Ромашки

Сынмин чувствует себя немного неловко с букетом ромашек в руке. Наверное, стороннему наблюдателю может показаться, будто влюблённый школьник торопится на свидание. Но Сынмин торопился в школу с рюкзаком за плечами, а ромашки, белые и какие-то слишком наивные, втюхала ему странная аджума на перекрестке.

Сынмин всегда старался быть вежливым и учтивым со старшими. И когда почтенная аджума подошла и чуть ли не силой впихнула ему букетик, Сынмин не смог ей отказать. Вместо этого он протянул ей смятую купюру в десять тысяч вон, и она скрылась из виду, бросив на прощание:

— Обязательно подари эти цветы своей возлюбленной.

Сынмин фыркнул себе под нос — возлюбленной у него не было. Да и вообще ему нравились парни. Наверное, стоило выбросить цветы в ближайшую урну, но рука не поднималась. А ещё почему-то казалось, что если он так сделает, та странная женщина его проклянёт.

Так он почти доходит до здания школы с этими дурацкими, но милыми ромашками, держа их перед собой как первоклассник.

В тупике за школой, куда бегают покурить старшеклассники, Сынмин неожиданно замечает Чана. Он мог бы пойти мимо — не его это дело, даже если Чан курит. Хотя, конечно, Сынмину хочется позлорадствовать — такой правильный и положительный хён подаёт плохой пример своим младшим. А потом ещё немного попугать тем, что донесёт менеджеру. Сынмин, конечно же, не ябеда и не станет этого делать, но подразнить Чана кажется ему слишком соблазнительной идеей.

— И что это ты тут делаешь? — Сынмин подходит к Чану, и тот пытается спрятать сигарету за спину, но обжигается и роняет окурок на асфальт. Выглядит комично.

— Ничего, — нагло врёт Чан, наступая на сигарету кроссовком.

— От тебя за версту несёт сигаретами, — фыркает Сынмин.

— А это цветы? — удивляется Чан, пялясь на букет в руках Сынмина. Теперь уже самому Сынмину хочется спрятать цветы за спину, но он одним лишь усилием воли удерживается от такого глупого поступка.

— Не думал, что ты так рано начал слепнуть. Наверное, это возрастное, — издевается Сынмин. — Конечно же, это цветы, что ещё!

— Просто странно тебя видеть с букетом.

— А тебя с сигаретой!

— Один — один! — Чан примирительно поднимает ладони и улыбается — сияние его улыбки слишком ослепительно для Сынмина. Приходится отвернуться. — Собираешься признаться в чувствах?

— Не то чтобы, — Сынмин теряется, мысли начинают путаться. Всё из-за Чана, который порой бывает невыносимым мудаком, особенно когда дело касается их работы в компании. Но иногда, как сейчас, он становится таким открытым и тёплым, что сердце Сынмина начинает его предавать.

Ему, конечно же, не стоило влюбляться в Чана. Если Сынмин и мог выбрать худший вариант из возможных, то это точно был он.

— Иди уже на занятия, — произносит Чан и гладит Сынмина по плечу. — Или куда ты там собирался.

— А ты? — Сынмин удивляется — обычно Чан уроки не прогуливает.

— А я тут ещё посижу. — Улыбка Чана меркнет, и кажется, даже погода становится более облачной, чем была буквально пару мгновений назад.

— Хён, ты подаёшь плохой пример, — укоризненно заявляет Сынмин.

Чан вздыхает, виновато улыбается и опускается на корточки, припадая спиной к стене. Ещё и форму свою запачкает, переживает Сынмин. Ему и правда становится жалко Чана, хоть он и не понимает всей тяжести его проблем. У Сынмина всё куда проще: ему шестнадцать и он недавно начал стажировку в компании. А Чану девятнадцать и он уже трейни шесть лет. Сынмину трудно его понять, они не слишком часто общаются. Вряд ли их можно назвать даже близкими друзьями. Но хотя бы сочувствовать Чану Сынмин способен, хоть никогда, конечно же, ему об этом и не скажет. Как и о своей глупой влюбленности в хёна, которым он тайно восхищается.

— Ну тогда я тоже прогуляю уроки.

— Тебе за это ничего не будет?

— Нагоняй от нуны, вечное разочарование родителей и вычёрчивание моего имени из семейного реестра, — усмехается Сынмин. Но Чан так испуганно расширяет глаза, что приходится добавить, что это всего лишь шутка.

— И что мы будем делать?

— Я думал, у тебя как обычно есть какой-то план.

Чан уныло крутит головой — значит, всё совсем паршиво.

— Тогда может пойдём и поедим токпокки в палатке за углом? — неожиданно даже для себя предлагает Сынмин. — Ты, конечно же, угощаешь.

— Звучит неплохо, — Чан снова улыбается, и Сынмину становится легче.

Он поднимается и протягивает Чану букет.

— Это тебе, — добавляет он, когда Чан глупо на него пялится. — Бери.

— Спасибо, но… — Чан осторожно принимает букетик из рук Сынмина.

— Это странно? — спрашивает тот.

— Я думал, ты хочешь их подарить человеку, который тебе нравится.

— Они просто тебе подходят, такие же простецкие и наивные как твоя физиономия.

Сынмин быстро отворачивается от Чана и торопится прочь. Потому что по его горящим щекам, тот наверняка легко спалит его тайную влюбённость, и тогда уже придётся признаваться по-настоящему. Сынмин пока к этому не готов.

Чан обнимает Сынмина, закинув свою руку ему на плечо.

— Иногда ты бываешь таким милым, Сынминни! — довольно тянет Чан, прижимаясь теснее. А сердце Сынмина в этот момент так и норовит разбиться о рёбра.

— Держи свои руки при себе, — огрызается Сынмин, но попыток отстраниться не предпринимает. Чан никак не реагирует на ворчание и руки не убирает.