Republic - Лица преступной национальности: зачем государству ксенофобия
res_publica10 ноября 2021 г. Федор Крашенинников.
Кремль в творческом поиске.
Обострившееся в последние недели нагнетание подозрительности и даже ненависти к «лицам не той национальности» в контролируемом властями медиа-пространстве удивляет даже после всего, что мы видели ранее. Слишком карикатурно и плакатно все это выглядит — коррумпированный авторитарный режим начал потихонечку натравливать своих граждан на очередных «чужих». В классической схеме шовинизм и ксенофобия лежат в фундаменте возникновения таких режимов, а в нашем случае уже сформировавшийся и давно существующий авторитарный режим вдруг решил опереться на бытовую ксенофобию на третьем десятке своего существования. С чего бы это?
Самое рациональное и потому успокаивающее объяснение — подготовка общества к ужесточению политики в сфере регистрации граждан и контроля за ними. То, что власти будут усиливать контроль за гражданами, несомненно, тем более, что все последние годы это уже происходит. Но действительно ли для ужесточения регистрационной политики нужно усиление ксенофобии? Многие ужесточения законодательства в последние годы вводились без особой подготовки и каких-либо серьезных причин, и совершенно непонятно, почему вдруг теперь может понадобиться какая-то специальная подготовка. Даже если ужесточение режима контроля над гражданами произойдет, это едва ли стоит считать главной целью ксенофобской кампании. Ксенофобия — слишком взрывоопасная тема для многонациональной страны, чтобы использовать ее для такого ерундового повода. Зачем же российская власть ступает на этот тонкий лед?
Ксенофобия и польза от нее
Ксенофобия в политическом смысле полезна любой власти как фактор мобилизации местного населения, его сплочения вокруг пусть даже и неказистого, но своего начальства против чужаков. Какие бы политические, социальные и экономические претензии гражданин не имел к чиновникам и полиции, в случае обострения межэтнических противоречий он склонен искать защиты именно у них. Тут, конечно же, возникает вопрос: а не боятся ли власти получить обратный эффект в случае своей неэффективности и неспособности разрешить возникшие противоречия? В том смысле, что, обнаружив свою полную неспособность решить ко всеобщему удовольствию проблему межэтнических отношений, именно власти окажутся крайними и утратят остатки популярности и легитимности?
Судя по всему, в эту сторону пока никто особо не думает, что, впрочем, не удивительно: обвинить власть в неэффективности должна какая-то влиятельная и способная стать точкой альтернативной консолидации общественная сила. В России политическое пространство зачищено так, что публично выступать с ксенофобскими проповедями и с призывами к межнациональному миру имеют право только назначенные властями персонажи, часто одни и те же. В итоге мы имеем пресловутую полемику Маргариты Симоньян с Рамзаном Кадыровым, в ходе которой каждый участник занял сразу несколько позиций, часто прямо друг другу противоречащих.
И это не случайность, а естественное развитие путинизма. Российская власть, увенчанная несменяемым лидером, сама хочет быть всем — и единственно возможным прибежищем националистов, и надеждой борцов с националистами. Многоликий Путин хочет оставаться иконой для страдающих от этнической преступности (а на самом деле — от неэффективности полиции) граждан, и для этнических меньшинств, которые должны видеть в нем и только в нем гарантию своей спокойной жизни в России. Задача выглядит хоть и амбициозной, но вполне посильной для пропаганды.
Никакого другого национализма, кроме официозного, в России по сути не осталось — все националистические организации, русские и нерусские, давно разгромлены. Как, впрочем, разгромлены и антифашистские организации, — потому что, как сказано выше, власти в России сами себе и фашисты, и антифашисты, и никаких несертифицированных носители идей тут не нужно. Хочешь проклинать понаехавших и оплакивать судьбу русского народа — слушай одних официозных спикеров (например, на этой теме в последнее время активно пиарится лидер партии «Родина» Алексей Журавлев, более, впрочем, известный своим вниманием к проблемам черепах в борделях Копенгагена). Хочешь клясть шовинистов и ксенофобов — вот другая группа спикеров. Хочешь быть одновременно и ксенофобом, и антифашистом — добро пожаловать в аудиторию Маргариты Симоньян или Владимира Соловьева, где вас ждет всестороннее удовлетворение, и главное — не сравнивать то, что говорилось вчера, с тем, что говорится сегодня.
Гладко было на бумаге
В теории с ксенофобией в России все хорошо: ее уровень в публичной полемике контролируется властями, и только им решать, насколько остро стоит этот вопрос, кому на нем пиариться и в какую сторону.
Не очень понятно, как это все выглядит на практике и к чему приведет. Ксенофобия — это очень сильная и долгая эмоция, которую нельзя начать испытывать по команде и по команде же прекратить. Более того, ксенофобия имеет бытовое измерение, и там ее контролировать сверху крайне сложно. Испытывая страх, недоверие или даже ненависть к «чужим», человек склонен выплескивать свои эмоции именно в быту, а не на выборах — тем более, что на российских выборах все равно предлагается голосовать не за националистов, а все за того же Путина. Причем в национальных регионах и особенно в Чечне Путин в то же самое время должен получать голоса совсем не как русский этнический националист, а как защитник от людей с такими взглядами. А так как медиа-пространство сейчас одно, то сепарировать информационные потоки невозможно: или Путин против «засилья понаехавших», или он их покровитель и защитник. Здесь примерно как с вакцинацией, только еще хуже: нельзя одновременно и призывать к ней, и пытаться остаться иконой антипрививочников — что-то одно явно будет получаться хуже.
