Роскошная фигура таинственной дамочки

⚡ 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Роскошная фигура таинственной дамочки

Я просто собрал «под одной крышей» опубликованные на этой же авторской страничке опусы…
Андрей Корсов (Косов по авторству первого из опубликованного здесь)

Р А З Л О М

Лето, конечно, прекрасное время, но июльская городская жара бывает порой невыносимой…
Леонтий всё пытался встать с кровати, бесконечно откладывая: как-никак выходной, и вчерашнее застолье даёт о себе знать… В окне беззаботно голубело небо, будто не подозревая о каких-либо бедах, постигающих людей… да и какое ему дело до них. Эта небесная отрешённость казалась чудесной и утешительной, и хотелось раствориться в нежной голубизне, созерцая неспешно плывущие прозрачно-белые облачка…
Да, было именно так, как и представлялось Леонтию накануне: ни Борис, ни Влад не позвонили поздравить его с очередным днём, как бывало и в прошлом, и в позапрошлом году, да и Бог знает сколько лет подряд… до Разлома. 
Культуролог Борис и профессор физики Влад были давними приятелями и «однокорытниками» (учились вместе). Ну что ж, время всё расставит по своим местам, и те, кто заблуждается, поймут… но именно в этом Леонтий глубоко сомневался.
«Белое объявляется чёрным, а чёрное белым, но голубизна, небесная синева, всё ещё остаётся неприкосновенной… и трава, и листья – они всё ещё зелёные, а порою как бы изумрудные… или алмазные…» - дремота подступала всё ближе, но Леонтию было известно, что короткий добавочный сон не принесёт ничего, кроме тягостной усталости и головной боли. Собравшись с духом, он выпрыгнул из постели и устремился в ванную принять контрастный душ. Встреча назначена на шесть вечера, и времени было достаточно, но стоило ещё раз собраться с мыслями и как следует подготовиться.
Первым в это утро позвонил Тимур, но разговор не сложился, как-то неопределённо замялся, – и Тимур растворился в набегающих уже мыслях и в потребности двигаться. Люди превращались в одуванчики – они как будто теряли свою плоть – и куда-то бесследно исчезали. Так бывало, и вряд ли уже стоило придавать сему значение. Тектонические силы, источники которых можно было только угадывать, совершали над людьми своё скрытое действие, и люди становились одуванчиками…
Любимый кот Васька деловито соскользнул с дивана и принялся требовать своё исконное лакомство, и поскольку был выходной, а Василию предстояли часы одиночества, Леонтий расщедрился на двойную порцию, и - ну да – в честь дня рождения, а вчерашние подачки пусть не считаются. Вася уже издавал утробно-умиротворённое урчанье, поднимая в ожидании мордочку… «На, получай!»
Блок новостей из интернета продолжал внушать ощущение вялотекущего апокалипсиса со вспышками надежды на его окончание в ближайшие месяцы, но с постоянно крутящимся вопросом, что как же так можно до бесконечности длить человеческие страдания… Вспоминались недавние разговоры с давними приятелями и чувство отчаяния от невозможности достучаться до простой истины, что белое есть белое, а чёрное есть чёрное и что убивать людей и разрушать их дома суть чудовищное зло, и что об этом нам вроде бы известно с детства… 
Мысленно представив себе извергающие злобу и ненависть внешне симпатичные, а по сути отвратительные лица из телеящика, Леонтий тяжко вздохнул и перекрестился… Всё же надо было хоть как-то использовать замечательный летний день: может быть, выбраться на природу, чтобы «проветрить сердце, очистить душу, промыть глаза», как выражался Леонтий про себя когда-то пришедшей на ум фразой. А запланированный поход в библиотеку можно было отложить на завтра. Да и вообще всё можно отложить до «лучших времён», как не раз и происходило, и не только с ним самим, но, как он подозревал, с большинством его соотечественников, ибо они – в подавляющем большинстве своём – ленивы, безынициативны, а вследствие этого трусливы, - вот даже окно в электричке в жару никто не отроет: будут сидеть-маяться, обливаться потом, но не протянут руку, поскольку внутренне боятся выделиться каким-либо инициативным действом; зато заявить на всё окружение о своём хамстве мерзким сквернословием, особенно в компании подвыпивших мужиков – это пожалуйста, этого у нас навалом, хоть в вагоне, хоть на улице, хоть в магазине, а то и в институтском коридоре. Последнее особенно омерзительно, и Леонтий, в недавнем прошлом преподаватель, с отвращением вспоминал те юные хамские хари – вот из них, по его тяжким догадкам, и вырастают насильники и убийцы: сначала они проверяют свою подлую силу на окружающих, оскорбляя их хамством и убеждаясь в отсутствии отпора, а потом, взрослея и внутренне распускаясь и очерняясь, доходят и до более тяжких действий в отношении людей. А начинается «падение личности» с неуважения, переходящего в презрение к «слабакам». Обычно такое развитие начинается со школы, потом продолжается в армии или в институте. Знакомых Леонтия – в недавних разговорах - поражала жестоко-равнодушная, бессердечная молодёжь в медицинских учреждениях… «Куда ж мы катимся?.. Да что там – докатились уже! И ведь всё как будто тип-топ: гуляем, ходим по магазинам, развлекаемся, и дела нет, что в мире смерть и страдания, - в ближнем мире…» 
Встреча предполагалась в известном буфете, где пара-тройка старых приятелей литераторов собиралась время от времени почесать языком: то ли (как уж приведётся) об общих знакомых, то ли о текущих событиях, то ли о прекрасном противоположном поле, то ли о творческих потугах - ну как без этого… Да и просто выпить рюмку-другую в приятной тебе компании… А вот этого главного Леонтий пока не знал: останется ли компания приятной, потому как – Разлом, и по какую сторону от Разлома предполагаемые собеседники, покамест было неведомо: наступило время, когда люди вдруг стали обнажать свою сущность, доселе скрываемую; вот оно и выяснится… 
……………………………………………………………………………………………………
Марианна, как всегда, а в последнее время особенно, была недовольна своей внешностью… Надо было подготовиться к встрече, а времени оставалось совсем немного – каких-нибудь четыре часа: только, чтобы привести себя в надлежащий (да хоть какой-то!) порядок. Она открыла тетрадку и прочитала вчерашний набросок фантастической пьесы (так она определила), в стихах, с условным названием «Пробуждение»:
А
Так что ж: вот этот ящик я и есть?
Б
Пока что да: по вкладу честь…
А
Так мы – материя?.. Мечты…
Б
Она сложней, чем думал ты…
А
Так сложно всё, что хоть убей!
Постичь возможно ли когда?..
Раз тела нет, - не будет никогда?..
Б
Не знаю, нам ещё не всё открыто.
А
Что церковь? Бог?.. Религия забыта?
Б
Бог есть, но не дано постичь.
А
Прости, я буду говорить, возможно, дичь…
Потомки что мои? Исчез иль нет мой род?
Б
Не придавай значенья, и народ,
Бывает, исчезает без остатка…
Ну что ж, пожалуй, выпью для порядка.
А
Счастливый! Ах, вот так бы мне!
Б
Вообрази – и будешь весь в вине!
Мы Новый Год встречаем.
А
          А какой?
Б
Ты не поверишь: миллион восьмой!
А
Что вы теперь, представить страшно!
Должно, без чувств… Мне важно…
Б
Приязнь и ненависть, коварство и любовь –
Всё возникает в мире вновь…
Как видишь, я ответил на вопрос.
Взбодрись, дружище, и не вешай нос!
А
Куда б повесить мне его, мне б знать!
Ах, если б сон: открыл глаза – кровать!..

