Роковая старушка с томным взором подготовила анальный сюрприз
⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Роковая старушка с томным взором подготовила анальный сюрприз
Молодой девушке пришлось вылизать киску госпоже, после смачного кунилингуса рабыне нассали в рот сильным напором мочи Телочке пришлось лизать пизду госпожи, а потом ей нассали в рот 720.
Перед началом просмотра рекомендуем поставить видео на паузу (5-20 сек, быстрая буферизация), чтобы бы потом без глюков и тормозов максимально комфортно смотреть онлайн Госпожа заставила лизать свою пизду порно видео в 720 на мобильном телефоне Android, Iphone или ПК. Если вы хотите скачать видео Телочке пришлось лизать пизду госпожи, а потом ей нассали в рот в качестве 720, нажмите кнопку "Загрузить".
0
Проголосовало: 2
Смотрели: 3592 раз
Смотреть онлайн порно видео в HD, если Вам нет 18 лет пожалуйста покинте сайт.
DMCA | Контакты
2021 © Все права защищены.
Харитонов Михаил Юрьевич: другие произведения.
Искреннейший ваш друг и доброжелатель добрый сказочник Михаил Харитонов
2013 год. 21 декабря. Российская Федерация. Иркутская область. Ночь. Депутат Государственной Думы шестого созыва Викентий Виленович Парха чик маялся животом - последний раз в жизни. Если бы он о том догадывался, то, небось, не беспокоился б из-за пустяков. Однако роковая догадка его не посетила. Поэтому он сердился. И даже - роптал. Более всего Викентий Виленович был возмущён тем, что ему не создали условий. Нет, он не ждал японской сантехники и подогретой сидушки. Но хотя бы обычный унитаз, рулон бумаги, крючок для одежды и приватность отдельной кабинки! Вместо этого он был вынужден, приспустив полосатые бриони, раскорячиваться над суровым бетонным выемом в полу. Рядом был такой же выем, и ещё такой же, и ещё: сортир был серьёзным военным сооружением на двадцать четыре очка. Когда-то в нём оправлялось целое отделение. А может, взвод. Викентий Виленович, несмотря на многолетнее членство в думской оборонной комиссии, смутно понимал разницу между отделением и взводом. В армии он не служил, в чём не любил признаваться. Зато он стрелял из станкового пулемёта, катался на Т-84У [2] , украшенном партийной символикой - два раза, - а также снимался в предвыборном клипе Владимира Вольфовича Жириновского 'Слава Русскому оружию!' в костюме маркитантки. Депутат злился ещё и потому, что внезапно случившийся понос внёс коррективы в его текущие планы. Он собирался перекинуться парой слов с Крыпатченко до того, как все сели за стол. За стол он, впрочем, тоже собирался: ему хотелось выпить и закусить. То есть хорошо выпить, плотненько закусить и ещё выпить. Он уже даже и начал: хряпнул из фляжечки. Это было необходимо хотя бы потому, что опускаться в лифте на три километра вниз ему до сих пор не приходилось. Такое событие следовало отметить: оно пополняло коллекцию нестандартных жизненных ситуаций, в которые Викентий Виленович попадал регулярно. Ему случалось заходить в синагогу в арафатке, закусывать кумыс швейцарским горьким шоколадом, писать лирические стихи в газету 'Анархия!', членствовать в Счётной комиссии на втором съезде Социал-кальвинистской партии, выступать на митинге в защиту сексуальных меньшинств - в смокинге, с накладной силиконовой попой, - и далее по всем кочкам, пока не удалось осесть в ЛДПР, этом последнем прибежище оригиналов. В партии его любили за понятливость, жизнелюбство, ну и за весёлую фамилию. Она как-то по-особенному оттеняла - а местами и подсвечивала - кругленькую, румяненькую мордку её обладателя. Это чрезвычайно развлекало Лидера. Кое-как завершив начатое, Пархачик подтерся предусмотрительно прихваченной со стола салфеткой, убрал нехороший след с ванлааковской рубашки, накинул пиджак и вернулся в зал. Там шумел-гремел позор московский - поздний банкет. Ну, относительно поздний. На поверхности было что-то вроде четырёх утра: мрак, собачий чёрный холод и кривые ёлки в снегу. По Москве - где-то одиннадцать, самый разгар пятничного оттопыра. По своему внутреннему состоянию