Ретротопия

Последняя книга Зигмунда Баумана (1925-2017), автора парадигмы «текучей современности», посвящена эпохе ностальгии, которую, по его мнению, сегодня переживает Запад. «Глобальная эпидемия ностальгии приняла эстафету от эпидемии безумия прогресса в гонке истории». Многочисленные утопии о светлом будущем человечества порицали его нынешнее состояние и давали силы добиваться радикальных изменений; увы, то, что получалось в результате, зачастую оказывалось гораздо хуже, чем исходный материал. Поэтому утопии больше не в моде, но существующая реальность нас все-таки не устраивает. Как разрешить это противоречие?

Тут Бауман и вводит неологизм термин «ретротопия». Человек смутной эпохи, не удовлетворенный настоящим и потерявший веру в будущее, обращает свой взор в прошлое, ищет себе там опору и образец, по которому можно строить жизнь. Утопия «сегодня восстала в виде ретротопии — в картинах утраченного/украденного/покинутого» прошлого. Утопию мы похоронили, а заменить ее, кроме ретротопии, нечем — картины лучшего нового мира у нас нет, посему обращаемся к «лучшему старому». Благодарить за это следует либеральные и левые политические движения, которые раньше «отвечали за прогресс», строя радужные картины неизбежного продвижения к лучшему, более свободному и справедливому миру.

Теперь они обанкротились: «поскольку любые намерения и практические попытки сделать общество еще лучше оказались бессмысленными.., целью стало улучшение индивидуальной позиции внутри не поддающегося никакому исправлению общества… Каждому надлежит отстаивать свою добычу в борьбе с соперниками». Жить в таком разобщенном мире неуютно и страшно, и на сцену выступают консерваторы — те, кто плачет об утраченном «золотом веке» и призывает сограждан вернуть его, упростив нынешний сложный мир и остановив, стабилизировав чрезмерно «текучую» современность.

Так маятник общественных установок качнулся в другую сторону: «отказавшись ожидать улучшений от неопределенного и не внушающего доверия будущего, мы стали уповать на смутно вспоминаемое прошлое, приписав ему ценности стабильности и надежности. После такого разворота будущее из естественной среды обитания надежд и верных ожиданий превратилось в обитель кошмаров». Бауман прослеживает влияние этого разворота на всех уровнях общественной жизни, от мировоззрений до жизненных стратегий, и выделяет тенденции, ведущие нас «назад в будущее»: реабилитацию «племенной» модели общества, возврат к искомому\первобытному сознанию, отказ от незыблемых, казалось бы, представлений о цивилизованном порядке.

Автор констатирует возвращение общества ко временам Гоббса с его Левиафаном — государством, призванным остановить «войну всех со всеми». Именно такой постоянной войной стало существование человека в современном обществе, и это не просто метафора — вся наша жизнь сегодня насыщена насилием, от масс-шутингов и терроризма до эпидемии насилия, льющегося с экранов. Современное либеральное государство, раздавленное глобализацией и миграционным кризисом, оказалось неспособно остановить эту эпидемию, и мы в нем разочарованы — нам требуется такой уровень защиты и безопасности, который оно больше не в силах нам обеспечить.

 Государство слабеет, зато усиливаются «племена» — сообщества, в которых человек ищет защиту и поддержку. Эти сообщества, однако, чаще всего строятся по принципу: против кого дружим? Любые различия используются, чтобы оправдать превосходство одной группы над другой. «Чтобы внести разлад, а потом его поддерживать, выбирают грубое и непримиримое различие». Никто никого не слушает, подтверждающая вашу позицию информация получает эмоциональную значимость, а все остальное просто отбрасывается. Целью любого контакта между «племенами» становится не компромисс, а поиски все новых подтверждений, что он невозможен!

«В долгой войне на истощение, ведущейся под знаменем рациональности, эффективности и полезности против ограничивающих свободу социальных\моральны связей, обязательств и лояльностей, победителем вышел самоопределяющийся и самоутверждающийся индивид». И у этого победителя не осталось ничего, кроме жалких личных ресурсов и эмоционального опустошения. Неудивительно, что, лишенный своего социального капитала, он ищет поддержки в кругу единомышленников. Возрождение племенного мировосприятия — это ответ на такие трансформации условий существования, которые привели к тому, что настоящее стало ощущаться как «чужая страна».

