Роль разведки в современных условиях

Дмитрий Иванов, Head of Intellignece в компании SA WEST, партнер CounterForceGroup, советник YP-Intelligence

События первой половины 2022 года оказали значительное влияние на работу всех без исключения отраслей российской и мировой экономики.

Бизнес, едва адаптировавшийся к ограничениям, рискам и возможностям, связанным с пандемией COVID-19, столкнулся с новым, еще более серьезным вызовом. Лавинообразные изменения деловой и регуляторной среды, разрыв налаженных связей и контактов, логистических, финансовых и производственных цепочек – извечные спутники экзистенциальных экономических кризисов. Все это в истории человечества уже случалось, в разных масштабах и с разными последствиями для национальных экономик, политических идеологий и государственных образований.

Болезненность и масштабы подобных кризисов были тем сильнее, чем выше был уровень интеграции национальных экономик в экономики торговых партнеров. Понятно, что в условиях тотальной глобализации конца XX — начала XXI века (исключая с оговорками Северную Корею, Иран и еще нескольких проблемных регионов) не приходится рассчитывать на то, что текущий кризис миру удастся пережить малой кровью.

Грубой ошибкой будет утверждать, что все отрасли экономики следует теперь записать в число потерпевших. Конечно, кризис — это всегда новые возможности. Кстати, когда вам в очередной раз скажут, что китайский иероглиф 机 переводится как «кризис» и также означает «возможность», обязательно уточните, знает ли собеседник еще какие-то китайские иероглифы, и правда ли китайцы называют самолет «летающая возможность»/ «летающий кризис» (飞机)[1]?

Тектонические сдвиги идут в логистике, которая заметно «поднялась» на пандемии, а сейчас переживает просто небывалый бум - нужно осваивать новые каналы поставок, в частности, перевозить в небывалых объемах СПГ. Миллиардные контракты получили Боинг, Люфтганза, предприятия оборонно-промышленного комплекса. Относительно уверенно чувствует себя биг фарма; международные строительные компании уже под столом делят деньги на восстановление Украины.

В России тоже все не так трагично - осваиваются бюджеты на импортозамещение, параллельный импорт; предпринимаются попытки запуска новых производств и т.п. Эйфория от возможности сделать что-то свое, пока ведущие мировые бренды и производители не оказывают давление на российский рынок, сменяется паническими настроениями («Даже гвоздей своих не делаем!»), а на смену этим паническим настроениям приходит новая эйфория. Уровень неопределенности неприемлемо велик, но грамотные действия экономического блока российского правительства дают робкую надежду - у бизнеса пока есть время для маневра.

Тем не менее, в глобальном масштабе на одного выигравшего от этого кризиса приходятся сотни и тысячи пострадавших – статистика едва ли выше, чем в казино и игровых автоматах.

Отличительной особенностью текущего кризиса является первое в истории боевое применение философии неомодернизма.

Культура отмены, которая в считанные дни сделала токсичным российский рынок, русский язык, российскую культуру и каждого гражданина России, проживающего на Западе; безальтернативное решение глобальных корпораций приостановить свою деятельность в России – это не информационная война, не пропаганда и не спланированная проплаченная акция. Да, очень хочется интерпретировать реальность, которую мы наблюдаем, используя привычные термины и знакомый инструментарий информационного противодействия, но они в данном случае неадекватны возникшей ситуации и той задаче, которую России (а потом и всему миру, на самом деле) еще только предстоит решить. Пожалуй, лучшим образом для описания этого конфликта в информационном пространстве будет битва при Павии, положившая конец рыцарству и окончательно закрепившая превосходство огнестрельного оружия на поле боя.

Речь не идет о том, что кто-то владеет информационным мечом лучше или хуже, что кто-то прав, а кто-то виноват – одна из сторон использует оружие нового времени; оружие, которое в своем эпатирующем бесстыдстве обращает любое действие оппонента ему же во вред; в исключительно прагматичных целях изменяет даже не информационный ландшафт, а самого получателя информации.

