Роман "Ваше благородие"

Глава 4

К десяти часам пополудни мы закончили все формальности и Иванов-третий, собрав все бумаги и спрятав в карман бутылочку-чернильницу, ушёл в своё присутствие.

Оказалось, что моя кровать стояла в просторном кабинете Иннокентия Петровича, который одновременно был и смотровой комнатой, где вёлся ежедневный приём. А я всё думал, что я единственный больной в этой земской больничке.

Марфа Никаноровна принесла китайский столик на ножках и поставила его на кровать прямо передо мной. Это был поздний завтрак человека, который не ел три дня. Кружка с горячим куриным бульоном, белая булка и тёмный чай в фарфоровой кружке.

- Только не кушайте быстро, а тщательно прожёвывайте, чтобы не было болей в кишечнике, - предупредила меня сестра милосердия.

Как я ни старался кушать медленно и прожёвывать пищу, но все принесённое я съел в мгновение ока, как собака, и запил всё ароматным и сладким чаем.

Еда меня разморила, и я заснул.

Мне снились военные сны. Я даже обрадовался этому, потому что во сне я могу узнать, как меня зовут, откуда и кто я. Безвестность - это очень плохое состояние. Но все курсанты и командиры обращались друг к другу только по воинским званиям, точно так же обращались ко мне. И тут я увидел командира нашего дивизиона по кличке "швабер". Боевой сержант-артиллерист, дошедший со своей пушчёнкой до Берлина, ставший офицером после войны и дослужившийся до полковника уже в наше время. Однажды, когда мы ждали высокую комиссию, он схватил швабру дневального и вымыл то место, которое ему показалось недостаточно вымытым. С тех пор кличка "швабер" к нему прилепилась намертво. Впрочем, офицер должен уметь делать всё и даже показать солдату, как нужно мыть пол, а после этого снимать с солдата семь шкур за плохо вымытое помещение. Курсантская форма почти такая же, как и солдатская, разве что пуговицы блестящие и сапоги хромовые, да ткань на мундире повыше качеством, но четыре года солдатской жизни делали офицера знатоком воинской жизни и его требовательность поддерживала боеспособность армии.

И вот смотрю я, идёт ко мне командир дивизиона. Встал я небрежно, чтобы получить замечание за отсутствие строевого вида, а он как рявкнет мне:

- Товарищ, курсант! Вы как стоите перед полковником!

И фамилию мою не назвал.

Подходил я к своим друзьям, которые занимались на спортивной площадке, и никто не называл меня по имени или по фамилии. Сговорились, что ли? Да и я не помнил их фамилий и имён, даже фамилии "швабера" не помнил, а должен был.

Проснулся часов около пяти после полудня, как раз за окном сереть стало. Зимний день короток, а спать после обеда нужно не долго, час-полтора, чтобы не потерять послеобеденную работоспособность. Но вставать надо всегда ранее пяти часов, потому что это время начала заката солнца и после этого времени наступает состояние похмелья ото сна. А у меня был осознанный сон, а не состояние в состоянии полного беспамятства. Главное, что я начал мыслить.

Спиной ко мне сидел Иннокентий Петрович и что-то писал. На столе около него стояла керосиновая лампа.

- Чего электричество в больницу не проведёте, Иннокентий Петрович? - спросил я его.

Доктор от неожиданности вздрогнул и повернулся ко мне.

- Вы понимаете, - сказал он с видом специалиста, - электричество не продаётся бидонами, как керосин для ламп. Его в лампу не зальёшь и спичкой или лучиной не зажжёшь. Сначала нужно построить электростанцию водяного типа на реке или парового типа со сжиганием дров либо каменного угля, чтобы привести в действие паровую машину, которая будет раскручивать динамо, вырабатывающее электрический ток. А как доставить этот ток до больницы? Для этого нужно через каждые пятьдесят саженей поставить деревянные столбы, на столбы навесить на фарфоровых изоляторах медные провода, в больнице провести проводку с электрическими лампочками господина Сименса и только тогда в больнице будет электрическое освещение. А знаете, сколько это стоит? Баснословные деньги.

- А мне кажется, что в электричестве наше будущее, - сказал я. - Все дома будут освещены. Поезда будут ходить на электрической тяге. По городам будут ходить электрическое конки и электрические машины, перевозящие людей из одного места в другое...

