух равномерно ничей. Из красок, менявших свой цвет. В качавший все тайны расцвет,. Где путь задвигает свой след. В себя запредельности взяв. Пропел для рассветных забав. И росы блеснули меж трав. Мы мелькаем — мы сфинксы — мы бабочки ночи. В нас зеницы из тех же немых средоточий,. Где высокое Солнце — всегда властелин. По расплавленным зорям, в волнах аромата,. Мы в мгновенье роняем цветное Когда-то. Во сне и снах — как в бездне мы,. Как скипетр царский — каждый сук,. И трясогузка, — бег красив, —. Но вас — я вас — я вас люблю! Летит — прядет, сидит — поет,. В доспехах тяжких — легкий витязь ум. Лишь взяв размерный груз в глубокий трюм. Корабль — владыка бешенства морского. Верблюд и тюк — оплот и верность крова. Стремленье — жизнь, от века и доныне. Первее всех — мерцание рассвета,. Для храма — высь. Так было с древних пор. И знай, стремя к воздушному свой взор: Из кедров дай мне бор. И храм — мой дом. А пал он, — в горьком плаче. Под ликом разным, вечно — человек,. Индус ли, Русский, Эллин ли, Ацтек, —. Что Бог мой — Бог, и больше нет другого. До Моря — ход всех многоводных рек. Пред взрывом слов — вначале было Слово. Пред взрывом слов — вначале было Слово,. Весь мир — блаженство брачного алькова,. Несчетность солнц и звезд — к звену звено. Где в Вечном — Он, и мир, и я, и ты,. Гроза и вихрь — бессмертная мне свита,. Святая степь — душевный мой простор. Святая степь — душевный мой простор,. Бегу тех мест, где каждый шаг — забор. Не медлю ни в людской, ни в волчьей яме. Я — Божья правда радостного пенья. А степь пройду, — найду иной простор,. Весенний взмет обильных рек в разливе,. Бросок челна, весь ткацкий стан, хитер. Под гуд времен, все ярче, прихотливей,. Так ветер в конской гриве,. Есть существа — во тьме морского дна,. Желанье — звонкая струна. Но надо знать, — чтоб смысл увидеть целый,. Который час на звездном циферблате, —. Сверкни в мой стих, как светит луч в лозе,. Мгновение — мой дом. Чтоб на кресте — разбойника — из ада —. Взнести туда, где Светлый Сын с Отцом. Кто вас учил — крылом овеять мир? Возьми свой свет, и заступ свой, и лом. Не скорбь, не страх мне слышится в набате. Мы в Смерти — не в разлуке, а в возврате. Хоти, — и причастишься благодати. Всплыла с другими дымкой в белом плате. Из капель — грозовое откровенье,. Из искры страсти — ста народов рденье. Из сгустков дымки — молния и гром. Из вещества — вся роскошь созиданий,. Как соразмерна мудрость в ткацком стане,. Челн, — поперек грядущего покрова, —. По вдольным нитям мысли — ткет уток.

Трамадол в Белевшем

Закладки Скорости В Ульяновске

Челябинск Калининский район купить закладку: кокаин, героин, гашиш, спайс, экстази, мефедрон, амфетамин, мдма, шишки и бошки

Бошки в Амурске

Москва Богородское купить закладку: кокаин, героин, гашиш, спайс, экстази, мефедрон, амфетамин, мдма, шишки и бошки

Купить ЛЁД Энгельс

Ярославль Заволжский район купить закладку: кокаин, героин, гашиш, спайс, экстази, мефедрон, амфетамин, мдма, шишки и бошки

Ступино купить Марки LSD

Новый Уренгой Восточная промзона купить закладку: кокаин, героин, гашиш, спайс, экстази, мефедрон, амфетамин, мдма, шишки и бошки

Абакан Юго-Западный купить закладку: кокаин, героин, гашиш, спайс, экстази, мефедрон, амфетамин, мдма, шишки и бошки

Купить морфин Гагарин

Купить закладки метадон в Курганинске

Москва Измайлово Северное купить закладку: кокаин, героин, гашиш, спайс, экстази, мефедрон, амфетамин, мдма, шишки и бошки

Россыпь в Белевшем - закладки в наличии: амфетамин, бошки, кокаин, спайс, экстази, мдма,гашиш, героин, меф, мефедрон, скорость

Report Page