О роли неомодернизма в современном кризисе следовало бы написать отдельную статью. Тема это трудная, актуальная для очень ограниченного круга компаний и лиц, принимающих решения, но в то же время крайне злободневная (и болезненная) для представителей разведывательного сообщества всего мира.

Во всем многообразии отраслей, которых коснулся современные кризис, разведка (под этим словом я предлагаю для простоты понимать решение всех высокоинтеллектуальных информационных задач, решение которых может способствовать получению потребителем информационного продукта ощутимых преимуществ в противостоянии с оппонентами) занимает особое место.

Разведка оказывается актором кризиса, оказывающим влияние на развитие текущей ситуации, и субъектом кризиса, который вынужден принимать решения в той среде, которая сформировалась под воздействием кризисных явлений.

Основываясь исключительно на своем знании и тех сведениях, которые мне доступны вследствие моего деятельного участия в работе коллег из России, Европы, США и Ближнего Востока, я выделил несколько наиболее заметных процессов изменений, которые затронули российские и европейские компании, оказывающие разведывательные услуги.

Миграция деловой разведки в смежные рыночные ниши

Острая фаза любого конфликта оказывает заметное влияние на рыночное позиционирование разведывательных компаний. Открываются новые возможности, появляется соблазн попробовать силы в тех направлениях, где компания раньше не работала и которые считала бесперспективными, токсичными или надежно закрепленными за нишевыми игроками.

Очевидно, что на принятие решения о пересмотре рыночного позиционирования может оказывать влияние падение спроса на услуги, которые выступали в качестве генератора дохода компании в «мирное время», но легче здесь прослеживается региональная специфика.

Компании (команды) в регионах, которые непосредственно участвуют в противостоянии или попали под сильное идеологическое давление, более склонны к принятию решения о выходе на новые рынки, связанные с конфликтом:

· “военный OSINT” – сбор и анализ данных о ходе военных действий с использованием сведений, собираемых из открытых источников. На практике подобные компании могут в каком-то объеме использовать свою агентурную сеть для сбора информации, работать с коммерческими спутниковыми снимками, таким образом объединяя OSINT, HUMINT и GEOINT; могут предпринимать попытки «мягкого» взлома информационных систем, но основными инструментами остается OSINT и экспертный анализ.

· участие в информационном противостоянии – для участия в информационной войне разведывательной компанией задействуются виртуальные агенты, которые раньше использовались в коммерческих целях (в частности, для проведения операций под прикрытием, PR кампаний, троллинга и т.п.). Некоторые компании делают эту работу по идейным соображениям («делаем что можем для победы»), кому-то удается получить бюджет, стать субподрядчиком более крупной организации.

· пропаганда и контрпропаганда – здесь формируются собственные мифы и опровергаются мифы оппонента. Команд, которые занимаются собственным мифотворчеством, я не знаю. Большинство сконцентрировалось на более простой задаче, связанной с проверкой информации, поступающей по официальным и полуофициальным каналам.

· информационные диверсии, атаки на информационные ресурсы. В этой рыночной нише оказалась значительная часть разведывательных команд, позиционирующих себя как киберразведчики. Конфликт дал им карт-бланш на использование инструментария, который раньше был не только законодательно запрещен, но и считался в этом «профессиональном сообществе» морально и этически неприемлемым

Я не считаю, что миграция разведывательных компаний в смежные ниши – правильная стратегия, хотя и понимаю мотивы лидеров команд, которые идут этим путем. Например, это выгодно для публичного образа и продвижения разведывательной компании. Команды, о которых до января этого года никто не слышал, уже уверенно дают интервью ведущим изданиям в статусе экспертов по военному OSINT и информационным диверсиям, но в долгосрочной перспективе это почти наверняка ошибочное решение.

Изменение структуры разведывательных запросов вследствие санкционного давления

Рынок частной разведки крайне чувствителен к изменению деловой среды. По своей природе разведка работает на упреждение – мы должны уметь решать задачи, с которыми наши клиенты еще не сталкивались.