Как там у Беляева? – говорящая голова?.. А если ещё втиснутая в компьютер?.. Фантазии на тему бесконечного продления жизни… В некоторых кругах тема в последнее время вдруг стала популярной, и Марианна решила внести посильный вклад в образовавшийся мейнстрим, избрав своеобразную форму. Но надо пояснить, что рифмачество, иной раз дававшее поэтические плоды, было ей присуще с детства, а последние настроения будто даже подталкивали; и это позволяло, наконец, избавиться от многословия, которое казалось сейчас не совсем уместным…
Их небольшую компанию (постоянная троица, к которой иногда присоединялся кто-нибудь четвёртый), нельзя было даже уподобить творческому союзу. Время от времени они собирались в одном известном в московских литературных кругах буфете, чтобы в непринуждённой обстановке лёгкого застолья обсудить свои текущие и предполагаемые работы, поделившись черновыми вариантами друг с другом - с тем, чтобы на очередной встрече обменяться мнениями; причём договорились не обижаться на критику, а последнюю преподносить в елико возможно мягкой, дружеской форме. Сегодня их будет ровно трое… Что-то они скажут о её «опусе»?.. Собственно, вещица была начата довольно давно, и Марианна собиралась её бросить, не дописав, но некие впечатления от событий недавних месяцев натолкнули на мысль: а не продолжить ли?.. Короче, ответа именно на этот вопрос и ожидала сегодня услышать Марианна. Она открыла рукопись, чтобы ещё раз бегло пробежать. Вот текст упомянутой рукописи.


