Рой - 29

К тому времени, когда я, наконец, собрал достаточно большие штурмовые силы, чтобы снова пойти на Макроса, Бразилия была практически поглощена. Ребята из Пентагона преследовали меня днем и ночью, а генерал Керр возглавлял усилия, чтобы заставить меня развернуть войска. Но я хотел иметь силы, с которыми нельзя было бы легко справиться. Я хотел иметь силы, которые не просто замедлят или остановят Макросов. Я хотел иметь силы, которые могли бы шокировать их и отбросить назад.

К этому времени у меня было несколько хороших офицеров, которые меня поддерживали. Среди них был майор Радович. Он быстро продвигался вперед с того первого дня. Он очень помог мне в организации и обучении новой волны новобранцев. Сержанта Уилсона повысили до лейтенанта. В его обязанности входило выполнение трюков, подобных тому, что я проделал в первый день. Он жаловался только на то, что в последнее время у него не хватало деревьев, которые можно было бы свалить.

После разговора с Кроу я сменил свое звание на полковника. Это было недостаточно высокое звание, чтобы командовать таким количеством людей, но мне нравилось, как оно звучит, и я не хотел брать звание генерала. Мне казалось, что я еще не заслужил его.

Когда я сообщил генералу Керру о своей готовности, численность моей морской пехоты составляла почти шесть тысяч человек. Мы немедленно приступили к выполнению наших планов вторжения. Мы уже давно считали, что лучшей стратегией будет штурм южного берега Рио-де-ла-Плата, устьевого залива, вдоль которого когда-то располагался Буэнос-Айрес.

Сначала мы планировали захватить руины города. Помимо того, что это место можно было оборонять, оно находилось всего в тридцати милях от одного из куполов Макро. После первого вторжения к нам присоединятся еще десять тысяч традиционно вооруженных морских пехотинцев, если нас не вышибут с пляжа в первый же день. Генералам пришла в голову идея ударить по ним в тылу. Очень далеко. Таким образом, само расстояние от линии фронта станет проблемой для врага. Макросам пришлось бы развернуться и пройти тысячу миль, чтобы встретиться с нами. Никто не знал, будут ли они беспокоиться.

Они продвигались очень быстро. Чтобы сделать это, любая нормальная сила должна растягивать свои силы и линии снабжения все больше и больше и, следовательно, защищать свой тыл с меньшими силами. Мы не были уверены в их способности противостоять контратаке, но удар в тыл континента казался нам наилучшей возможностью. Если окажется, что они действительно расширялись слишком быстро, без осторожности - что ж, это давало нам шанс.

Нашей первоочередной задачей было уничтожить то, что находилось под белыми куполами. Мерцающие купола, как мы поняли, были большими, постоянно развернутыми щитами. Они стояли, как сияющие волдыри, на нашей светлой Земле. Макросы разместили их все в южном регионе, и ни один не сдвинулся с места с момента их первого появления в первые дни вторжения. Из них периодически выходили новые боевые машины макросов. От каждого купола к различным месторождениям полезных ископаемых тянулась линия более мелких блуждающих машин. Эти меньшие машины мы называли рабочими - такое название придумали ребята со спутника.

Эти рабочие вырывали балки из разрушенных зданий, таскали разбитые автомобили и велосипеды, а иногда и сырую руду из открытых шахт. Они несли наши металлы и другое сырье обратно в купола. Мы не знали, что именно происходит под куполами, но решили, что там должны работать какие-то фабрики или заводы. Что-то должно было делать этих новых роботов. Хорошей новостью было то, что их было всего восемь. Плохая новость заключалась в том, что они были очень хорошо защищены. Мы знали это после первых дней вторжения, когда мы потеряли несколько кораблей Нано, пытаясь атаковать их.

Генерал Керр провел для меня последний инструктаж, когда я садился в "Аламо", поднимая в воздух десантную капсулу с целой ротой моих собственных войск внутри. Теперь мы не просто запихивали их в грузовые контейнеры, а упаковывали в десантные капсулы. Эти капсулы представляли собой складные многоугольники из стали, оснащенные броней толщиной в дюйм, иллюминаторами и аварийными люками. Конструкцию разработало НАТО. Мне они все еще казались смертельными ловушками, но мне удалось прокатиться внутри корабля на первом этапе путешествия.

"Генерал, я думаю, что у меня есть план", - сказал я.

"Давайте пройдемся по одному пункту, - сказал он, - эти ваши нестабильные реакторы....".

