Republic - «Делают знаки руками, прося железа, и в обмен дают меха». История российского экспорта: пушнина
res_publica9 июля 2017 г. Петр Бологов.
Еще в 1920-е мех был в тройке российских экспортных товаров. Сейчас мы его импортируем.
Россия стала крупнейшим по площади государством планеты благодаря землям, расположенным за Уралом. Патриоты видят в этом признак превосходства над другими странами, но мало кто из них задумывается над тем, что необъятными пространствами Сибири и Дальнего Востока, которое Русское царство присоединило в XVI-XVIII веках, мы обязаны пушным животным – соболям, белкам, куницам и прочим носителям ценного меха, который на протяжении веков был основой русской внешней торговли. Первопроходцы, которые осваивали пространства от Оби до берегов Тихого океана, в первую очередь думали о добыче пушнины, которая тогда стояла на первом месте среди богатств покоряемых земель, а вовсе не о территориальном величии государства.
Еще до нашей эры греческие полисы Северного Причерноморья складировали у себя меха, которые привозились с территории нынешней России, чтобы затем отправить их в Грецию и далее на юг и запад. К моменту образования первых русских государств пушной промысел был особенно развит в северо-восточных землях, которые имели контакты с племенами, обитавшими в Приуралье. Благодаря этому на первое место в торговле мехами на долгое время вышел Новгород. В «Повести временных лет» передаются слова некого новгородца Гюряты Роговича, который поведал о том, как послал своего «отрока» собирать дань с Югры, где местные жители рассказали «о горах, упирающихся в луку морскую, высотою как до неба, и в горах тех стоит крик великий и говор, и кто-то сечет гору, желая высечься из нее… И не понять языка их, но показывают на железо и делают знаки руками, прося железа, и если кто даст им нож ли, или секиру, они в обмен дают меха».
Организовав обмен мехов с восточными землями, новгородцы заняли ведущее место в торговле этим товаром, экспортируя его на юг – в Византию, и на юго-восток – по Волге в Хазарию, Персию и Среднюю Азию, а позже, через города Ганзейского союза, и на запад. Но первым предметом внешней торговли новгородских купцов была обычная серая белка, которую они собирали в качестве оброка с собственных имений. Поставки беличьих шкур наряду с зерном зачитывались в крестьянский оброк. Только по мере истощения поголовья белки и роста объема экспорта новгородским купцам приходилось двигаться дальше к Уралу.
В древней Руси, как и в других северных странах, «мягкая рухлядь» или «скора», то есть пушнина, была основной валютой и одним из главных источников дохода. Первой восточнославянской денежной единицей была куна – шкурка куницы. В 883 году князь Олег обложил завоеванных древлян данью по «черной куне» с избы. Богатые пушными зверями угодья часто становились поводом для вражды между знатными лицами, и уже в «Русской правде» XI века правила охоты были регламентированы.
Качества русских мехов были отмечены всеми иностранными путешественниками и географами того времени. Арабский историк из Багдада Ибн-Хаукаль отмечал, что «шкурки везут к ним со стороны русов и булгар, а также шкурки бобров, которые возят по [всему] свету…. большая и лучшая [часть] этих шкурок находится в стороне русов, что большая часть этих мехов и превосходнейшие из них находятся в стране Рус».
«Половцы платят дань князю Игорю», миниатюра из Радзивилловской летописи, XV век.
Цены на внутреннем рынке в разы отличались от экспортных. В смоленской грамоте XII века «положено 5 ногат за лисицу, за две лисицы 22 куны, за три лисицы 40 кун без ногаты» (ногата – происхождение этого слова тоже связывают с названием меха на финно-угорском «nahat» – равнялась приблизительно 1,25 куны). При этом кобыла стоила 60 кун, свинья – 5 кун, а раб – 5 гривен (то есть 125 кун или 100 ногат). В XVI веке стоимость шкурки куницы составляла около рубля (столько же стоила одна корова или лошадь), песца – в среднем 50 копеек. Беличьи меха продавались партиями по тысяче шкурок, каждая ценой в полкопейки. Но на экспорт тысяча беличьих шкурок шла уже за килограмм серебра – при копейке XVI века около 0,45 граммов серебра это почти впятеро больше внутренней цены.