· Поиск и помощь в сокрытии активов продолжает пользоваться спросом, но сама услуга становится более «брутальной». Игра Hide and Seek, в которую еще с введения иранских санкций с переменным успехом играли разведывательные компании, стала «Игрой в кальмара». Ставки велики как никогда, потери исчисляются десятками миллиардов долларов. Искать активы становится труднее. То, что можно было проследить относительно легко, уже найдено, а поиск активов, находящихся под управлением номинальных владельцев 4-5 уровня – дорогая и трудоемкая задача. Скрывать активы, которые раньше были плохо защищены, уже бессмысленно – транзакции находятся под тотальным контролем. Можно потерять и актив, и деньги, затраченные на реструктуризацию и сокрытие владения. Тем не менее, подобные запросы приходят и будут приходить еще достаточно долгое время.

· Санкционный комплаенс выходит из статуса маргинального направления (подготовка формальных отчетов силами низкоквалифицированного персонала) и приносит заметный доход тем компаниям, которые имеют интеллектуальные ресурсы для решения подобных задач в новых условиях. При этом самые успешные «мануфактуры по производству справок» наблюдают отток клиентов и сокращение бюджетов. Это связано как с самими по себе санкциями – международная экономическая активность по некоторым направлениям фактически замерла, так и с крайней настороженностью публичного бизнеса. Большинство компаний уже не устраивает вариант формальной проверки контрагента по санкционным спискам.

· Происходит очевидное перераспределение региональной структуры запросов на исследование бизнеса. В России выросло число запросов на исследование компаний и граждан тех стран, которые не ввели санкции в отношении России. Показывают рост не только очевидные Китай и Ближний Восток, но и африканские страны, Латинская Америка. Аналогичная ситуация наблюдается и в пакетах заказов западных разведывательных компаний. Последние теперь вынуждены в интересах своих клиентов исследовать компании, предлагающие замещение российского экспорта; работать с «серым» импортом из России.

· Приходят клиенты из регионов, которые раньше считались экзотическими. Повышенный интерес компаний из КНР, Индии, стран Ближнего Востока к освободившимся нишам Российского рынка приводит к росту числа запросов, связанных с поиском возможностей для замещения ушедших западных компаний и брендов. Хотя запросы такого рода внешне кажутся однотипными, в них очень много своей специфики. Например, китайцы привычно идут по пути взаимодействия с государственными и окологосударственными структурами, доверяя информационное сопровождение этой деятельности представителям местной китайской диаспоры (различные культурные центры; китайские компании, уже имеющие собственные представительства и сеть контактов в России и т.п.). Индийские компании больше внимания уделяют прямому замещению известных российскому потребителю товаров, и заинтересованы в буквальной замене ушедших вследствие санкций западных конкурентов. Для них важнее установить прямой и доверительный контакт с руководителями российских компаний-дистрибуторов, с простаивающими производствами и т.п. Компании из Турции, Ирана, Пакистана ориентируются на национальные связи и предпочитают «прощупывать» российский рынок через посредников из бывших республик СССР (Азербайджан, Казахстан и т.п.). Каждая из этих стратегий выхода на Российский рынок приводит к появлению у разведывательных компаний запросов разного уровня сложности и адекватности (в зависимости от того, на какой стадии находится потенциальное сотрудничество двух компаний и насколько серьезны намерения сторон). Понятно, что с этими запросами работают как российские, так и зарубежные наши коллеги.