"Да, сэр?" сказал я, прикидываясь дурачком. Мы выяснили, что реакторы очень легко перегрузить и взорвать. Я понял, что он говорил именно об этом. Я знал, что ему это не нравится, но я встроил коды для самоуничтожения каждого человека по его собственной инициативе. Введя серию цифр, он мог настроить свой пакет на взрыв. Полученный взрыв не был атомным, но он был бы очень эффективным. Каждый человек в моей армии мог высвободить около килотонны энергии. Генерал настаивал на том, чтобы офицеры имели возможность управления, и пока они не установят их в активное состояние, ни один боец не сможет решить покончить со всем этим и уничтожить половину своего батальона. Я согласился на эту деталь дизайна неохотно. Я доверял своим людям.

"Вы знаете, о чем я говорю", - сказал Керр. "Я не хочу, чтобы ваши офицеры включали уничтожение, пока вы не сможете нанести реальный ущерб врагу, а не только нашим людям".

"Мы не идиоты, сэр", - сказал я, - "и у нас есть шесть бригад крылатых ракет с ядерными боеголовками в каждом подразделении, если до этого дойдет".

"Конечно, вы не идиоты", - огрызнулся Керр. По его голосу было видно, что он старается не разозлиться - и ему это не удается. "Мне нужны ваши гарантии, что вы прибережете такую тактику для чего-то важного".

"Я заверяю вас, что мы сделаем все возможное, чтобы уничтожить каждую из этих чертовых машин, генерал. Это единственное обещание, которое я могу вам дать".

Он молчал около семи секунд.

"Ладно", - сказал он, наконец, сдавшись. "Это твое шоу, Риггс. Но не облажайся на этот раз".

"Я и не собираюсь. Риггс конец связи".

Я отключил связь, прежде чем он успел сказать что-то еще. Я бросил наушники. Они с грохотом упали на компьютерный стол. Они скользили по скользкой поверхности и ударялись о настил за ним. Я не беспокоился о том, что они сломаются. Они выдержат. Они были армейскими и очень прочными.

Я вздохнул. Керр имел в виду "не облажайся снова". Это означало, что он считал, что в прошлый раз, когда я приехал сюда, я отлично поработал с этой сволочью. Тогда я не был командиром, но я все равно нес вину в умах парней из Пентагона. Я бы и дальше продолжал рассуждать об этом, но, к счастью, времени не было.

"Расчетное время прибытия: две минуты", - сообщил корабль. Аламо" был на последнем подходе. Я собрал свое снаряжение и стоял, покачиваясь, глядя на переднюю стену, по которой снова в изобилии ползали разноцветные металлические жуки. К счастью, все эти жуки были нанокораблями на нашей стороне.

"Поразить все вражеские цели при обнаружении", - приказал я.

"Оружие активировано".

Обычно, когда мы приближались к Макросу на своих кораблях, мы давали им строгий приказ не стрелять по врагу, кроме как в целях самообороны. Мы не хотели бессмысленно терять корабли. По опыту мы знали, что противовоздушная оборона наземных сил Макроса превосходит противоземные возможности наших нанокораблей. Но на этот раз у нас был ценный груз войск, который нужно было защищать. Если макросы сделают несколько выстрелов по моему кораблю, это будет лучше, чем если они разнесут сотню беспомощных пехотинцев в десантной капсуле, которая болталась под кораблем. Аламо был прочнее десантных капсул и мог восстановить себя после любого, кроме прямого попадания в двигатели.

Я решил высадиться с первой волной. Таким образом, я мог воочию убедиться, следует ли направить остальные войска, или вместо этого мы должны планировать спасательные операции для выживших. В операции участвовали двести нанокораблей. Они перебрасывали войска с флотилии морских кораблей примерно в семидесяти милях от берега, прямо над горизонтом. На таком расстоянии кривизна Земли не позволяла лазерному оружию поразить морские корабли. Каждый нанокорабль нес десантную капсулу с сотней морских пехотинцев, и мы могли высадиться в точке высадки тремя волнами и полностью развернуть шесть тысяч человек примерно через час.

Мы решили высадиться посреди разрушенных зданий Буэнос-Айреса. Укрытие было лучше, а с летающими транспортами нам не нужно было прижиматься спиной к морю. Согласно некоторым сухим прогонам, проведенным в других точках, у них было не так много автоматизированных средств защиты для отражения такого рода атак. Им пришлось бы послать навстречу нам свои сухопутные войска, что должно было немедленно остановить их продвижение на севере. Мы очень надеялись, что они не удивят нас чем-то непредвиденным в первые часы.

"Посадочная капсула развернута", - сообщил корабль.

Я тяжело вошел в грузовой отсек. Внизу находилась посадочная капсула, похожая на восьмиугольную стальную скороварку. Черная рука корабля змеилась обратно ко мне. Я видел, как люди выходили из всех четырех выходов в полном составе. Оборонительного огня пока не было, но как только они оказались на засыпанных обломками улицах, все побежали в укрытие, ожидая худшего. Сотня муравьев в серебряных костюмах текла во всех направлениях. Я стиснул зубы. Настала моя очередь выходить на сцену.

