Republic - От анархизма до кефира. Семь российских инноваций, которыми действительно можно гордиться
res_publica8 июля 2017 г. Юрий Аммосов.
Наша страна подарила миру периодическую таблицу элементов и русский авангард. Но это далеко не все.
Некоторые мировые инновации и достижения, пришедшие из России, известны широко. Теория рефлексов Павлова, таблица Менделеева, документальное кино Дзиги Вертова, русский авангард, спутник – вполне заслуженные предметы нашей гордости. Часто вспоминают вертолет (который Сикорский даже не изобретал, а просто усовершенствовал), телевизор (Зворыкин создал очень важную, но только одну из технологий, которые применяются в телевидении), лазер (честь создания которого Басов и Прохоров делят с другими исследователями). А некоторые вклады граждан России в копилку мирового опыта вспоминают незаслуженно редко, подчас с Россией и не связывая. Здесь мы расскажем про семь таких инноваций.
Анархизм
Наш соотечественник Михаил Александрович Бакунин создал самое долгоживущее политическое учение современности. Модные идейные политические концепции индустриальной эпохи, заполнявшие вакуум после падения идеи божественного права монархов, либо приспособлялись и мутировали до неузнаваемости (либерализм, консерватизм, социализм), либо рассыпались на множество ветвей, обанкротились и исчахли (коммунизм). А вот анархизм существует до сих пор, сохранив в основе все те же базовые идеи, и это тем более поразительно с учетом того, что анархизм никогда не пользовался поддержкой государственной власти ни одной страны. Государственный коммунизм, социализм, либерализм, консерватизм – все это нам знакомо из опыта, а государственный анархизм – такого не бывало (разве что в начале Гражданской войны в Испании), и вряд ли возможно, поскольку это политическое учение отрицает государство как способ общественной организации.
Бакунин не выдумал термин «анархизм», но именно он наполнил его емким содержанием. До него «анархизм» ассоциировался с рассуждениями Пьера Жозефа Прудона о различиях плохой крупной порабощающей «собственности» и хорошего мелкого освобождающего «владения». Бакунин адаптировал «анархизм» как обозначение своих взглядов на задачи и цели революции. Он был решительно не согласен с Карлом Марксом, считая, что «диктатура пролетариата» – та же Германская империя с другими лицами во главе, и видел целью революции самоорганизацию людей в «федерацию самоуправляющихся общин». Диктаторские порядки в I Интернационале Маркса ему тоже остро не нравились. «Государство» для Бакунина было иерархией насилия меньшинства над большинством.
Сам Бакунин считал прототипом своего идеала русскую крестьянскую общину, наподобие той, что наблюдал в своей тверской вотчине. Но хотя он прямо писал об этом, источник забылся, а принцип остался. На европейских языках «община» обозначалась знакомым со средних веков термином «коммуна», и простота бакунинской мысли в Европе легла на привычную чуть ли не со Средних Веков политическую традицию, локальной и городской самоорганизации.
С XIX века анархизм достаточно сильно изменился и разветвился. Но базовая бакунинская идея «самоорганизация плюс свобода» у всех его изводов – общая. Она остается привлекательной уже много поколений, привлекая в стойкое общественное движение все новых и новых молодых членов.
Киномонтаж
И техника и язык кино формировались постепенно. Первые фильмы ставились как спектакли – действие развивается по сценарию, камера его фиксирует. По-видимому, уже братья Люмьеры открыли возможность дублей – на это указывают несколько вариантов их самого первого фильма «Выход рабочих с фабрики Люмьер». Через несколько лет после появления кинематографии («Кинематограф» – исходно коммерческое название «аппарата Люмьеров») появилась технология склеивания пленки. Но достаточно долгое время ею пользовались только чтобы наращивать бобины лент, снятых все таким же театральным методом.
Между 1916 и 1919 годами начинающий кинематографист Лев Кулешов, работавший в «киноателье» Александра Ханжонкова, снял крупным планом звезду дореволюционного немого кино Ивана Мозжухина. Затем к нейтральному выражению лица Мозжухина, смотрящего прямо перед собой, Кулешов подклеил кадры дымящейся тарелки с супом, маленькой мертвой девочки в гробу и сидящей на диване девушки. Получившиеся ролики «актер-суп», «актер-гроб» и «актер-девушка» кинематографист показал трем разным аудиториям. Аудитория, видевшая суп, сказала, что актер играет голод, гробик – скорбь, а девушку – влюбленность. Так Кулешов показал, что время и причинность в кино являются иллюзией, и использование этой иллюзии резко расширяет выразительные средства кинематографа.