· Исследование антисанкционных схем и решений становится самостоятельным направлением в работе разведывательных компаний. Санкции привели к появлению на российском рынке множества игроков и «схем» для обхода введенных ограничений. Очевидно, что часть этих игроков и схем фактически не работает, а адекватной экспертизы для оценки работоспособности финансовой/логистической схемы, проверки благонадежности новых «партнеров», у бизнеса часто нет. Будет ошибкой считать эту ситуацию уникальной для России – западные компании, покинувшие российский рынок по разным причинам (от политического давления, до фактической невозможности вести бизнес вследствие финансовых и торговых санкций), также ищут возможности для сохранения налаженных каналов сбыта и удержания доли на российском рынке. При этом в России ситуация несколько проще – обход частным бизнесом санкционных ограничений фактически поддерживается государством, что позволяет активно использовать все имеющиеся в распоряжении компании ресурсы для противодействия санкциям. В ЕС и США сама постановка вопроса в таком контексте не очень возможна. Как следствие, руководители западных компаний не могут привлекать в качестве консультантов и экспертов местные компании из опасения, что произойдет утечка и последует публичный скандал. На помощь собственных внутренних экспертов западные компании тоже не могут рассчитывать (круг лиц, осведомленных о проработке компанией подобных планов крайне ограничен).

Интеграция деловой разведки и business intelligence

Здесь нужно небольшое пояснение.

Дело в том, что рынок частной разведки всегда был крайне неоднороден, и включает в себя ряд очень разных дисциплин, объединенных скорее названием, чем деловой практикой. Разбирать все эти дисциплины в данном случае не имеет смысла, сконцентрируемся на двух. Competitive intelligence и Business Intelligence.

Для простоты будем считать, что competitive intelligence это применение разведывательного инструментария для победы в конкурентной борьбе. Business Intelligence - интеллектуальный анализ данных компании, анализ бизнес-процессов, сравнительный анализ производительности и описательная аналитика (конечным продуктом business intelligence в большинстве случаев является некоторый dashboard, который позволяет руководству компании лучше понять внутренние данные, найти зоны для развития и неочевидные риски).

Еще в 70-х годах прошлого века большинство авторов профессиональной литературы сходилось во мнении, что бизнес может получить максимальную пользу от разведки только в случае, если данные о конкурентной среде и внутренние данные компании будут обрабатываться параллельно, обогащая друг друга. О том как это сделать были написаны тома очень грамотной литературы, но жизнь и понятные опасения бизнес-сообщества превратили эти публикации в макулатуру.

· Бизнес не желал делиться внутренними данными с некоторым внешним провайдером, собирающим информацию.

· Попытки создать эффективно работающий внутренний отдел конкурентной разведки в большинстве случаев заканчивались неудачей или половинчатым решением – выделялась группа сотрудников (обычно представители отделов маркетинга, производства и R&D), обеспечивавшая взаимодействие с внешним провайдером услуг.

· Десятилетиями сотрудничество бизнеса и разведывательных структур строилось по принципу «Компания формирует запрос – провайдер поставляет информацию». Размежевание дисциплин competitive intelligence и business intelligence продолжалось. Первые все больше дрейфовали в сторону безопасности и расследований, промышленного шпионажа и маркетинга, вторые – в data science и big data analysis.

Глобальные изменения в правилах ведения бизнеса, разрыв налаженных деловых связей, логистических цепочек и финансовых схем заставляет компании всего мира «закусывать удила» и требовать от своих провайдеров и внутренних экспертов быстрых, эффективных и нестандартных решений, в частности, в области работы с информацией.

И вдруг оказывается, что размежевавшиеся годы назад дисциплины уже не очень могут работать вместе – просто не в состоянии осознать задачу целиком, вне рамок своей зоны ответственности, ограниченных бюджетов и доступного, привычного инструментария.

Некоторые из известных мне компаний предпочитают не устраивать «разбор полетов», добиваясь от своих отделов безопасности, маркетинга, конкурентной разведки, бизнес анализа (отделы business intelligence называются в российских компаниях десятками разных имен) решения, казалось бы, свойственных этим отделам задач, а полностью передают решение на откуп внешним провайдерам.

Какого рода решения на стыке competitive intelligence и business intelligence сейчас востребованы бизнесом?