Викентий Виленович дал бы полночь. Какое время тикало здесь, под землёй, на спецобъекте, построенном в семидесятые на случай всеобщего ядрён-батона - затруднился бы определить и сам Владимир Вольфович, всегда имеющий мнение по любому вопросу жизни и смерти. Помещение, где пили москвичи, пугало размерами. Это был огромный бетонный короб с гулким эхом. Подпотолочные лампы - каждая величиной с корыто - освещали ободранные стены и накрытый стол, смотрящийся в этих интерьерах несколько инопланетно. Когда-то зал был полон секретного оборудования. Теперь от былого великолепия остались только железные лестницы, ведущие к люкам, высоченные сварные стойки с характерными дырками, - при виде их в памяти депутата шевелилось невесть как застрявшее в ней слово 'крепёж', - да ещё огромная карта Земли, насмерть вмурованная в стену: два выпуклых полушария, напоминающие гигантскую жопу. Прямо под ней, во главе стола, восседал, крепя спину и расправив погононосные плечики, генерал РВСН Фирьяз Давлетбаевич Давлетбаев. Как и большинство генералов, Викентием Виленовичем когда-либо виденных, Давлетбаев был росточком метр шестьдесят восемь с каблуками. Лицо у него было военно-восточного типа - вместо влажного вымени, типичного для славян, дослужившихся до большой звезды, у Фирьяза Давлетбаевича на плечах росла сухая твёрдая башка, бритая под барабан. Щёки и подбородок генерала были выскоблены до какого-то неприличия, как лобок порномодели. Конские глаза его блестели бессмысленно и беспощадно. Генерал депутату не то чтобы не нравился, но вызывал беспокойство. Во-первых, он напоминал ему тестя, восточного человека. В делах тесть был архиполезен, однако неприятен в быту - в частности, излишним вниманием к запутанной личной жизни зятька. Во-вторых, депутат знал, что генерал Давлетбаев известен не только хозяйственно-снабженческой жиловатостью, но и причудливо-вздорным нравом, а в войсках имеет устойчивую репутацию ебанутого. Впрочем, российская армия вообще богата на мундирных ебанько, этого добра Виленович уже насмотрелся, заседая с такими во всяких смешанных комитетах и особых совещаниях. Иногда он задумывался, что же будет, если этим утыркам и в самом деле придётся воевать по-настоящему. Однажды он поделился своими сомненьями с Лидером. Тот подумал секунды две и ответил: 'А ничего, сперва положат половину армии, потом придут в себя и вспомнят, чему их в Академии учили'. Владимир Вольфович, когда не выступал перед публикой, обычно говорил умные и верные вещи. Тем не менее Пархачик с ним внутренне не согласился. По его ощущениям, чтобы прийти в себя, генералам придётся сначала извести процентов семьдесят личного состава. Банкет имел место по случаю подписания протокола приёмки. Противоатомное убежище сдавали на консервацию, предварительно списав и актировав всё, что вообще можно было актировать и списать. К огорчению генерала Давлетбаева, кое-чем всё-таки пришлось поступиться, в основном из-за косности компетентных инстанций, а также из-за конструктивной недостаточности грузовых лифтов. Тем не менее вывезенного на поверхность добра хватало в общей сложности на несколько скромных шале на Лазурке. О чём депутат, разумеется, знал. Как и о том, сколько получил - и для передачи, и себе на карман - председатель комиссии Крыпатченко, подписавший Давлетбаеву нужные бумаги. Сам Викентий Виленович был по этой части обойдён, но в рамках приличия. Денег ему, как человеку без права подписи, никаких не полагалось, зато уважуха, накрытая поляна и последующий досуг подразумевались. Чем он и намеревался воспользоваться и ни в коем случае ни в чём себе не отказать. Отказывать себе в чём бы то ни было Кеша - так звал его Лидер в добрую минуту - считал безнравственным. Банкет тем временем пережил первую волну тостов и тихо стагнировал в ожидании второй. Люди разбились на кружочки и базарили - не то чтобы по делу, а где-то около, принюхиваясь и прихрюкиваясь к разным темам, а то и просто так. Благообразный седобородый дед в недорогом, но хорошо сидящем костюме