Аламо, отведи меня к группе вокруг лейтенанта Уилсона.

Большое черное щупальце обхватило меня за талию, и меньше чем через секунду я снова оказался под открытым небом. Я пожалел, что не поцеловал Сандру еще раз, пока летел вниз к земле в гигантской инопланетной руке. Я оставил ее на Андросе. Здесь для нее не было места. Она все еще была только плотью и кровью. Мы обсуждали идею сделать ей инъекции, но решили отказаться. Она была молода и хотела когда-нибудь иметь детей. Никто не знал, как наниты повлияют на вероятность нормальных родов в последующей жизни. Мы знали, что они влияют на структуру клеток и редактируют ДНК. Как далеко это зашло? Какие побочные эффекты могут быть? Возможно, она уже была генетически повреждена после первой попытки восстановления. Никто из нас не видел смысла рисковать.

Как только я снова встал на ноги, мне стало немного лучше. Все говорили что-то вроде: "Рад, что вы смогли спуститься, сэр! Я проигнорировал их и достал свой бинокль.

"Макросов не видно?" спросил я.

"Нет, сэр, город в нашем распоряжении".

"Ну, пока не планируйте ужин", - сказал я и помахал рукой Уилсону. "Давайте продвинемся вглубь города, займем лучшие позиции и окопаемся. Второй волне может понадобиться прикрывающий огонь".

Они не били по нам почти два часа. К тому времени вторая волна была сброшена, мы заняли позиции по всем городским руинам, надвигалась третья волна, но "Макросы" их опередили.

Ракеты не кричали, когда падали, но они грохотали, всего лишь на секунду, перед тем как взорваться. К счастью, они не были оснащены ядерными боеголовками. Мы боялись, что они будут, с самого начала. Но до сих пор враг не использовал ядерные бомбы, кроме тех, что были выпущены с большого корабля вторжения, когда они только высадились. Может быть, у них не было ядерных бомб. Может быть, они еще не видели необходимости их использовать.

Наши единственные противовоздушные системы состояли из самих нано-кораблей. Но они должны были вернуться с третьей волной войск только через семь минут.

Шквал ракет "Макро" длился всего девяносто секунд, но это были суровые полторы минуты. За это короткое время в нас попало около сотни ракет. Они были выпущены со всего континента, как нам потом рассказали ребята, наблюдавшие со спутника, в основном с самих куполов. Все они были выпущены в разное время, но тщательно синхронизированы, чтобы прибыть сюда и обрушить на нас один мощный шквал. Все, что мы могли делать, это ползать под бетонными блоками, спускаться в канализацию и под сгоревшими остовами машин.

Когда прилетели ракеты, они не врезались в землю и не образовывали воронки. Вместо этого они проносились над головой в виде воздушных взрывов, разлетаясь на сотни раскаленных металлических осколков. Наши костюмы, сделанные из кевлара и покрытые свинцом, поглощали некоторые из этих осколков, но не все. Почти у каждого было несколько кровавых дыр. Люди ползали по земле, оставляя за собой кровавые следы, словно уколотые змеи.

Я был ранен в четыре точки. Хуже всего было ранение в шею. Пуля вошла под небольшим углом под мой капюшон и застряла у основания позвоночника. Он горел там, сжигая плоть вокруг себя. Наниты в моей системе быстро прилетели к поврежденным местам моего тела. Я чувствовал их, зуд и жжение в ранах. Кровотечение остановилось быстрее, чем обычно, и уже через две минуты из проколов только сочилась кровь. Через четыре минуты мои раны полностью перестали кровоточить. Через полчаса осколки начали местами высовываться из моей кожи, словно металлические ростки фасоли, пробивающиеся из земли. Осколки медленно извивались, пока наниты выталкивали их из моей плоти.

После того, как первоначальный шквал закончился, наступило несколько минут относительного спокойствия. Все бросились реорганизовываться и осматриваться.

"Две трети наших сил высадились, сэр", - сказал майор Радович, найдя меня, - "но если они собираются обстреливать нас подобными ракетами с регулярностью, мы не можем вызвать войска поддержки".

Я сразу же согласился. Я передал приказ транспортам задержаться после третьей волны моих зараженных нанитами пехотинцев. Вводить регулярные войска было просто небезопасно.

Именно старший сержант Квон подал сигнал тревоги, когда началась вторая стадия вражеской контратаки. "Три машины, сэр!" - проревел он своим глубоким, басовитым голосом. Он указал на запад, затем на север. "И четвертая!"

Макросы входили в разрушенный город со всех сторон. Семь из них прибыли в ближайшие несколько минут. Я подумал, что они, должно быть, неуклонно бежали к этому месту с того момента, как обнаружили нашу готовящуюся атаку.