Зато прошлое, связанное с общим наследием, создает коллективную гордость и предназначение, но одновременно и подчеркивает различие между хорошими (нами) и плохими (ими). Одурманенные своим наследием, мы становимся слепы к наследию других — «чужаков». Чужаки «олицетворяют все, что в нашей жизни ускользает из рук, что ненадежно, нестабильно и непредсказуемо». Потеряв власть определять будущее, политика «охотно перемещается в пространство коллективной памяти». И здесь возникает питательная почва для политиков-популистов, наподобие Трампа, которые предлагают простые рецепты и возбуждают гнев людей против тех, кто мешает их воплотить в жизнь.

 Еще один драйвер эпидемии ностальгии — это непрерывно растущее (начиная с 1980-х годов — неолиберального поворота Рейгана и Тэтчер) неравенство. Если в послевоенные годы оно постепенно снижалось, то затем процесс развернулся в обратную сторону. Распад СССР и торжество глобализации разорвали взаимовыгодный пакт между капиталом и трудом, причем это был «односторонний отказ боссов признавать взаимозависимость». От госрегулирования избавились именно капиталисты, которые «сразу воспользовались своей свободой, чтобы навязать рабочим новые правовые ограничения и лишить их всякой способности влиять на принятие решений».

Достаточно отметить энтузиазм, с которым «фондовые биржи приветствуют массовые высвобождения работников, и ужас, который вызывает у них малейшая попытка государства повысить налоги и/или увеличить социальные расходы». За этим сразу же следует шантаж глобализированных финансистов, и государство обычно тут же возвращается к повиновению под угрозой утечки капиталов. Добавленная стоимость от экономического роста практически полностью уходит ничтожному числу богатейших людей, тогда как благосостояние основной части населения стоит на месте или даже падает. В политической плоскости это означает, что принцип «один человек — один голос» уступает место принципу «один доллар — один голос». Широко распространяется депривация, ведущая затем к протестам и даже восстаниям. В самом худшем положении оказывается молодежь, которая «может и восстать, если обнаружит на рынке труда нехватку рабочих мест», соответствующих их притязаниям.

 «Назад в утробу!» — распространение таких настроений Бауман считает еще одним следствием охватившего мир бессилия что-то изменить. Если в XIX-XX веках рабочие и служащие смогли объединиться, создать мощные профсоюзы и рабочие партии и добиться учета своих интересов на политическом уровне, то сегодня эти институты лежат в руинах, и человек оказывается один на один с несправедливым социальным устройством, которое он не в силах изменить. Именно поэтому мы «уходим в себя», а чаще — в свой смартфон, и пытается забыться в потребительстве. Так «нас втянули в бессмысленные хлопоты и дрязги, представив их надежным средством для подтверждения нашего иллюзорного статуса».

Не имея возможность удовлетворить свои истинные потребности, человек привыкает к призрачному удовлетворению потребностей иллюзорных. Отсюда — массовое распространение нарциссизма, провоцируемое внутренней пустотой, одиночеством и неаутентичностью. И наш нарциссизм старательно «вскармливают, натаскивают, упражняют». Нашу мечту о лучшей жизни «превратили в товар, пустили по потребительским рынкам, гнусно обобрали». Новая мораль, замкнутая на самом себе и лишенная социальной составляющей, стала «одним из инструментов разделения разобщения, размежевания, отчуждения и разрыва». Рынки предлагают потребителям широких ассортимент успокоительных, антидепрессантов и т.д., чей прием «помогает лишь скрыть от глаз человека природу своего положения, а не искоренить источники бед».

Есть ли выход из этого тупика? Если и есть, то найти его — задача такого уровня сложности, которого человечество еще не решало.

Другие рецензии Валерия Фёдорова можно прочесть в книге «Ума палата» (М., ВЦИОМ, 2023)