внимательно слушал моложавого майора, который, горячась и разбрасываясь руками, рассказывал, насколько под Ямантау было круче. Долговязый пиджак, слегка заикаясь, спорил с низеньким подполом в лопающемся на пузе мундире о тактико-технических характеристиках танка 'Абрамс', причём подпол всё время повышал голос. Пьяненькая тётенька, лет десять назад очень даже ябвдульная, а теперь всего лишь условноебабельная, страдала от мужского невнимания и показывала зачулкованную ножку - на вид тёплую, но с просвечивающим синяком под коленкой, что наводило на мысль о какой-то драме. Рыжий прапор, неведомо как проникший на барский пир, споренько накидывался водочкой, время от времени набивая рот селёдкой с луком. Пил прапор быстро и умело. Викентий Виленович аж залюбовался такой целенаправленной и успешной работой над собой. Пархачик присел на прежнее место, как раз возле прапора. Подтянул чистенькую тарелочку, странным образом выжившую на этом столе. Нагрузил холодными баклажанчиками, опробовал. Баклажанчики хорошо, правильно улеглись в желудок, тот и не буркнул. За это депутат вознаградил себя кстати подвернувшимся коньячком. Коньячок пошёл чуть жёстче, чем хотелось бы, однако кишок не разбередил. Депутат закрепил успех тарталеткой с козьим сыром. - Пр-рстите, а вы м-москвич? - поделился рыжий прапор внезапной догадкой. Водочка в нём согрелась до кондиции и требовала слова. Депутат прикинул перспективы. Разговаривать с водкой в чужом желудке ему приходилось регулярно, и всё, что она может сказать, он в общем-то знал. Рыжий, при взятом темпе, должен был бы минут через несколько начать бороздить мордой просторы стола - или уж впасть в амбицию, а то и полезть в драку. Однако покидать с трудом завоёванное место за столом не хотелось. Пархачик решил пообщаться, а там посмотреть по обстановке. - Да какой москвич! С Подоляк мы, это село такое, Подоляки, мало кто знает, - вздохнул он специальным образом, как бы открывая провинциальному быдлу перспективу для сопереживания. - Депутат от области. В Москве бываю временно. Не могу в этом городе жить, кошмар какой-то, - закончил он фразой, на которую провинциальное быдло обычно велось. Прапор не повёлся. Зато государственное словцо его зацепило. - Депутат... - по-собачьи наклонил он голову. - Депутат. Чего же ты депутат... Не по-хорошему задумчивая интонация прапора и тыканье не обещали конструктива. Пархачик решил отделаться парой фраз и всё-таки уйти. - Я депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, фракция Либерально-демократической партии России, - он по опыту знал, что эта фраза озадачивает и сбивает с толку. - Депутат, значит. Вот вы там депутаты. В Москве. Законы для нас принимаете, - уже откровенно накручивал себя прапор. - Мы находимся в оппозиции, наши законодательные инициативы торпедируются партией власти, хотя мы внесли в думские комитеты только за этот год около тридцати радикальных предложений... - у депутата включилась пластинка. Прапор скроил казённую рожу. - С государством боремся? На какие шиши боремся? На госдеповские? Викентий Виленович почувствовал себя увереннее: такие заходы он давным-давно научился отбивать из любой позиции. - На зарплату, - избрал он самый простой и беспроигрышный ход. - Мне хватает, в Думе буфет дешёвый. - Буфет дешёвый... Да чего буфет... Я спросить хочу. Простому человеку ответь, депутат. Ну почему у нас всё вот так? Ты мне скажи. Почему у нас всё вот так вот, а? Депутат понял, что прапора всё-таки перекособачило. Общаться дальше было бы глупо, а то и опасно. - Простите, я забыл одну вещь, - быстро сказал он. И тут же вспомнил, что и в самом деле забыл одну вещь. А именно - спешно убегая в сортир, оставил свой ноут на подзарядке без присмотра. Ноут у депутата был уникальный. Не какой-нибудь там попсовый мак-эйр, с которыми половина Думы ходит, а подарочный, минобороновский, в чёрной резине снаружи и с неубиваемым железом внутри. Подаривший ноут товарищ особенно подчёркивал, что помимо жёсткого диска, который ломается и размагничивается, в