Рим без Рима? Конгениально, сеньор Куарон!

Ровно год назад (без одного дня) я начал вести этот Телеграм-канал. К стыду своему, вчера обнаружил, что не писал для него почти семь месяцев, предпочитая отделываться редкими и, прямо скажем, необязательными заметками. Любопытно, что столь зазорное поведение Фриволина оказалось для него не слишком убыточным: за время простоя от канала отписалась лишь пятая часть аудитории.

Вот мне и захотелось отблагодарить своих терпеливых читателей новыми наблюдениями.

Начну, как водится, с кинематографа.

По моим ощущениям, год минувший не очень-то нас и порадовал. Судя по списку оскаровских номинаций в категории «Лучший фильм», куда вошли даже такие спорные достижения, как «Черная пантера» (реж. Райан Куглер), «Черный клановец» (реж. Спайк Ли), «Звезда родилась» (реж. Брэдли Купер), «Зеленая книга» (реж. Питер Фарелли) и «Власть» (реж. Адам МакКей), едва ли мы отобьем себе ладошки аплодисментами, победи в итоге кто-то из них. Между тем вероятность такого исхода отнюдь не мала: та же «Зеленая книга» уже отхватила главный приз Гильдии продюсеров и неплохо «оттопталась» на «Золотом глобусе», получив там три приза кряду. Спору нет, картина вышла недурная, но назвать ее шедевральной не повернется язык. Чего уж говорить о крикливо-неряшливом «Черном клановце» или бесхитростном постановочном дебюте Брэдли Купера! Справедливее будет, если приз достанется «Богемской рапсодии» Брайана Сингера, хотя в свете недавних скандалов «а-ля-Кевин-Спейси» такой поворот едва ли реален. А жаль: из всех «ширпотребных» картин-претендентов фильм про Фредди и «Куинн» – самый, пожалуй, живой и достойный награды. Пусть его сколько угодно критикуют за поверхностность образов и чрезмерную почтительность к легендам рок-музыки – на деле заслуга картины заключается как раз в той легкости и стремительности, с которой создателям удалось передать атмосферу безбашенного творческого процесса и противоречивую природу таланта незабвенного Меркьюри. Ну и, конечно, спасибо за музыку и отменный кастинг!

Слава богу, не обошлось в оскаровском листе и без по-настоящему большого кино. «Фаворитка» Йоргоса Лантимоса в очередной раз доказала, что сорокапятилетний грек, давно обласканный призами различного веса и достоинства, является сегодня одним из наиболее интересных и многообещающих авторов, умеющих удивлять нас каждым своим новым произведением. Честь ему за это и хвала!

И все же самый достойный из претендентов на «Оскар» – блистательная «Рома» Альфонсо Куарона, который выступил здесь сразу в нескольких ипостасях: сценариста, режиссера, оператора и монтажера, причем по трем первым позициям отмечен – и вполне заслуженно – отдельными номинациями. Всего же их у картины целый десяток, а потому можно смело считать, что к «Золотому Венецианскому льву» лента мексиканца наверняка добавит не одну заветную статуэтку.

Непревзойденный поэтический дар Куарона практически гарантирует «Роме» и счастливую постэкранную судьбу – не только в серьезных дискуссиях о современном киноискусстве, но и в педагогических курсах по кинематографическому мастерству. За последний десяток лет трудно припомнить другой подобный пример столь же пластичного воплощения краеугольной культурной метафоры, утверждающей способность наивного человеческого сердца противостоять ударам судьбы, а заодно и грозной поступи Истории, готовой растоптать его под дробь барабанного марша (звучащего в «Роме» навязчивым лейтмотивом). Из непритязательной с виду черно-белой ретроспективы о Мехико семидесятых годов Куарон ворожит чудесное, нежно-суровое полотно, соткав его из собственной детской любви, прихотливых узоров повзрослевшей, тоскующей памяти и сокровенности тысяч деталей, воссоздающих эпоху с тщательностью эксперта-архивиста.

Саморучно вооружившись камерой (говорят, поневоле: Эммануэль Любецки, его знаменитый партнер-оператор по «Гравитации» и другим знаковым фильмам, не смог подверстать личный график под съемки), режиссер предстает перед нами певцом доселе немыслимых, а то и запретных прежде, горизонталей, в которых жизнь воплощается в неизбывной своей, тягучей и плавной, непостижимой и притягательной (!) приземленности. По этим сугубо земным изобразительным горизонталям движутся скопом все радости, беды, угрозы, минуты, молчание, взгляды, шумы. В них томится душа, стонет поддельная страсть, от страшных подземных толчков рушатся здания и собирает кровавую дань необузданная жестокость. В них бьются о стены машины и чаянья, неистово лают собаки, хохочут и ссорятся драчливые подростки, плачут брошенные жены, застывают в морщины несбывшиеся надежды и широко ухмыляется подлый, бесстыдный абсурд бытия. Однако приземленность, по Куарону, не означает ничтожности человеческого удела: наоборот, без нее не бывает небес. Символичны первые кадры, когда на наших глазах смывается с кафельного пола налипшая грязь, чтобы затем, в отражении лужи, предъявить нам внезапное небо.

Неслучайно в начале картины, а также в финале ее героиня, прихватив с собой таз с отстиранным чистым бельем, восходит неспешно на крышу, где ее поджидает, как ждет вознесения отжившей земной срок святой, бездонный небосвод.

Их свидания и есть подоплека метафоры.

Вертикаль, словно твердит нам на ушко художник, нужно – и можно – выстрадать лишь из приземленности опыта.

Едва пережив боль от появления на свет мертворожденного ребенка, Клео (так зовут героиню) спасает в шторм заигравшихся в море детей – чужих, а по сути родных, ведь, когда речь идет о спасении людей, чужих среди них не бывает…

Чтобы спасти от погибели тонущего, уметь плавать не обязательно.

Чтобы быть ближе к небу, не обязательно уметь летать. Для того и другого достаточно просто быть человеком и прочно стоять на земле. А еще – чистить ее каждый день от прилипчивой грязи и скверны.

Вот о чем фильм Куарона. А заодно и о том, что быть актером тоже не обязательно, чтобы исполнить великую честную роль (большинство из тех, кто задействован в «Роме», никогда не снимались в кино). Быть человеком – достаточно.

Может быть, потому столь полноцветна для нас черно-белая «Рома»?..