Торговым конкурентом Новгорода долгое время выступал волжский город Булгар, откуда по реке тоже вывозились меха: куньи, собольи, беличьи, горностаевые, лисьи бобровые, заячьи. В больших количествах добывалась пушнина и в Киевской руси. Здесь также добывались куницы, бобры, волки, лисы, белки, зайцы. Когда дочь Ярослава Мудрого Анна в середине ХI века была выдана замуж за французского короля Генриха I, тесть не только одел в меха всю иностранную делегацию, но и послал зятю в качестве приданого несколько возов «мягкой рухляди». К тому времени в Западной Европе меха из Руси стали настолько востребованы, что таможенный устав Франкского государств освобождал ввоз пушнины от пошлин. За 70 лет до этого княгиня Ольга обещает византийскому императору Константину VII Багрянородному дары – «челядь, воск и скору», которые сама и доставила в Константинополь в 957 году. В конце XIV века для пошива парадных мантий для графа Пуатье Жана Беррийского, сына французского короля Иоанна, было закуплено 10 тысяч шкур куницы.
Игорь Машков. Святая равноапостольная княгиня Ольга вступает в храм св Софии Константинополь.
После могнольского завоевания, когда и Булгар и Киев пришли в упадок, а Москва еще только начинала собирать вокруг себя русские земли, Новгород фактически монополизировал экспорт пушнины, тем более что промысловые земли на территориях нынешней Украины и Белоруссии постепенно перешли под контроль Великого Княжества Литовского. В конце XIV века в Англию из Новгорода экспортировалось ежегодно около 350 тысяч бельичьих шкурок. Уже в XVI веке, когда новгородские земли вошли в состав Русского государства, экспорт составлял около полумиллиона только беличьих шукорок в год. Позже центр меховой торговли переместился в Москву, в Гостиный двор. Меховые торги проводились также в Дмитрове, Нижнем Новгороде, Великом Устюге, Холмогорах. К XVI веку пушнина составляла более четверти всего объема русского экпорта.
С оскудением пушных угодий в европейской части России – к слову, сокращение объемов меховой торговли с «Московией» считается одной из причин упадка германского Ганзейского союза – повысился интерес Москвы к восточным землям. Взятие Казани имело в первую очередь политическое значение, но уже поход Ермака на Сибирское ханство имел чисто коммерческое значение. Одной из главных причин, побудивших казаков (тогда к «казакам» причиляли всех кого угодно – и промышлявших пушниной, и беглых крестьян и искателей приключений и богатства) отправиться к берегам Иртыша стал сбор «ясака» в виде шкурок животных. Аналогичная история имела место и с так называемой Пегой ордой, которой управлял князь Воня. Он долгое время отказывался платить Москве меховую дань, но в конце XVI века его земли подверглись нападению «казаков», заставивших князя покориться. После принуждения к уплате ясака его земли стали рассматриваться как территория Московского царства, ведь именно этот налог становился в то время для жителей Сибири свидетельством их русского подданства.
Мирное, как это представляли долгое время, покорение Сибири на самом деле сопровождалось серией локальных войн с местными племенами, в основе которых лежала борьба за пушные угодья – изделия из меха тогда служили единственным сырьем для одежды, спасающей от холода. Конечно, история не сохранила для нас подробности таких «меховых войн», как о «бобровых войнах» между французами и индейцами Канады в XVIII веке, но, как считает ряд историков, и в первую очередь советский исследователь Виктор Шунков, охота за ценной пушниной не раз приводила русских переселенцев к кровавым столкновениям с местными жителями, поэтому в ряде случае правомерно говорить о «завоевании» Сибири.
Активность русских в Сибири и масштабная вырубка лесов в Западной Европе сохранила за Москвой значение первого поставщика мехов на европейский рынок и в XVII веке, когда вывоз пушнины за границу составлял около четверти всего русского экспорта. Меховой экспорт только через Архангельск ежегодно составлял около 500 тысяч шкурок. К тому времени внешняя торговля «мягкой рухлядью» была объявлена государственной монополией. В конце концов, разумеется, запасы ценного зверя начали потихоньку иссякать. Считается, что пик добычи соболя в Сибири пришелся на 40-е годы XVII века, когда ежегодно добывалось 145 тысяч зверьков. В конце того же века эта цифра упала до 42 тысяч (всего за 1621–1690 годы в Сибири было добыто 7,2 миллиона соболей). В 1697 году была введена государственная монополия на скупку ценной пушнины, но соболь уже был фактически выбит, после чего, уже в XVIII веке в стране начались первые попытки разводить ценного зверя в неволе. К тому времени к традицинному прейскуранту меховых продаж добавились новые виды, в первую очередь калан (морская выдра), которого за его исключительно густой и теплый мех русские совместно с американцами истребили до минимальных величин. С XVIII века популяция калана сократилась с нескольких сот тысяч особей до менее чем двух тысяч и несколько возродилась только к концу XX века. Миллионы убитых человеком за ценный мех зверей нашли отражение в гербах десятков российских городов: Екатеринбурга, Иркутска, Новосибирска и прочих. Даже выживший калан отметился на гербе Северо-Курильска.