ноуте стоит восемь терабайт какого-то эс-эс-ди, в котором движущихся частей меньше, чем в кирпиче, а инфа может храниться практически вечно. Последнее обстоятельство Викентий Виленович неизменно вспоминал, закачивая на ноут очередную коллекцию прелестных голышечек... К сожалению, эксклюзивная игрушка довольно быстро разряжалась, так что приходилось всё время её подкармливать при каждом удобном случае. Вот и сейчас он его где-то пристроил, вот только где? - Ноут я забыл, - закончил он, выбираясь из-за стола. - Ты на мой вопрос ответить забыл, д-депутат, - начал было рыжий плохим голосом, придвигаясь и набычиваясь. Однако депутат ловко вильнул чреслами, выскользнул - и уткнулся в подреберье долговязого, который втирал про 'Абрамс'. - А вот и здрассьте, - долговязый тоже был датый, но умело датый, понимающий, как себя держать подшофе, скорее всего - много и профессионально киряющий в разномастном обществе и знающий себя под всяким градусом и углом. - Всё в порядке? - уточнил он, показывая глазами на рыжего. - Вы мой ноутбук не видели? - депутат тем временем полностью покинул сферу внимания прапора, и тот притих. - Чёрный такой, резиновый? Я его на зарядку поставил, забыл куда. - Ноутбук? Чёрный резинновый? Там, - долговязый мотнул головой в неизвестном направлении. - Там - это где? - уточнил депутат. - Вы его в залле под плитой, у щитка, поставвили, - пояснил долговязый. Депутат заметил, что долговязый не то чтобы заикается, а как бы удваивает некоторые согласные - на итальянский, что ли, манер. Было в этом что-то неестественное. Как и само лицо долговязого - не славянское, но и не восточное: такое лицо могло бы быть у немолодого араба, если б его как следует потереть ластиком и убрать цвет, а заодно пригладить всё торчащее и выпирающее. 'Такие в разведке нужны', - подумал было депутат. Потом вспомнил, чем на самом деле занимается российская разведка, и сморщился, как от кислого. Долговязый это истолковал по-своему: чуть наклонился, мягко тронул вспотевшую кисть государственного человека сухими пальцами. - Не беспокойтесь. Ничего с вашим чемоданчиком не буддет. Викентию Виленовичу и в самом деле стало спокойнее: он вспомнил. Ноут он поставил кормиться у электрического щитка в помещеньице со свинцовым потолком, тяжёлым даже на вид. Помещеньице считалось наиболее защищённой частью комплекса и было рассчитано на полную изоляцию в случае чего. Впрочем, эта сторона дела волновала депутата в последнюю очередь. Важно было, что зал был рядышком, через две двери, так что можно было не бежать сломя голову за своим имуществом прямо сейчас - и потом не знать, куда его деть. А спокойно посидеть, уговорить фуфырик-другой. И подхватиться уже при сборах. - Тост! Тост! - закричал кто-то жестяным военным голосом и застучал ложкой по стакану, пробивая звоном жужуканье и гундёж. - У Фирьяза Давлетбаевича! Созрел! Тост! - Началось наше всё, - долговязый сыграл голосом трезвость и оттого в самом деле протрезвел секунд на двадцать. - Теперь придётся слушать. Давайте-ка сюда к нам, тут яйца с икрой. Хотя икра - те же яйца, только рыбьи, - философически заключил он, достигнув верхней границы абстрактного мышления, доступной российскому военному. Викентий Виленович решил на старое место не возвращаться: рыжего прапора наконец накрыло. Он сидел в характерной позе, свесив голову на грудь, и уже готов был с грохотом пасть. Поэтому Кеша благосклонно кивнул и уселся на чей-то стул. Перед лицом оказалась чужая тарелка, измазанная едой, и захватанный пальцами стопарик. Депутат покрутил башкой и увидел высокий стакан для газировки, а рядом - графинчик с беленькой. Стакан и графинчик смотрели друг на друга недоверчиво, понимая, что не созданы друг для друга. Пархачик, однако, решил иначе: другой посуды чистой не было, а водки внезапно захотелось. - Таарищи! - гавкнул генерал Давлетбаев, обрушив из-под потолка на головы гостей рассыпчатое эхо. - Один раз... гризантальна с растягом по моей команде... - он вдохнул, берясь за стопарик, нóлитый старым