В дальнейшем Кулешов продолжал экспериментировать с иллюзиями в кино. Он был одним из первых, кто начал склеивать кадры из разных мест, чтобы создать у зрителей иллюзию последовательности. Например, монтаж кадров Капитолия с лестницей храма Христа Спасителя оставил у аудитории впечатление, что актеры вошли по лестнице в Капитолий. Прием с монтажом локаций получил в мировой кинематографии название «креативной географии». А монтаж эмоций так и называется – «эффект Кулешова».
Система Станиславского
Соавторами Константина Сергеевича Алексеева-Станиславского по праву должны считаться Василий Григорьевич Немирович-Данченко и Антон Павлович Чехов. «Система Станиславского» опиралась на опыт Московского Художественного Театра, где Станиславский и Немирович-Данченко с 1897 года по 1906 год ставили пьесы Чехова, передавая художественными средствами «новый реализм».
Школьное преподавание Чехова с советских времен не очень хорошо отражает то обстоятельство, что Чехов критически относился к популярному у интеллигенции «критическому реализму», требовавшему изображать «типы» и следовать «направлению» (то есть быть жестко идеологизированным). Персонажи Чехова – это люди со своими ценностями, стремлениями и сложными переживаниями, а их отношения и действия прямо вытекают из их внутреннего мира. Этот мир на сцене и отображали актеры МХТ под руководством Станиславского и Немировича-Данченко.
На основе опыта постановок в МХТ Станиславский опубликовал начиная с 1900-х годов ряд сочинений, объединенных в 1938 году в книгу «Работа актера над собой» – катехизис «системы». До Станиславского считалось, что актер должен изображать персонажа. Станиславский поставил перед актером задачу «проживать» персонажа, чувствовать и думать в момент так, как бы чувствовал он. Понятия «психологический рисунок», «вжиться в роль» восходят именно к Станиславскому.
В 1922–1923 годах МХТ и Станиславский гастролировали в США. В Нью-Йорке со Станиславским и его творчеством познакомились молодые актеры и режиссеры Стелла Адлер, Ли Страсберг, Сэнфорд Майзнер, Харольд Клармэн, которые переняли и значительно развили его методику, получившую в США короткое название «Метод» (The Method). Их усилиями «Система Станиславского» вошла на нью-йоркскую театральную сцену, а оттуда в Голливуд. Список учеников третьего поколения, изучавших «Метод» у американских учеников Станиславского, читается как список звезд на «Аллее Славы» – Марлон Брандо, Джек Николсон, Стивен Спилберг, Пол Ньюман, Дастин Хоффман и еще десятки равнозначных имен. «Метод» – далеко не единственная актерская техника, и отношение к нему в современных кинематографии и театре варьируется от восторженного до язвительного. Но это только подчеркивает, настолько важна в мировом искусстве «Система Станиславского».
Гальванопластика и сварка
Школьный опыт по разложению воды током на кислород и водород помнят, наверно, все. Этот процесс называется «электролиз»: положительные ионы движутся к катоду, отрицательные – к аноду. Ионы образуются не только в жидкости (первичный электролиз), но и на самих электродах (вторичный электролиз). Ионы металлов имеют положительный заряд, поэтому после интенсивного использования анод становится рыхлым и пористым, а катод покрывается слоем материала анода. В 1834 году великий физик-экспериментатор Майкл Фарадей описал два закона электролиза, разделив «первичный» и «вторичный» процессы показав, как связаны характеристики тока и выделяемая из раствора масса.
Уже в 1838 году петербургский профессор Мориц (Борис Семенович) фон Якоби, ранее успешно построивший на основе исследований Фарадея первый электродвигатель с вращающимся валом, обнаружил, что в ходе опытов по усовершенствованию батареи постоянного тока на катоде осаждается медь. Сперва Якоби, по его собственным словам, принял осадок за след грубой работы техника, свившего электрод из двух листов вместо одного. Разобравшись, что перед ним не брак, а практическое подтверждение теории Фарадея, Якоби повторил опыт с медной табличкой с собственной двери и медной монетой. В результате Якоби получил идентичные обратные оттиски обоих образцов. Слой меди равномерно осел на образцы и образовал в углублениях утолщения, а на выпуклых местах полости, идеально повторив самые мелкие детали. Использовав этот объемный «негатив» повторно в качестве катода, можно было получить клон исходного образца. Очень скоро Якоби придумал, как изготавливать копии и с непроводящих предметов, покрыв их слоем графита.
Так возникла «гальванопластика» – первая за много веков «аддитивная технология» («добавляющая» металл к металлу). Предыдущий метод, «литье», возник еще в эпоху энеолита («медно-каменного века»), и с тех пор человечество ничего нового не изобретало. Гальванопластика позволяла делать точные копии деталей размером в десятки микрон, изготавливать поверхности, которые невозможно было получить резцом, сверлом или фрезой, и создавать тончайшие металлические покрытия (метод осаждения металла на предмет получил название «гальваностегии»).