В С Я К О – Д Л Я К О

Агентство «Будьте!»

Можно ли думать о чём-то, не отягчаясь глубокой мыслью? Лишь лёгкий ветерок её проносится в голове, и успокаивая, и тревожа. И не склонны ли мы в таком случае поддаться обольщению, ухватиться за поводырную тросточку – ах, куда же она вытянет? Не бедолагами и сиротами быть нам желательно, а так, чтобы и путь был видимым, и плечо рядом подставленное нащупывалось...
Ну, к делу, к делу, друзья мои… Живал в столице, в Москве-матушке, один… не то, чтобы гений или чудак какой-то… а, скажем так – весьма изобретательный персонаж. И даже не важно, какого он был пола – сие остаётся, признаемся, доселе неведомым. Для простоты назовём его Немилович-Дамченко… Ну, полно, полно – не совсем же плагиат, помилуйте, господа! Важно то, что прототип-то – реальный. А впрочем, может, и не один какой-то прототипчик, а несколько их набежало…
Так вот, Немилович-Дамченко владел (да пусть его! – пусть будет он «мужеского полу» - проще нам так) агентством (в дальнейшем с большой буквы) под названием «Будьте!» и, само собой, значился в нём генеральным директором. Уже слышим возражения: «Как, то есть, «само собой»?» Дескать, у нас-то далеко не всегда это принято. Лучше бы, к примеру, бывшая тёща его или, ещё лучше, секретарша либо шофёр значились бы «г.д.». Не возражаем, но вот для Немиловича-Дамченко это было «само собой». Поймёте из дальнейшего повествования…

«Со»

Одним из отделов Агентства был отдел «Со». Название раскрывалось следующим образом: соискатели, сограждане, сожители, сослуживцы, соратники и т.д. и т.п. Да мало ли можно придумать этих самых «со»! Отдел оказывал посильную помощь страждущим стать каким-либо из «со» или же усовершенствоваться, уже будучи таковыми.
Во главе отдела стоял Парфён Никанорович Заблиновских, человек, редкий во всех отношениях. Огласим некоторые из них. Ну вот – П.Н. был, к примеру, редким добряком. (Уже это качество делает его весьма и весьма редким на руководящей должности). Иные его сотрудники даже злоупотребляли добротой П.Н.: на работу могли опоздать, а то даже и не поздороваться – кто стерпит-то, не будучи добряком, ась?.. Вроде бы, в первой своей молодости П.Н. пользовался немалым успехом у женщин. Честно говоря, нам в это трудно поверить: уж больно нос у него был «картошечным», да веки приспущенными, что жалюзи в жару на окошках, да походочкой он обладал довольно-таки странноватой, подшаркивающей, что ли, какой-то, и подставки-то свои (ноги, простите), выворачивал, идучи, как-то по-чаплински… Да кто ж их поймёт, прелестниц-то наших?!.

«Про»
Вторым отделом Агентства был отдел «Про». Клиенты, прибегающие к услугам сего отдела, собирались преуспеть на поприще продавца, провидца, пропагандиста, просветителя, проходимца, прохиндея… и даже (по недомыслию) профессора. Объединяющим здесь было гордое «профессионал». Мы должны дать некоторые пояснения. Дело в том, что «профессор», как все, может быть, думают, не всегда является профессионалом. Ну, после об этом, после…

«О»

 Ну, а здесь, как вы уже догадываетесь, обслуживали опрометчивых, озорных, остроумных, одарённых, одноклассников, одиноких, однокорытников, однопартийцев, оступившихся, отступников, отпускников и отставников, опозоренных, обобранных, обшарпанных, ошпаренных, обезумевших, острословов и остолопов. Наконец, остолбеневших… А также и других – по мере их появления. Руководила отделом Вероника Опоросьевна Засулевич, дама весьма видная и гонористая. Случалось, что она даже препиралась с самим Немировичем-Дамченко (в дальнейшем – Шефом, а также ГлавБудом). Правда, по мелким вопросам, но всё же, всё же…

