Republic - Уважение к будущему. Почему бессмысленно гадать о планах Кремля?
res_publica15 августа 2019 г. Максим Трудолюбов.
Стремления и запросы исходят от нас, а внешние обстоятельства и политика – лишь реакция.
Сейчас многие вспоминают прошедшее двадцатилетие правления Путина, многие пытаются в который раз раскрыть загадку появления этой фигуры в Кремле. Конечно, это интересно, ведь человек 20 лет у власти. Но сегодня интереснее вглядываться не в развилку 1999 года, а в ту развилку, которая еще не пройдена.
Перекресток, который как будто вот сейчас появится прямо перед нами, не дает никому покоя. События, которые еще не произошли, кажутся сейчас более настоящими и тревожными, чем ежедневные новости.
В самом начале двадцатилетия было очень много «прошлого». Был необходимый по пиаровскому сценарию гнев по поводу 1990-х, пересмотр отношения к советскому времени, переписывание учебников. Трудно сказать, когда именно это произошло – но все это перестало быть важным. Раньше для действий и в политике, и в культуре было много причин из прошлого – полученное советское наследие, отношение к нему, споры с предшественниками. Но сейчас причин для действий гораздо больше в будущем – нужно передавать наследие, бороться за отношение к будущему, пытаться определить свое место в мире, спорить с возможными преемниками.
Тень прошлого сменилась тенью будущего. Над нами нависает будущее, а прошлое, может быть, и вернется, но не сейчас. Пытаться понять будущее – задача забытая и потому трудная. Сейчас особенно характерны попытки угадать «генеральную линию»: будет ли больше жестких правил и репрессий? Какая команда дана силовикам? Будут ли уступки или, наоборот, в наказание за уступки будут ужесточения и новые репрессии? Что «они» будут делать? А где у «них» красная линия, которую они точно не перейдут? Вопросы, иными словами, задаются о том, что там происходит «в системе»? Но это лишь признак стремления разгадать генеральную линию партии. Это стремление настолько укоренено в сознании, что его можно понять и простить. Все-таки на протяжении большей части истории русского ХХ века это было нужное умение.
Но сегодня это вряд ли так. Если про политическое поведение Кремля вообще что-то понятно, то только то, что его генеральная линия – реакция на события. Она больше похожа на флюгер, чем на указующий перст вождя. Она гибкая и формируется с оглядкой на международную обстановку (которая для Кремля невероятно важна, поскольку Кремль живет в большом мире скорее, чем в России) и состояние общества (менее важно, но все-таки важно), изученное с помощью опросов общественного мнения и в ходе столкновений между властями и активистами.
Если бы у политических руководителей Кремля была такая возможность, они давно бы таргетировали обращения президента и других чиновников к гражданам, создавая версии для отдельных регионов, а также возрастных, социальных, профессиональных и доходных групп населения. Поскольку социальные медиа в принципе собирают такие данные и, по сути, разводят людей по таким группам, таргетирование рекламы давно уже работает. С политикой чуть сложнее – известные деятели все-таки в какой-то момент оказываются на виду у всех. Поэтому приходится обращаться одним пресс-релизом, например, и к гражданам, и к полицейским – и результат получается таким, что одни читают «Кремль осуждает жестокость полиции», а другие – «Кремль одобряет жестокость полиции».
Этот живущий где-то в большом мире Кремль, отвлекшись на секунду от войны на Ближнем Востоке, от новостей о ВТО и последнем твите Трампа, иногда возвращается на родину и там быстро спрашивает с подрядчика: что это у тебя с этими идиотскими выборами, с взорвавшимся домом, с мусорными свалками или с какими-то недовольными жильцами то ли двора, то ли сквера в далеком городе? Никакой генеральной линии нет. Угадывать ее – инстинкт, приобретенный в темном прошлом, и от него лучше отучиться. Попытки вглядываться в «башни» и кремлевский аппарат – это именно то, что пропагандируют политтехнологи, которые на своей астрологии зарабатывают. Кремлинология – вообще западное наследие, отголосок тех времен, когда внешнеполитическим аналитикам нужно было как-то писать отчеты для своих заказчиков – политиков.
Кремль в основном реагирует на события, а значит, инициаторы активных действий, носители потребностей или стремлений – сами граждане. И дело, конечно, не в митингах, точнее, не только в них. Нынешние протесты – это одно из внешних проявлений запросов и стремлений граждан. Есть и другие запросы и стремления, просто те, которые лежат в политической плоскости, вышли на поверхность и оказались хорошо заметны политикам. Поскольку Кремль на самом деле не отвечает за будущее, чтобы хотя бы начать разговор о нем, нужно вглядеться в самих себя, в собственные ожидания.
Во времена, когда никому не приходило в голову пытаться расшифровывать аппаратные интриги, о будущем думали иначе. Есть старая идея о том, что будущее отбрасывает тень. В замечательном тексте о тени будущего филолог и литературовед Омри Ронен напоминал о том, как европейские и русские поэты говорили о потоке причинности, идущем из будущего. «Когда мировые события идут по земле, они бросают вперед себя свою тень» (Вячеслав Иванов). Или так: «Еще не видно горы, но она уже отбрасывает на нас свою тень, и, отвыкши от монументальных форм общественной жизни, приученные к государственно-правовой плоскости девятнадцатого века, мы движемся в этой тени со страхом и недоумением, не зная, что это – крыло надвигающейся ночи, или тень родного города, куда мы должны вступить» (Осип Мандельштам). У Ахматовой это гул будущего: «И всегда в духоте морозной – / Предвоенной, блудной и грозной – / Потаенный носился гул. / Но тогда он был слышен глухо, / Он почти не касался слуха / И в сугробах невских тонул».
Юрий Сапрыкин в недавней статье для «Ведомостей» делает именно такую попытку – разглядеть в окружающей среде что-то настоящее и абстрагироваться от всего внешнего, от того, что легко отбросить: «Посмотреть на те версии патриотизма и национальной идентичности, которые создаются сегодня снизу, независимо от государства, и могут стать объединяющими для общества в будущем». То, что слышат и чувствуют художники, может многому научить. В популярных сериалах и шоу из Youtube, в новой музыке и работах уличных художников есть локальный патриотизм – ощущение принадлежности не к державной абстракции, а к конкретному месту, к которому нужно относиться с заботой, уважением и вниманием. То есть скорее смена фокуса, масштаба – с общего плана на крупный.
У тех, кто владеет властью-собственностью, тоже задачи скорее частные – передать наследство. Стремления к созданию какой-либо «монументальной формы» общественной жизни там явно не чувствуется. Мандельштам, когда писал о тени, которую отбрасывает гора, чувствовал эти формы в 1923 году. Их чувствовали тогда многие. Видится ли нам сейчас что-то такое? Скорее нет.
Предсказать будущее нельзя. Но его можно найти в себе самих, ведь стремления и запросы исходят от нас, а внешние обстоятельства и политика – это реакция. Угадать будущее нельзя, но уважать его можно, ведь это наше будущее. Мы оттуда передаем сами себе послания. Чтобы не заглушать их, лучше отгородиться от повседневного шума новостей и прислушаться к себе.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/res_publica