· Выявление реальных проблем с импортозамещением в цепочке Поставщик-Компания-Потребитель. Поиск нестандартных решений, включая прямую поддержку поставщиков и покупателей в преодолении зависимости от импортных комплектующих. Как это выглядит на практике, и почему бизнес не справляется с этой задачей без внешней поддержки? Большинство компаний видит только два наиболее близких звена своей цепочки создания стоимости – поставщик, обеспечивающий компанию материалами, и покупатель – он платит деньги за произведенные товары и услуги. Если оценить устойчивость самого по себе бизнеса к рискам, связанным с уходом западных компаний и поставщиков с рынка, компания может относительно без труда (о своих прямых поставщиках и покупателях компания что-то да знает; собственные закупки с оговорками можно считать прозрачными), то уже на следующем шаге возникают проблемы, т.е. понять – насколько поставщики наших поставщиков зависят от импорта или насколько от импорта зависят покупатели продукции наших клиентов – часто это знание для самой по себе компании недоступно.

· Помощь в борьбе за business continuity. В значительной степени сейчас российский бизнес находится в условиях, когда выживает не только сильнейший, но и тот, кто справится пережить переходный период с наименьшими потерями. Пережить — значит обеспечить жизнедеятельность бизнеса и входящий денежный поток на период времени, достаточный для поиска новых рынков сбыта, новых поставщиков и новых логистических решений. В то время, когда часть компании ищет новые стратегии, значительная часть сотрудников должна работать на удержание позиций компании. Если с первыми все понятно, то вторые оказываются в какой-то степени брошены на произвол судьбы, т.к. всем очевидно, что их цель – проиграть с минимальным счетом, на победу они не рассчитывают. И здесь тоже возникает поток довольно несложных, но важных запросов. Например, из номенклатуры товаров, которые закупает компания, выбрать те, которые уже недоступны у поставщиков или запасы которых в очень скором времени будут исчерпаны. Найти на рынке скрытые резервы (товар был алокирован поставщиком под другого покупателя, который не сможет завершить сделку, товар не поступил в продажу вследствие каких-то юридических трудностей, был арестован и т.п.). Отдельная задача – отделить спекулирующих поставщиков от тех, кто повышает цены по объективным причинам (выяснить закупочные цены партии товара, которая храниться на складе, как аргумент для ценовых переговоров).

· Поиск внутренних резервов компании. Странно, но такие запросы в России сейчас тоже иногда попадают в компании, занимающиеся разведкой. Конечно, это не запросы от наших монополистов и совсем уж крупного бизнеса, но, как оказывается на поверку, даже компании с оборотом в несколько десятков миллиардов рублей не спешили вкладываться в business intelligence, ограничиваясь сбором данных для расчета KPI, внутреннего контроля, товарного и финансового учета. Рыночная ситуация была настолько хорошей, а польза от анализа данных такой эфемерной, что владельцы просто не брали все эти данные в голову. Конечно, это утверждение более справедливо для производственных компаний, чем для компаний в сфере IT, но, тем не менее, проблема есть, и стоит она достаточно остро. Несмотря на огромное число консультантов по управлению, IT компаний, компаний, занимающихся data science, при возникновении запроса на поиск значимой информации в потоке данных компании бизнес оказывается практически сам по себе. Как следствие, происходит интервенция competitive intelligence в ту сферу, которую традиционно занимали специалисты по business intelligence.

Разведка и импортозамещение

Разведка и промышленный шпионаж всегда были очень близки. Одно из определение конкурентной разведки даже включало в себя утверждение от противного, мол, конкурентная разведка — это не промышленный шпионаж.

В современных условиях возможность быстро клонировать технологии, решения, структуру, систему принятия решений и т.п. работающих западных предприятий – одно из значимых условий скорейшего перезапуска российской экономики.

К сожалению, вопреки мнению коллективного Запада, промышленный шпионаж в России развит… странно он развит. Никто не умаляет заслуг наших киберспециалистов, которые, действительно, могут проникнуть в информационные системы некоторых компаний и «забрать» внутреннюю документацию. Это правда – такие специалисты и компании в России есть, и работают они точно не хуже, чем их коллеги за рубежом.