«За»

Отдел «За» работал с завистливыми, зависимыми, замужними, занудливыми, забывчивыми, задиристыми, заносчивыми и проч. Заведовала отделом Аграфена Марсовна Дудинская, женщина опытная, напористая и в чём-то даже деспотичная. Между прочим, умела всегда одеваться по последней моде, отчего и проводила большую (и лучшую!) часть своего рабочего времени в городе Париже (поищите, пожалуйста, на карте, кто не знает).
 Надо признать, что Аграфене Марсовне достался очень и очень тяжёлый контингент. Взять хотя бы для простоты забывчивых. Казалось бы – что за проблема!? Ну, попадают иногда люди впросак по милой этой своей особенности – так что ж, в трагедию возводить, что ли? А вот подишь ты…

Жорж

Нельзя сказать, что Жоржик Лямин был человек посредственный. Во всяком случае, ему хотелось думать, что скорее наоборот: что он наделён недюжинными способностями, если не сказать – талантами, и что настанет время, когда они раскроются, засияют, заискрятся – и тогда он всем покажет «кузькину мать».
 - Ого-го, попляшете вы у меня! А ты и ты (он мысленно обратился к двум своим бывшим жёнам) ещё поваляетесь у меня в ногах и слёзно умолять будете, чтобы простил и вернулся – но только вот вам! (и он складывал при этих словах три пальца известным способом).
 Здесь бы надо сделать оговорку, дать, так сказать, справочку о персонаже нашем: где, когда, с кем, почему?.. и так далее. Но мы пойдём дальше, дабы пока не увязать в подробностях. Успеется…
Итак, чтобы вам лучше представить Жоржика, попробуем описать его внешность. Во-первых, рост его был скорее ниже, чем выше среднего, хотя он всегда настаивает, что «выше». Уж не знаем, что он для этого утверждения делает. Возможно, предпочитает обувь на высоком каблуке. Да, будь он женщиной, в этом плане ему было бы чуточку проще.
Далее: на вид ему можно дать лет сорок пять, и, в общем, это соответствует истине, но признаемся, что у нас не было возможности (да и желания) просмотреть его настоящие анкетные данные, а в тех анкетах, что бродят по интернету, он мог понаписать, что угодно – уж мы-то в этом не сомневаемся. Добавим, что мы – не самые близкие жоржиковы знакомые, но несколько раз сиживали с ним в одной компании и за одним столом и вдоволь наслушались его рассказов «о себе любимом»; и вот эти самые рассказы (их бы можно назвать байками) и дали нам повод описать его скоропалительным, так сказать, пером (хотя, что такое «перо», все уже давно забыли).
 Кстати, когда он облачался в модный, как теперь говорят, «прикид», ему можно было дать и меньше сорока. Жоржик мог «прифуфыриться», даже как-то подтянуться, подпустить себе модного аромата мужских духов (которыми он, в отличие от нас, не манкировал), и таким способом создать себе даже небольшой шарм, что иногда привлекало к нему благосклонное внимание «засидевшихся» дам (мы сами были однажды тому свидетелями).
 Усов на нём не наблюдалось, меж тем как по юности Жоржик прибегал к их отращиванию (всё с его слов, сами мы его усатым не застали) и даже «лелеянию», которое сводилось к постоянному их подравниванию, уничтожению посредством вырывания «непокорных» волосков и даже (но это один лишь раз в его жизни) попытке подкрашивания в чёрный цвет, поскольку цвет усы его имели весьма неопределённый – то ли каштановый, то ли вообще какой-то пегий. Жоржик носил усы до тех пор, пока не заметил, что среди плотного ряда то тут, то там стали появляться седые представители, «аксакалы», как он их стал называть. Этих «аксакалов» Жоржик безжалостно уничтожал, однако с каждым месяцем их становилось всё больше и больше, и вот в одно прекрасное (а на самом деле – хмурое) утро он внезапно решил: всё, баста, нужен решительный и радикальный шаг! – и, мужественно намылив свою «щётку», с некоторым даже отчаянным ожесточением сбрил её безопасной бритвой «под корень» (то есть, искоренил источник своих ежедневных переживаний).
