Роман "Гоэн"

А потом, сидя за столиком роскошного ресторана, нежно сжимал её запястье и вновь повторял:

— Ты представляешь себе, каким бы я был сейчас, если бы знал тебя раньше? Если бы обнимал тебя все эти прошедшие годы? Смотрел на тебя? Ты одна умеешь исправлять настройки этого мира, человеческих судеб. Ты одна оправдываешь существование женского пола... нет, всего человечества! Когда я с тобой, воздух становится свежее, вино — слаще, запахи — острее. Каждую секунду с тобой я ощущаю божественное присутствие, а когда я говорю с тобой, а на самом деле говорю с Богом.

Таня замирала и боялась дышать... Вот оно! «Мы близки, мы с ним одной крови», — думала она. «Ты одна мне родная, — говорил он. — За тебя я готов умирать и убивать».

И она таяла: вот та самая степень близости, которой она так желала.

Мало-помалу Сергей заполнил всю жизнь Тани — в прямом, физическом смысле. Он приезжал к ней по утрам, и, пока она собиралась, смотрел финансовые сводки по Евроньюс и пил кофе. По крайней мере, два дня из пяти заезжал за ней в обед. Забирал после работы, отвозил домой. Выходные Сергей проводил с Таней, приезжая в субботу утром и уезжая в воскресенье вечером. Если Тане нужно было сделать покупки или сходить к врачу, Сергей везде её сопровождал. Постепенно всё сложилось таким образом, что Таня нигде не бывала без Сергея. С момента пробуждения и до отхода ко сну Сергей был рядом. Он уезжал домой, когда Таня ложилась спать, а наутро жаловался:

— Я ехал домой по полупустому шоссе, и каждый километр — каждый! — отделял меня всё дальше и дальше от тебя! Это невыносимо!

Однако вопрос о том, чтобы жить вместе, не поднимался: Таня не хотела просто съезжаться, а Сергей не мог предложить ей руку и сердце, поскольку его брак не был официально расторгнут. Лучшие адвокаты работали над делом, но его жена развода не давала. Хотя они не жили вместе восемь лет, она предпочитала оставаться в статусе замужней, Бог знает почему. Таня не углублялась в детали.

Вероятно, Таня не хотела жить с Сергеем под одной крышей, чтобы сохранять иллюзию свободы. Все остальное у неё уже отобрали. Дошло до того, что ей не позволялось шагу ступить без Сергея. Покупки? Вместе, либо Сергей всё привозил. В салон красоты? «Я тебя отвезу», говорил Сергей.

Встреча с подругами? «А зачем? Ты что, не хочешь провести время со мной?» Всё это воспринималось Таней как лёгкое преследование.

Наступил момент, когда она почувствовала, что забота Сергея, его внимание, звонки каждый час и смс-ки каждую минуту и вообще — его присутствие каждый миг и час её душит. При каждой встрече он так подробно расспрашивал обо всём, что происходило с момента их расставания, словно хотел проникнуть в самые потаённые уголки её души, хоть и облекал эти расспросы в несерьёзную форму: «Ну, что у тебя новенького-интересненького?» Как-то раз Сергей увидел у Тани в сумочке новый молескин. Она купила записную книжку в ларьке у метро: ей понравился цвет обложки. Купила просто так, повинуясь секундному импульсу.

Сергей устроил ей допрос с пристрастием:

— А где ты купила? А когда ты купила? А зачем? А почему не сказала, что тебе нужен молескин, я бы привёз? Мы бы могли вместе купить. А что ещё ты купила?

Под пулемётной очередью этих расспросов Таня почувствовала, что закипает. Сергей заполнил всю её жизнь, и ему всё мало! Он уже и в мысли её пролез! Таня подозревала, что в этом его желании нет контроля, а только лишь потребность каждую минутку быть с любимой.

Но от этого ей не становилось легче. В признаниях Сергея всё чаще стала сквозить мысль «я хочу, чтобы ты была счастлива, но только вместе со мной». Он утверждал, что они с Таней — единый организм, где она — сердце, а он — лёгкие, и друг без друга они умрут. А Таню это пугало.

(Впрочем, не зря. Несколько лет спустя, съезжая с квартиры, Таня обнаружила в телефонном шкафчике-щитке следы прослушивающего оборудования. Значит, контроль-таки был.)