В 1840 году Якоби подробно описал свою технологию в монографии «Гальванопластика», вышедшей на русском и немецком языках, и метод стремительно пошел по Европе. В России гальванопластику стали использовать для клише, с которых печатали ассигнации. В США гравер Джозеф Адамс первым стал изготавливать гальванопластическим методом вместо гравюр по дереву газетные иллюстрации, и очень скоро «гальванические цеха» стали обязательной принадлежностью всех газетных комбинатов мира (их вытеснила только офсетная печать в XX веке). При строительстве Исаакиевского собора методом гальванопластики создали гигантские полые статуи ангелов под куполом (будь они цельнометаллические, они бы обрушили собор).
Через полвека в России была изобретена следующая важнейшая аддитивная электротехнология – сварка металла. В 1881 году петербуржец Николай Бернардос создал дуговую сварку, а в 1886 году пермский инженер Николай Славянов разработал сварку плавящимся электродом. Открытия Бернардоса и Славянова стали началом промышленной сварки, без которой наш мир существовать не может.
Гиперболоидная башня
В начале 1890-х годов российский инженер Владимир Григорьевич Шухов решал задачу создания недорогой и качественной водонапорной башни. Шухов к этому времени уже занял почетное место в истории инноваций – незадолго до этого он создал первую установку промышленного крекинга нефти, способную непрерывно разделять нефть на бензин и тяжелые фракции. Установка Шухова сделала возможным автомобильный век: бензин – топливо для двигателей внутреннего сгорания, а из остатка после крекинга в смеси с песком получается искусственный асфальт. Но Шухов запомнился миру своим следующим достижением – «башней Шухова», или «гиперболоидной структурой».
В XIX веке новые качественные материалы позволили строить здания, мосты и другие сооружения невозможных ранее размеров – например, вокзал Паддингтон великого инженера Изамбарда Кингдом-Брунела (1854 год). Башни сложны в сооружении – их стены имеют большую парусность, а груз наверху смещает центр тяжести. Из-за этого, чем выше башня, тем толще у нее должны быть стены и тем глубже фундамент. Шухов решил проблему, создав башню в форме двойного гиперболоида вращения.
«Башня Шухова» состоит из двух колец, соединенных подвижными параллельными балками. Когда кольца прокручиваются, боковые ребра конструкции образуют в профиль дугу в форме гиперболы (но при этом оставаясь прямыми!). Такая башня пружинит под весом, а ветер проходит сквозь нее. Конечно, такая структура будет стараться развернуться назад – и поэтому Шухов добавил к ней вторую такую же сетку балок, но закрученную на такой же угол в противоположную сторону. На перекрестиях ребра скрепляются – и конструкция приобретает поразительную устойчивость. Первая башня Шухова была выстроена в 1896 году на Нижегородской ярмарке. Там же Шухов, продолжавший экспериментировать с пространственной геометрией, выстроил первые из многих «сетчатых структур»– павильоны и «ротонду Шухова» с крышей из стальной мембраной.
Структуры Шухова поразили воображение современников не только технической гениальностью, но и эстетикой, воплотившей в себе дух «века прогресса» как итог достижений промышленных революций и мечту о прекрасном будущем. Прекрасное будущее оказалось иллюзией, но шуховские открытия дали толчок архитектурному стилю gridshell. Мы все знаем здания аэропортов, выставочных центров, стадионов, выстроенные из ажурных ребер, собирающихся в замысловатые кривые и узоры.
Полевая хирургия
Лечить раны и травмы в полевых условиях люди начали тогда же, когда начали и воевать. Но в течение многих веков смертность от болезней и ран была основной причиной убыли личного состава, намного более серьезной, чем гибель на поле боя. Вплоть до появления научной медицины, основанной на фактах и экспериментах, военные медики в основном накладывали бинты, лубки и предоставляли выздоровление пациента его жизненным силам. Раны были страшны инфекцией, и часто единственным лечением, которое получали бойцы в полевом госпитале, была ампутация. По мере развития огнестрельного оружия рубленые и колотые раны стали сменяться пулевыми и осколочными, наносившими более серьезные повреждения тканям. Между тем, армии становились все более многочисленными: война также приобретала индустриальный характер. В XV веке судьбы стран решали несколько тысяч человек, в Тридцатилетнюю и Семилетнюю войну – десятки тысяч, а Наполеон Бонапарт поставил под ружье примерно треть французских мужчин, и другие страны Европы были вынуждены подтягиваться. Число военных калек подскочило, безногие и безрукие нищие стали привычным зрелищем.