Да, имелось ещё одно немаловажное обстоятельство: у Жоржика в тот момент была очень симпатичненькая «пассия», которая постоянно твердила ему, что ненавидит усатых мужиков и что от их «тараканьих причиндалов» ничего, кроме ожидания микробной заразы, не предвидит, и что вообще – с ними и целоваться-то противно. Последний аргумент оказался наиболее убедителен и силён. Так Жорж (по паспорту Георгий) Лямин стал снова безусым («жаль, что не юным», как он сам себе заметил).
 Ладно, на этом пока остановимся, потому что описывать его нос, глаза, уши и тому подобное – нам лень. Если же, паче чаяния, Жоржика будут изображать в театре, то, пожалуйста, господа режиссёры и актёры: можете представить его, как вам угодно – хоть горбоносым, хоть курносым, хоть с маленькими ушками, а хоть с волнистыми «локаторами», воля ваша. Скажем лишь, что лицо его было вполне заурядным; немного оплывшим, но не лишённым, впрочем, некоторой приятности; кое-кто назвал бы его даже симпатичным, но это уже, что называется, дело вкуса. Добавим ещё, что общий его облик несколько портил небольшой нажитый уже к моменту нашего с ним знакомства животик – «вместилище для пива», как любят поговаривать доморощенные остряки.
 Ну, что ж: пора и к делу перейти. В тот, ничем иным не примечательный, день Лямин направлялся на одно чрезвычайно важное для него мероприятие. Он был, как никогда, подтянут и сосредоточен. Начистив до блеска новые ботинки и натянув кожаные перчатки, Жоржик решительно спустился вниз по лестнице и подошёл к своему авто. Нажав на газ, легко врулился в основной поток. Мокрый асфальт покорно стлался под колёсами его Фордика (как ласково называл свою машину Жоржик). Не будем останавливаться на деталях его тогдашнего перемещения, даром что сам Жоржик изложил их в изобилии; достаточно было бы пересказать эпизод с остановкой его гаишником после проезда на красный свет. Всё объяснялось необычайно нервным состоянием Лямина, сосредоточенность и подтянутость которого оказались непрочными, как карточный домик. Однако цель его перемещения, хотя и выйдя за пределы намеченного им срока, была достигнута: через полтора часа наш герой нажимал на звонок одной из квартир в весьма респектабельном доме.
- А, это вы, Жорж! – и невесомая и едва заметная в полутьме особа пропустила его в просторный передник, тут же притворив за ним дверь с затейливого вида замком. – Проходите, все уже на месте.
 Особа приняла из его рук замшевое пальто неопределённого цвета и жестом предложила следовать за ней.
Итак, Лямин решительно (а иначе было нельзя!) вошёл в большую комнату, где царил приятный полумрак (или, скажем точнее, - полусвет). Несколько человек разместились полукругом в удобных глубоких креслах. У Жоржика ещё будет возможность разглядеть их повнимательнее, а мы меж тем возьмём на себя смелость сделать несколько набросков. Скажем теперь же, что дальнейшее наше повествование основано как на изустных рассказах самого Жоржика, так и на некоторых наших домыслах; впрочем, мы не даём слишком большой воли своей фантазии – как говорится, «ври, но знай меру»; поверьте: всё, что вы узнаете, весьма и весьма правдоподобно. Но мы продолжим, с вашего позволения.
 Начнём с женщин: нам это кажется хорошим тоном. Кроме того, мы очень хорошо, можно сказать, тепло относимся к представительницам слабого пола. Да разве может быть иначе?..
 Ближе всех к Жоржику расположилась дама возраста чуть старше бальзаковского, довольно строгая на вид, в очках, брюках и блузке. В её одежде преобладали тёмные тона, губы её были почти не накрашены. «Завуч» - мысленно окрестил её Жоржик уже при первом взгляде. Она сидела несколько боком и сухо улыбнулась, когда было объявлено:- А вот и наш долгожданный Георгий Васильевич.Второй была дама несколько помоложе, «позднебальзаковского», скажем так, возраста. Она, напротив, была облачена во в
Порно с тетками с большими жопами (77 фото)
Неимоверные прелести от лучших девочек | порно и секс фото кисок
Голые девушки и мамы (66 фото)