манером, всклянь, - за успешное окончание нашего Отечества три-четыре - у-ра! Тост показался депутату не вполне удавшимся, хотя он понимал, что генерал имел в виду что-нибудь вроде окончания службы, или задания, или дежурств - чем они тут занимались и как это называется, он не знал и не хотел. Видимо, остальные тоже поняли генерала в хорошем смысле, поскольку шумно встали и относительно дружно прокричали 'у-ра', с требуемым горизонтальным растягом. После чего лихо хлопнули и принялись рассаживаться обратно, скребя ножками стульев по бетонному полу. Пьяненькая тётенька дрожащими руками налила сама себе крымского шампанского и выпила отдельно. Генерал не остановился. Он не собирался останавливаться на достигнутом. Судя по мыльному блеску глаз, он вообще не собирался останавливаться. - Таарищи, внимание! - эхо снова запрыгало по залу. - Хочу сказать очень важные слова. Мы все... отдавая единый воинский долг... служили Родине, как отцы служили дедам... - заклекотал Фирьяз Давлетбаевич, делая в речи специальные военные паузы. Депутату казалось, что куски фраз вылазят у генерала изо рта, как пузыри, надуваются вокруг губ и потом с брызгами лопаются: бляп, бляп. - Чётко исполняя свои воинские обязанности до последнего приказа о расформировании... мы не посрамили своим ратным трудом родные просторы и славу наших предков, военно-космических сил, ныне ракетных войск стратегического назначения... Прапор наконец пал: классически, мордой в стол, с последующим оседанием тушки вниз под скатерть. Такого падения Пархачик не видывал с прошлого тысячелетия. Он мысленно зааплодировал, и тут же закружилась голова, закололо в груди и подступило явственное ощущение чего-то нехорошего. Депутат тряхнул головой и наваждение пропало. - Нашу вечную память падшим и ушедшим в запо... кх, в запас, - генерал звонко кашлянул, подравнивая речь. - И безоговорочную преданность Президентом Российской Федерации Владимиром Владимировичем Путиным, самым чутким к нуждам армии человеком... и величие нашей многострада... - тут генерал запнулся ощутимее, - многонациональной Родины-Матери... с честью носящей высокое звание Российской Федерации! Гризантальна с растягом троекратно, таарищи - у-ра! - У-ра! У-ра! - закричали подчинённые. Генерал наконец прикрыл поддувало и взялся за стопку. Все нестройно зашумели. Зашуршало стекло, зацокали вилки о тарелки: люди торопились выпить и закусить. - Это ещё не самое-самое, - предупредил долговязый и дёрнул уголком рта, что можно было принять и за кривую ухмылку, и за нервный тик. - Он сейчас стихи читать буддет. - Главное, чтоб не пел, - в тон ответил депутат, морщась: выпитое и съеденное, вроде бы хорошо улёгшееся в животе, вдруг как-то ощутимо покосилось. Дристать на бис не хотелось, да и отходить от стола во время тоста было бы некрасиво. Пархачик немножечко послушал себя и решил, что как-нибудь перетерпит. - А теперь хочу прочесть! К нашему столу! - порадовал Фирьяз Абдурахманович и, не дожидаясь внимания, начал: - Таарищи родные дорогие, мы что-то важное свершаем в этот час... и можно так сказать, что все стихии сегодня поздравляют нас! - Поздравляют как бы нас, - исправил размер долговязый. - И можно так сказать, - повторил депутат за полковником, выпрастывая из кармана пузырёк с таблетками от желудка и пытаясь отщёлкнуть крышечку. - Минералочки тут есть? Долговязый окатил стол быстрым оценивающим взглядом, выцепил 'Святой источник' без газа и молча набулькал в фужер. Депутат вытряс на ладонь две таблетки, съел и быстренько запил водичкой. - Давай с таким прекрасным настроеньем... огромного спокойствия, труда! - стихи генерал Давлетбаев явно сочинял сам. - И пусть над нами с наслажденьем горит звезда родная, и она... нам путь укажет всем и таким образом в вечность мы войдем! - слова 'таким образом' генерал как бы промотал голосом на удвоенной скорости,
Мужик вылизал письку любовнице и подставил член для минета
Натуральное тело актрисы Дарьи Трегубовой (эротика)
В гостинице сисястая мамка помогает азиатке отсасывать ее мужу