«Россия от меня отказалась. Я не гражданин — я террорист.» Новое дело об «оправдании терроризма».

В 2018 году у здания УФСБ в Архангельске 17-летний Михаил Жлобицкий взорвал себя, других жертв не было. С тех пор правоохранительные органы возбуждают уголовные дела по статье «Оправдание терроризма» за комментарии об этом происшествии. Недавно псковскую журналистку Светлану Прокопьеву приговорили к 500 000 рублей штрафа и возмещению стоимости экспертиз. История Надежды Беловой стала еще одним доказательством, что ФСБ удобно использовать гибель Жлобицкого для фабрикации уголовных дел.

Я пообщалась с Надеждой Беловой. Ей 36 лет, всю свою жизнь она прожила в Новой Усмани — селе рядом с Воронежем. В 2019 году она организовала акции в защиту прямых маршрутов из Усмани в Воронеж. Сельчанам удалось добиться своего, а в 2020 году Надежду внесли в список террористов.

— Как вам удалось сохранить маршрутки?

— Не мне, людям. Я просто явилась главным лицом, за что меня и наказали. Сделали все по требованию людей, но всегда нужно найти виновного в этом.

— Вы считаете, что то, что с вами сейчас происходит, связано с тем, что вы смогли поднять народ и добиться своего?

— Да. Для Усмани это было впервые. В Усмани народ достаточно аполитичный, но людей допекла эта ситуация, а меня, в принципе, допекла ситуация в селе и стране. Я подумала, что у нас родилось гражданское общество, которое и дальше будет решать какие-то проблемы. Но это было первым и единственным воплем о бандитизме. Люди перестали что-то требовать, и меня сейчас вообще никак не поддерживают.

— Вы не видите поддержки в вашем родном селе? 

— Абсолютно. Говорят, если меня привлекли, то, значит, есть за что, за какие слова, ведь им там виднее. Как при Сталине.

— А за какие слова?

— Я открыто говорила, что у нас в селе воры, коррупционеры и разруха. Люди за 20 лет привыкли к вранью. Вора, по их мнению, надо называть вором как-то обтекаемо.

— Можете рассказать, как началось дело об «оправдании терроризма»?

— В июне 2019 года наш губернатор сказал, что для улучшения автобусного сообщения между Воронежем и нашим селом нужно запретить усманским автобусам заезжать в город. Чтобы жители села останавливались на пересадочных пунктах и там их подбирал городской транспорт. В таком случае мы бы платили не только своему перевозчику, но и их, Крутских Дмитрию. Он и бывший чиновник мэрии, и депутат, и владелец автобусов.

Дмитрий Крутских является одним из наиболее ярких депутатов воронежской Гордумы. Горожане знают Крутских как «маршруточного короля»: с 2004 года он возглавляет крупнейшую в городе компанию-перевозчик ООО «Автолайн». (источник: Блокнот). 

Мы и так много платили, около ста рублей туда-обратно покататься. Село огромное, 80 000 человек, из которых 15-20 тысяч работают и учатся в Воронеже.

Мы создали группу, начали ходить по чиновникам. К главе села. Мы собирали подписи в двух местах: в торговом центре и рядом с больницей на улице. Люди просто подходили и ставили подпись на бумажке со столбцами «ФИО», «телефон», «подпись». Все. За месяц мы собрали четыре тысячи двести подписей.

Конечно, подписи — это макулатура, но они точно испугались, что народ вообще собрался.

Пошли эти «Ой, да мы просто предложили. Зря вы взбунтовались! Мы ничего менять не будем!». Объявили все неудачной шуткой, и будто бы эту тему не поднимали вовсе. В итоге сообщили, что мэр города Кстенин превысил свои полномочия и не имел права говорить нам такое. Наш глава в Усмани, Маслов, кстати, сказал, что все остается на своих местах. (Маслов с 2003 по 2008 годы сам служил в воронежском ФСБ — прим.автора.) Т.е. никто не сказал, что это народ отстоял прямой маршрут между Усманью и Воронежем. 

В августе того же года ко мне по доносу якобы о массовых беспорядках пришел сотрудник центра по борьбе с экстремизмом. Он спрашивал о каких-то массовых беспорядках, о сборе подписей. Оказалось, что уже в августе того года ФСБ взяла меня на заметку по экстремизму. Им разрешили прослушку, взлом страницы и слежку за мной. Якобы под моим ником они нашли сообщение об оправдании терроризма. Там комментарий был оставлен до того, как в принципе узнали о Жлобицком и признали взрыв терактом. Оправдать и поддержать человека, которого не было, в принципе невозможно. Мы подавали жалобы в прокуратуру. Ни одного ответа не пришло. Дело уже в военном суде, в воронежском гарнизоне. Я не могла оправдать Жлобицкого в 9:30, потому что тогда о нем не было известно.

— Какова обстановка в вашей семье? Проходят ли какие-нибудь следственные действия? 

— Нет, сейчас мы живем в ожидании суда, военного. Я же военный преступник, совершила преступление против народа. Я в списке действующих террористов Росфинмониторинга. Я действующий террорист и преступник, но при этом нахожусь среди людей. Не представляю, как они это допустили (смеется). На день России мне сделали подарок. Россия от меня отказалась. Я не гражданин — я террорист. Все мои карточки заблокированы.

Мой 15-летний сын очень быстро повзрослел. Он и так был достаточно взрослый товарищ и понимал, что в России происходит, но это окончательно убило его веру в страну. В его будущую профессию — он хотел стать ОМОНовцем, защищать порядок и ловить преступников, но, собственно, на этом все закончилось.