В каком-то странном смысле это было облегчением. Это была та ситуация, к которой мы готовились и которую планировали. С осколочными разрывами пехоте было трудно справиться, но эти машины были врагом, которого мы пришли уничтожить.

Люди разделились на роты, заняв укрытые позиции. Мы окопались там, где могли. Мы ждали, когда враг бросится на нас, и я, например, боялся, что они отойдут и будут обстреливать нас бесконечными волнами взрывающихся ракет.

Но они не так уж сильно отличались от людей - по крайней мере, их военное мышление. Они явно считали нас теми же людьми, с которыми им приходилось сталкиваться в предыдущих битвах. Они сражались и убивали таких, как мы, уже несколько недель. Вероятно, у них уже был отработан алгоритм подобных сражений, когда они встречали скопление человеческих войск. Обстрелять нас ракетами, а затем ввести машины для зачистки.

Они проскочили и прогрохотали прямо над нами и принялись за работу со своими шестнадцатью брюшными турелями, поливая огнем все сразу.

Погибло много людей, особенно в первые минуты атаки. На них наступали, их раздавливали тысячи тонн металла, обрушиваясь единой шипообразной ступней. Их захлестывали и сжигали заживо вспыхивающие выбросы энергии из объединенных брюшных турелей. Никто, даже человек, накачанный нанитами, не мог выдержать более чем легкое попадание этих свирепых противопехотных орудий.

Но мои люди не убежали. Они развернули свои защитные очки и иллюминаторы. Они полыхнули струями света. Один человек, стреляя по одной турели менее чем за полную сконцентрированную секунду, мог превратить ее в расплавленный, горящий шлак. Оказавшись внутри индивидуальных щитов "Макросов", машины, столкнувшись со взводом или даже полноценным организованным отрядом, вскоре оказывались беззащитными. Их реакция всегда была одинаковой. Они начинали топтать людей до смерти.

Но мои морпехи не были медлительными людьми. Они уклонялись от грохочущих ног. Они перекатывались, ныряли и продолжали стрелять по бронированному брюху, массивным металлическим ногам, шарообразным шарнирам. Металл плавился, как воск. Люди гибли, но машины быстро выходили из строя.

Макросы пытались бежать, но всегда было слишком поздно. Мои солдаты бросились за ними в погоню, скача и улюлюкая, как охотники по кровавому следу смертельно раненного доисторического зверя. Каждый шаг уносил нас вдвое дальше и быстрее, чем может бежать обычный человек, даже с нашим тяжелым грузом. Машины не могли от нас убежать. Мы получали огромное удовольствие, сжигая ноги из-под машин и разделывая их. Смертельные муки заканчивались концентрированным огнем по участку, который, как мы полагали, прикрывал центральный процессор. Как только мы проникали в эту зону тяжелобронированных пластин на любой машине, прожигая путь к схемам и вращающимся шестеренкам внутри, "Макро" переставал работать.

Семь гигантских машин погибли за пять минут. Я приказал каждому капитану доложить о наших потерях. Мы все еще были эффективны на девяносто пять процентов.

Мои люди ликовали, и мы передали хорошие новости в Пентагон. Они сообщили нам, что на севере континента были выпущены новые ракеты. В течение пятнадцати минут нас ожидал еще один мощный обстрел.

Я дал себе одну минуту на размышление, пока мои люди подбирали раненых и организовывались. Я пришел к командному решению. Я подумал, не обсудить ли это с начальством дома, но времени просто не было. Мы должны были двигаться сейчас.

Я достал комм-пульт и обратился к своим людям по командному каналу. Каждый офицер слышал меня в своей гарнитуре. "Люди, мы поняли две вещи: мы можем убить Макросов, а они могут убить нас. Мы можем уничтожить их машины, но эти ракеты прижмут нас к земле, если мы останемся в концентрированной зоне. Мы должны выдвигаться или быть прижатыми. Я хочу, чтобы все роты разделились и по десять рот направились к каждому из шести ближайших куполов. Ваша задача - уничтожить все, что находится под куполом, и все машины, которые вы встретите по пути. Я лично поведу отряд к ближайшему из них. Информация, полученная в результате моего нападения, должна помочь остальным в выполнении ваших миссий. А теперь давайте выбираться из этой смертельной ловушки города и разбегаться!".

Офицеры вокруг меня стояли в ошеломленном молчании. Я не дал им времени обдумать эти новые приказы. Они никому не понравятся, в этом я был уверен. Войскам не нравилось отправляться на враждебную территорию небольшими группами. Все знали, что машины вполне могут прийти стаей и одолеть одинокую роту. Но я не собирался отсиживаться в Буэнос-Айресе, пока они не соберут достаточно машин, чтобы одолеть нас всех. Это не была традиционная война, это была война маневра и внезапности. Подкреплений в ближайшее время не предвиделось - это были мы. Сейчас инициатива была у нас, и я намеревался сохранить ее.