Помимо разведения пушных зверей в неволе (первые зверофермы появились только в XIX веке, до этого разводили прямо в избах), в XVIII веке стало развиваться «островное звероводство», когда объект промысла запускался на острова, где для них уже существовала кормовая база (мелкие грызуны, птицы и прочие). Таким образом возникали естественные «заказники», где потом осуществляли отлов и отстрел зверя. Пионером в этом деле был русский мореплаватель Андриян Толстых, в 60-х годах XVIII века расселивший на островах Алеутской гряды голубых песцов, отловленных на берегах Северного Ледовитого океана.
Века господства пушнины на российском внешнем и внутреннем рынке породили целые «меховые династии», вроде сегодняшних нефтяных и газовых олигархов. Те же представители рода Строгановых, спонсировавшие поход Ермака, создавали свой капитал в том числе благодаря пушному промыслу.
В первой половине XVIII века торговля пушнинной в Западной Европой сбавила обороты – сказалось начало ввоза мехов из Северной Америки и повышение качества шерстяных изделий. Тогда Россия переориентируется на Китай, заметно отстающий от Европы по всем параметрам. К началу XIX века пушнина – белки и горностай – составляла 70–75% всего русского экспорта в империю Цин. Аналогичная ситуация сохранилась и в последующие десятилетия – на Китай приходилось около 6,5% российского экспорта (7–10 миллионов рублей), и большую часть его составляла «мягкая рухлядь». В Европе «русские соболя» по-прежнему пользвались популярностью, но их закупки из-за сокращения популяции животного уже не носили массовый характер. Вывоз соболиных шкурок из Сибири в первое десятилетие ХХ века не превышал 20 тысяч штук, к 1917 году – 8 тысяч штук в год.
В советские времена меху был посвящен павильон «Кролиководство и пушное звероводство» на ВДНХ. В стране, где основные отрасли промышленности лежали после Гражданской войны в руинах, производству пушнины уделялось особое внимание – в 1920–40-е годы меха занимали одно из трех первых мест в статьях экспорта, уступая лишь пшенице и нефтепродуктам. В 1930-е годы в СССР началось промышленное разведение соболя. В естественной среде популяция этого зверя также, благодаря охранительным мерам, начала возрастать. Среднегодовая добыча соболя в 1959–1969 годы составляла более 173 тысяч штук в год – то есть были достигнуты лучшие показатели XVII века. В последние десятилетия советской эпохи пушной промысел в СССР ежегодно давал свыше 15 миллионов шкурок, а объем советского экспорта пушнины приближался к 60 миллионам рублей в год.
Однако, с развалом советской системы хозяйствования и тотальным распространением браконьерства, пушное хозяйство России, хотя все основные угодья остались на ее территории, начало устапать лидирующие позиции на международном рынке. В конце 2000-х годов Россия производила 380 тысяч шкурок песца ежегодно (около 10 процентов мирового рынка), тогда как Финляндия – 2 миллиона шкурок. Значительно обгонял Россию и вчерашний покупатель – Китай (900 тысяч шкурок). Тогда же в РФ производилось 2,8 миллионов шкурок норки (в советские времена до 10 миллионов) при общемировом производстве 32 миллиона шкурок. При этом большая часть меховых изделий (достаточно вспомнить про «греческие шубы») начала уже импортироваться в Россию. В 2012 году объем всего пушного рынка в России достиг 20,5 миллиарда рублей, из них 57 процентов пришлось на импорт шуб и изделий из меха.;По сравнению с советским периодом сегодня в стране производится в семь раз меньше шкурок пушных зверей. По подсчетам международных организаций, в 2018 году рынок российского меха составит 11,6 миллиардов рублей.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/res_publica