Вся наша семья сплотилась. Ждем развязки этого спектакля.

Когда меня сажали в следственный изолятор для выбивания признательных показаний, три человека вышли с плакатами «Свободу Надежде Беловой» и «Мы против путинского фашизма». Все они получили штрафы. Воронеж меня поддерживает, Россия, правозащитные организации, СМИ. Все, кроме моего родного села.

Меня мурыжили долгое время. Я реально не знала, о каком комментарии идет речь, но понимала, что на меня писали доносы мои же друзья, которые подписи собирали. Я же знаю и про «Сеть», и про «Новое величие». Пугало, что меня хотят обвинить в создании какого-то экстремистского сообщества. 31 марта всю нашу семью задержали — меня, мужа и сына. У каждого были опрос и допрос. Все гаджеты отобрали. Провели обыски и в личной и в съемной квартире. С 10:00 до 21:00 длилась эта потеха. Следователь все орал, а я не понимала, в чем я должна признаться. «Вы хоть скажите, в чем признаться» — говорю, а они: «Ты сама знаешь — признавайся. Нужно будет, ты и в убийстве Кеннеди признаешься». Потом, 13 мая, мне принесли бумажку, что я должна явиться к следователю. Мой первый адвокат оказался и за Путина, и против оппозиционеров. Собственно, вместе со следователем они меня радостно посадили в изолятор.

— Я, наверное, не хотела бы спрашивать, как из вас выбивали показания. Вспоминать это тяжело.

— Нет, это все прошло, в плане морального и физического мучения. Я искала в интернете, рассказывали ли женщины о том, что с ними происходит в изоляторах и в тюрьмах. Так называемым «закоренелым зечкам» говорить об этом проще, а такие, как я, пытаются забыть. Им больно. Я считаю, что этого нельзя допускать. Об этом нужно говорить. Как мальчик из «Нового величия» (Руслан Костыленков) рассказал, что его насиловали молотком. Всю эту грязь нельзя скрывать. Потому что мы остались в 37-м году. Пока мы молчим — беззаконие будет продолжаться. Поэтому, раз уж мне так «повезло», я должна рассказать все. Если я этого не расскажу, с другими девушками будут поступать так же. Любое мое молчание — преступление перед другими девушками. Это — моя обязанность. Я так считаю.

Надежду на сутки посадили в ИВС.По ее словам, это была прокуренная холодная конура с клопами. Утром к Беловой завели «актрису». Она спрашивала имя, повод посадки, ругалась матом, курила в камере несмотря на то, что Надежда была против. Девушка делала все возможное, чтобы разболтать или истощить Надежду. 

Зашедший с утра полицейский повел Белову на полный осмотр. Ее раздели догола, приказали снять трусы и присесть пять раз, якобы чтобы убедиться, что она не прячет наркотики.

После изолятора следователь встретил Надежду обещанием вернуть ее обратно в камеру, если она немедленно не подпишет признание — где и когда, в присутствии кого и на телефоне какой марки она оставила тот самый комментарий, оправдывающий терроризм.

Комментарий, за который ее преследуют, Надежда Белова так и не вспомнила. Но нашла тот самый пост в паблике и перечитала. Она якобы назвала погибшего «мучеником» и написала, что он «попадет в рай». Похоже на цитату Путина «мы как мученики попадем в рай, а они просто сдохнут» (прим. автора).

Сам комментарий уже удален, но остались ответы к нему: «Надежда, за вами уже выехали. Берегите себя и своих близких».

 (источник: Радио Свобода)

— Скажите пожалуйста, на данный момент у вас есть хороший защитник?

— Да, у меня есть воронежский адвокат, Светлана Клевцова. Она оплачивается «ОВД-инфо». Она выполняет все адвокатские функции и не понимает, почему был арест, не понимает, почему ко мне подсаживали ту бабу, которая потом пропала, волшебным образом. Она не понимает, почему нет ответов прокуратуры на все наши жалобы. Я сразу ей говорила, что это дело — заказ ФСБ. Она все переживала, что, может, что-то не так делает как адвокат. Но нет. Прокопьевой не помогло и мне не поможет. Поэтому говорю: не переживайте.

Я им сказала, что буду просить присутствия СМИ, чтобы Европа узнала об этом беззаконии. На что мне ответили «да кому ты нужна, хватит строить из себя звезду. Никому ты не нужна». Ну, тут не нужна, в Европе нужна, говорю (смеется).

Хабаровск, Воронеж и журналисты меня поддерживают. Благодаря вам я начала есть и спать. Я была в такой депрессии, что не могла пошевелиться и просто лежала. Я тоже смотрю ваши стримы, когда митингуют, когда кого-то задерживают. Вы молодцы, «Сотавижн». Спасибо огромное, что, несмотря на то, что вас задерживают, штрафуют, вы все равно за права людей и правду боретесь. До того момента, когда меня задержали, я реально думала, что вы просто бегаете, развлекаетесь, непонятно ради чего. Но теперь я знаю и про дело «Нового величия». Какое дело делаете вы — журналисты. Мне стыдно, но не стыдно признаться, что я считала вас клоунами. Спасибо вам огромное. Вы держите эти хрупкие права, которые у нас еще остались. Спасибо, что вы есть. За себя мне не страшно, но страшно за страну.

Текст: Анастасия Кашкина

Иллюстрации: Максим Тарасов