Судя по тому, что по обсуждаемому поводу у российских властей пока нет никакой общей и однозначной позиции, на наших глазах идет процесс творческого поиска. Кремлевские идеологи пытаются на практике нащупать ту грань, где управляемая государственной пропагандой легкая ксенофобия, полезная для политической мобилизации масс, становится проблемой для самой власти и может стать флагом в руках совсем других сил.
Таким образом, смакование темы этнической преступности в российских городах связано не с какими-то сиюминутными прагматическими нуждами российской власти, а с чем-то гораздо более важным — с поиском идей для будущих выборов, а точнее — для создания благоприятного фона для новых побед Владимира Путина и его партии, причем, желательно, вне зависимости от социально-экономического положения России.
Уже приходилось писать, что из критиков и оппонентов существующего режима пропаганда пыталась и все еще пытается сделать «эрзац-евреев», то есть универсальных враждебных чужаков, злокозненных и зловредных, превратить их в идеальный объект для ненависти, да еще и без риска получить на лоб опасное в современном мире клеймо антисемитов и нацистов. Легко заметить, что получается это довольно плохо. Сколько бы ненависти по отношению к политическим оппонентам режима не нагнетали официозные агитаторы, никакого практического результата все это не дает: оппозиционеров мало, большинство из них незнакомо обывателю, а если даже и знакомо и неприятно, то внушить к ним всепоглощающую ненависть все равно не получается — в конце-то концов, Навальный уже в тюрьме, организации его разгромлены, органы госбезопасности бдят, можно расслабиться. При таком подходе хорошо бы иметь еще какой-то объект для ненависти масс, более реальный, чем неубедительные «оскорбители» всего святого.
Чужие и чуждые
Итак, в изображении самой же пропаганды политические оппоненты и критики путинского режима слишком жалки и малочисленны, чтобы страх перед ними реально способен был стать мощной мобилизующей силой. Совсем иное дело — настоящие чужаки, многочисленные и угрожающие, существующие на улицах и в уголовных сводках реально, а не виртуально. Именно поэтому граждане и даже уроженцы иностранных государств вдруг оказались в прицеле государственной пропаганды.
Владимиру Путину нужно пересобрать свой ядерный электорат, поредевший и деморализованный после пенсионной реформы и нескончаемой эпидемии. Тем же, вокруг которых можно консолидировать статистически значимую группу населения, не так и много — это религия и этническая принадлежность.
С религией работа идет давно, но похвастаться особо нечем. Единство «традиционных конфессий» и государственной власти выгодно руководству этих самых конфессий, но ничего не дает в плане мобилизации масс: истово верующие сограждане предпочитают ориентироваться на религиозных радикалов, чаще всего неудобных властям, а кроме того, их слишком мало, чтобы серьезно рассчитывать на их голоса. Умеренные же в своей религиозности сограждане вовсе немобилизуемы, так как мало интересуются содержанием проповедей и вовсе не считают себя обязанными делать то, к чему их призывают их формальные духовные лидеры.
Таким образом, из потенциально горячих тем остается только ксенофобия, но с ней, как уже говорилось, множество сложностей, главная из которых — необратимость выбранного пути. Стоит ступить на него, как потом уже будет не свернуть и не передумать, ну или потребуются годы, чтобы гармонизировать межэтническую ситуацию внутри России и ее отношения с соседними странами.
Нравится это самому Путину и его окружению или нет, но любое поощрение или даже легализация негативного отношения к «чужим» бьет в итоге по путинскому режиму, потому что, как в известном анекдоте, в ситуации обострения межэтнических конфликтов бьют не по паспорту, а по лицу. А что бы ни было написано в паспортах многих апостолов путинизма, и сколько бы звезд героев России не украшало торсы чеченских нобилей, для широких масс обывателей при переходе на язык ксенофобии они в любом случае окажутся теми самыми подозрительными и даже ненавистными «инородцами», от нашествия которых Путин должен спасать Россию, если уж он готов примерить на себя тогу защитника русского народа. Как разрешить эту проблему и можно ли это сделать?
В теории, как уже говорилось, ее как бы и нет: Маргарита Симоньян и Рамзан Кадыров могут искренне полагать, что для большинства бытовых ксенофобов они свои потому только, что они за Путина, а Путин это и есть Россия. Но здесь мы возвращаемся к началу наших рассуждений: если Путин так популярен и одной его поддержки или осуждения достаточно для запуска или остановки любого процесса внутри российского общества, зачем же тогда идут эксперименты с ксенофобией? Тут уж одно из двух: если Путин все еще популярен, то никакая ксенофобия для усиления своего влияния ему не нужна, ибо издержки от ее употребления могут превзойти прямую пользу. Если же с популярностью Путина дела обстоят настолько плохо, что для ее усиления власти готовы выпустить джинна ксенофобии, то тем более странно полагать, что путинской популярности хватит для его обуздания в случае потери контроля над ситуацией.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/res_publica