Проблема возникает на следующем этапе, когда из собранных, часто фрагментарных данных, нужно создать модель работающего предприятия, и помочь российскому бизнесу воспользоваться полученным знанием.

Сделать это исключительно на основании внутренних данных объекта исследования, добытых (предпочтительно) законным и этичным способом, увы, невозможно от слова совсем.

Сначала нужно обогатить собранные сведения за счет массы других источников, включая, конечно, те же публичные реестры, публикации в сети, данные таможенных и налоговых органов; нужно провести интервью с бывшими и действующими сотрудниками объекта исследования, внимательно присмотреться к структуре их закупок, к поставщикам. Бывает важно обработать и при помощи отраслевых специалистов выделить значимые сведения из патентных публикаций, научных статей; организовать закупку образцов продукции от лица некоторой нероссийской компании и т.п. Каждый подобный проект уникален – все возможные варианты просто не перечислить.

И вот здесь российские разведывательные компании пока уступают своим западным конкурентам (про Восток, а частности, Китай, я не говорю – там совсем другая история и другие методы работы).

Случилось так, что конкурентная разведка в России развивалась в постоянном противостоянии с корпоративной безопасностью и частными расследователями. Причин для этого великое множество, а результат плачевный, если не трагический:

· на корпоративной безопасности у нас принято экономить – за предложение получить доступ к некоторому информационному ресурсу за 30–40 тыс евро в год можно и работы лишиться. Про варианты «можно мне тут посмотреть по дружбе, начальство денег не дает» я не говорю – это точно не повод для гордости.

· конкурентной разведки как отдельной дисциплины в России практически нет. Десять-пятнадцать относительно заметных игроков на всю страну — это ничто, да и решают эти игроки очень узкие задачи, что не позволяет им взяться за масштабные проекты

Получается, что в условиях катастрофического спроса на заимствование решений, технологий, подходов иностранных производителей, мы не имеем даже адекватного рыночного предложения от специалистов, способных обеспечить подготовку и информационное сопровождение этого процесса.

Из хороших новостей – уход из России западных компаний привел к появлению на рынке труда значительного числа безработных с хорошим образованием, опытом работы на крупных предприятиях, со знанием иностранных языков и современных методов управления. Есть надежда, что некоторые из этих специалистов (те, кто не покинет страну и не найдет себе применения в государственных компаниях), смогут в течение года-полутора дать толчок развитию конкурентной разведки в России, хотя бы только в части применения инструментария этой дисциплины для целей импортозамещения. К слову, здесь же смогут себя проявить бывшие сотрудники российских филиалов большой четверки. Понятно, что эти же люди в итоге возглавят новые предприятия, т.е. рассчитывать на появление в России разведывательных компаний с мировым именем не приходится, но практическая задача может быть успешно решена.

Также нельзя исключать, что некоторые команды и частные специалисты смогут переориентироваться, и выйдут на этот пока еще практически свободный рынок. Окно возможностей открыто как для специализированных консалтинговых компаний, так и для предприятий безопасности, отраслевых объединений; для структур, которые в западной традиции назывались бы think tank – аналитические и экспертные центры.

Ситуация в разведывательном сообществе. Влияние санкций, бегства западных компаний и культуры отмены на работу разведывательных компаний в России

Тема это достаточно сложная, поскольку как таковых разведывательных компаний в России совсем немного, все они имеют свою специфику и сталкиваются с разными вызовами.

· Компании, работающие на внутреннем рынке для внутренних заказчиков, видят изменение структуры запросов, о котором я писал раньше. На их деятельности заметно сказалось ограничение доступа к источникам - как исключение из публичных реестров некоторых чувствительных данных о российских компаниях и физических лицах, так и повышенное внимание со стороны контролирующих органов к запросам данных из закрытых реестров. Подобно большинству российских компаний они испытывают неудобства от ухода из России Visa, MasterCard и PayPal – некоторые инструменты автоматизации и совместной работы стали недоступны или доступны только в бесплатных, минимальных версиях. Тем не менее, именно вследствие последних событий у этих разведывательных компаний есть все условия для взрывного роста. Насколько они справятся сориентироваться в ситуации и воспользуются моментом – время покажет.