XIX век стал первым веком научной медицины, основанной на фактах и экспериментах. В 1840-е годы был открыт анестезирующий эффект эфира, и медики смогли делать операции, не рискуя убить пациентов болевым шоком. Примерно тогда же после многих экспериментов был разработан метод фиксации конечностей гипсовыми бинтами (использование гипса европейцы подсмотрели в Турции). Одним из первых хирургов в мире, кто применил оба этих приема, был петербургский профессор Николай Иванович Пирогов. В 1847 году он уехал в действующую армию на Кавказ и провел там тысячи полевых операций, а в 1855 году лечил бойцов в осажденном Севастополе.
Пирогов не изобретал анестезию и гипс, он создал методику полевой хирургии, главной целью которой является восстановление, а не списание воина-пациента. Пирогов отработал приемы максимально щадящего лечения ран, сочетание операций и гипса, а в тех случаях, когда ампутация была неизбежна – остеопластику. В частности, имя Пирогова получила пересадка части пяточной кости на голень для удлинения ампутируемой стопы, чтобы пациент мог ходить, а не прыгать на одной ноге. В результате в русской армии во время Крымской войны число боевых увечий было ниже, чем у армий стран европейской коалиции, и больше солдат возвращались в строй. Самая передовая в мире полевая хирургия – одна из причин того, почему осажденный Севастополь продержался так долго.
После Крымской войны пироговские методы и технологии лечения бойцов стали заимствоваться во всем мире, положив начало современной полевой медицине.
Кисломолочные продукты
Дата, с которой брожение известно точно, отодвигается в прошлое все дальше и дальше: осадок на дне 9000-летних неолитических сосудов показывает, что из них пили что-то забродившее, а в 2016 году исследователи из Стэнфорда сообщили о том, что обнаружили в Китае первую в истории пивоварню, работавшую примерно 5 тысяч лет назад. Сквашенное молоко также известно не одно тысячелетие, но много веков оставалось этническим и крестьянским напитком тюркских народов, Балкан и Индии. Привычные нам кисломолочные продукты превратились в часть ежедневного завтрака горожан развитых стран благодаря усилиям нашего соотечественника Ильи Ильича Мечникова.
На рубеже XIX-XX веков горожане развитых стран потребляли в основном свежее молоко – страдая от пищеварительных проблем и массово болея туберкулезом. Примерно у половины европейцев – генетическая лактонепереносимость, так как ген, ответственный за переваривание лактозы, возник всего несколько тысяч лет назад. Коровий туберкулез (Mycobacterium bovis) легко пересекает межвидовой барьер, а до открытия антибиотиков 40–60% коров в Европе были заражены.
Но «свежее» считалось «полезным». Наставник Мечникова, отец-основатель микробиологии Луи Пастер, разработал метод «пастеризации» именно для предотвращения скисания вина, пива и молока. Пастеризация также убивает туберкулезные палочки. Мечников пришел в микробиологию именно из-за интереса к лечению туберкулеза – его первая жена умерла от этой болезни. У Мечникова, в отличие от жителей Европы, предубеждения против кислого молока не было – на юге России, откуда он родом, айран и кефир использовали в туберкулезных санаториях.
Уже на склоне лет Мечников, к этому времени заместитель главы «Института Пастера» и всемирно известный иммунолог, обратил внимание на «болгарскую лактобациллу» (также называемую «болгарской палочкой»), которую молодой микробиолог Стамен Григоров выделил в 1905 году из болгарского айрана. Мечников обратил внимание на необычно большое количество долгожителей в Болгарии и счел болгарскую палочку источником долголетия. Традиционные айраны и кефиры делаются на закваске из смеси нескольких бактериальных и грибковых культур. Мечников сделал свой собственный «эликсир долголетия» на основе чистой болгарской палочки, назвав его «кефир». Тот кефир, который мы пьем сейчас, – вовсе не народный «кефир», а научный «кефир Мечникова».
До самого конца своей жизни Мечников активно пропагандировал «кефир» как альтернативу молоку и средство продления жизни. Его авторитет, подкрепленной полученной Нобелевской премией 1908 года, привел к тому, что кисломолочные продукты начали входить в диету жителей развитых стран, вытесняя свежее молоко. В середине XX века к кефиру добавился его «двоюродный брат» йогурт, также основанный на «болгарской палочке» Григорова и Мечникова.
Так как молоко для кефира нуждается в пастеризации, чтобы в нем не было других микроорганизмов, заболеваемость туберкулезом постепенно пошла на убыль. Пищеварительные проблемы также стали уменьшаться: лактобациллы не только расщепляют лактозу, но и положительно влияют на микрофлору кишечника, будучи пробиотиками. Хотя кисломолочные продукты жизнь и не продлевают – в этом Мечников ошибался – но его ошибка изменила питание и жизнь в лучшую сторону.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/res_publica