- Ну, вы и фантазёр, батенька, - засмеялся доктор. - Хотя, лет через сто, возможно, такое и будет. Только, как сказал один поэт:

- Жаль только, что жить в эту пору прекрасную уж не придётся ни мне, ни тебе.

- Это сказал Николай Некрасов по поводу строительства Транссибирской магистрали, - сказал я.

- Э-э, батенька, да вы нигилист, - сказал Иннокентий Петрович. - Это стихотворение малоизвестно, а вот как оно стало известно вам, потерявшему начисто память, это очень даже странно.

- Ничего странного, - сказал я, - травмы в области головы и головного мозга пробуждают те способности человека, о которых он не мечтал и которые не были открыты ему при рождении. Так что, даже я не удивлюсь, если буду открывать в себе все более новые качества. Сейчас меня интересуют более прозаические вопросы. И первый, самый главный - как мне быть дальше? По себе чувствую, что уже сегодня готов идти куда угодно. А вот куда? Где жить? Во что одеваться? Где взять на это средства? Чем заниматься? Как подтвердить то, что я умею делать? Как влиться в общество? Видите, миллион вопросов и ни одного ответа. У меня здесь нет ни одного знакомого человека, и я не знаю ничего. Новорождённому младенцу намного лучше, чем мне. А что если полиция не найдёт моих родственников или знакомых? У меня даже документов нет, и я не знаю, кто я такой.

В это время в кабинет вошла Марфа Никаноровна с подносом, на котором был накрыт чай на полдник.

- Вы извините, Иннокентий Петрович, - сказала она, - я нечаянно услышала концовку вашего разговора и хочу сказать, что я живу одна в небольшом доме и могла бы предложить нашему больному снимать комнату в моем доме. С оплатой после того, как он найдёт для себя занятие со средствами для проживания.

- Очень хорошее предложение, Марфа Никаноровна, - сказал доктор, - а я со своей стороны буду помогать в административных вопросах и по мере возможности окажу материальную поддержку.

Я был так растроган, что даже не мог сказать чего-то. Просто приложил левую руку к сердцу и склонил голову в знак признательности.

Моя благодарность была принята, и мы чувствовали себя сообщниками в одном деле.

- Кстати, Иннокентий Петрович, - сказал я, - аспирин эффективен для лечения мигрени, но при болезнях желудка может вызывать воспаление и кровотечение. Аспирин разжижает кровь и снижает риск сердечных болезней, особенно когда есть признаки атеросклероза и тромбофлебита. Помогает и при подагре. Исследования ещё ведутся, но как говорится, доктора знают всё, чтобы не навредить больному.

- Откуда вы всё это знаете? - спросил доктор.

- Не знаю, - сказал я.

Лучше прикрываться отсутствием памяти, чем давать пророчества на будущее.

Перед выпиской я обошёл земскую больницу, удивился её простоте и содержанию в чистом состоянии. Больные в основном из простого народа, а в приёмном отделении всегда толпа больных, идущих с утра и до позднего вечера, и я представляю ту нагрузку, которая была у земских врачей. Часто бывает, что вовремя оказанная небольшая медицинская помощь предотвращает очень сложные заболевания в будущем.

Примечание Марфы Никаноровны

Я кормила больного и напряжённо думала, что сегодня-завтра его выпишут и куда он пойдёт? Без памяти, без одежды, без дома, без документов, без денег. За эти несколько дней я так привыкла к нему, что уже называла его своим и где я смогу найти такого другого человека, которого я как будто знаю целую вечность и могу потерять навсегда, если не сделаю что-то решительное. Почему я так решила? Я видела, как он спокойно обращается с медицинскими терминами, названиями лекарств и методикой лечения. А когда Иннокентий Петрович с видом знатока рассказывал, как производится электрификация, то видела снисходительную улыбку человека, который прекрасно понимает в электричестве и может прочитать лекцию по этому вопросу. Поэтому я и предложила свою помощь в устройстве больного на жительство у себя дома и была благодарна Иннокентию Петровичу за его участие. Я прекрасно понимала, что скажут соседи по поводу нахождения в моём доме постороннего мужчины. Но, как говорится, на чужой роток не накинешь платок, что тут ни говори, все это будет щепками в разгорающийся костёр. Я надеялась, что мой больной вспомнит всё забытое, расправит крылья, станет прекрасным лебедем и умчит меня в своё царство-государство, где я буду царевной и буду помогать ему во всём.