· Компании, которые построили свой бизнес на исследовании российских компаний и частных лиц по запросам западных клиентов, по известным причинам сейчас испытывают серьезные трудности. Запросов стало значительно меньше, в обозримом будущем их станет просто ничтожно мало, значительно возросли регуляторные риски, а значит этим компаниям предстоит пройти тот же путь, который вынуждены будут пройти все российские компании, некогда ориентированные на сотрудничество с Западом – любой ценой обеспечить входящий денежный поток от оказания услуг западным клиентам на тот период времени, который потребуется компании для выхода на другие рынки.

· Компании, работающие за рубежом в интересах российского бизнеса. Для этих компаний мало что изменилось, разве что несколько снизилось число входящих запросов. Время от времени возникают определенные трудности, связанные с культурой отмены (в некоторых регионах стало практически невозможно работать от лица российского бизнеса – россиянам стало труднее собирать HUMINT, западный бизнес стал более подозрителен), но каких-то совсем уж драматических изменений на этом рынке я пока не вижу.

· Компании, работающие за пределами Российской Федерации для клиентов из других стран. Эти компании только условно можно назвать российскими, поэтому те вызовы, с которыми они сталкиваются, носят скорее глобальный, чем местный характер. Более агрессивная борьба за ресурсы и рынки сбыта, которую вынуждены вести международные корпорации, увеличивает число и сложность входящих запросов. Пока рано говорить о каком-то совсем уж агрессивном противостоянии хозяйствующих субъектов, но в целом заметно повысился риск-аппетит и увеличилась готовность корпораций использовать инструментарий разведки для победы в конкурентной борьбе. Вследствие культуры отмены некоторые изменения произошли в работе агентурной сети – иначе маршрутизируются запросы, несколько снизилась скорость сбора и качество добываемой в Восточной Европе информации. Последнее, скорее всего, временное явление, т.к. децентрализованная структура (а работающая на этом рынке компания не может быть ничем другим – оставим иерархические структуры публичным компаниям, чьи акции торгуются на бирже) может сравнительно безболезненно менять юрисдикции, посредников и исполнителей, выступая как российская, немецкая, американская, израильская или любая другая компания, чьи усилия по сбору информации в конкретном регионе будут менее трудоемки и сопряжены с приемлемым уровнем риска.

Почему я именно сейчас решил поделиться некоторыми своими соображениями о тех процессах, которые идут в разведывательных компаниях?

Российский бизнес оказался в исключительно трудной ситуации. Используя затасканный советский слоган, теперь нужно работать по-новому, более интенсивно, более грамотно. Принцип «мы строили бизнес 20 лет, все было в порядке – справимся и теперь ничего не меняя», увы, уже не сработает.

Это утверждение справедливо не только для компаний из реального сектора экономики – в интеллектуальных услугах (в частности, в разведке) тоже идет серьезная перестройка и поиск новых форм сотрудничества, в частности, с клиентами из России. Насколько разведывательные компании справятся найти общий язык с российским бизнесом, особенно учитывая достаточно плачевное состояние частной разведки в России, - большой и больной вопрос. Тем не менее, некоторые робкие надежды на успех есть, а в современных условиях это уже немало.

[1] Возможность/вероятность/шанс на китайском 机会 («может случиться», как возможный вариант перевода), а кризис – 一场危机(в буквальном смысле что-то вроде «есть возможность опасности»). Как оказывается, известный китаист Джон Кеннеди, который по совместительству был американским президентом, несколько раз «ввернул» в свои мотивирующие речи рассказ про китайский иероглиф 机, но в тонкости языка решил не вникать. В конце концов, ну правда, сколько тех людей, которые говорят на китайском? Всего-то каждый четвертый.