Реформа русской орфографии

История реформы

Еще в начале XVIII века Петр I предпринял попытки упростить русскую письменность. Исключив витиеватые начертания прежнего шрифта, он ввел так называемый гражданский шрифт — теперь он использовался для издания светских текстов. Также Петр I избавился от девяти букв, часть из которых имели греческое происхождение — они дублировали уже существующие буквы. Общая тенденция была в латинизации, приближению к западноевропейским алфавитам.

Русский гражданский шрифт 1707 года.
Источник: typejournal.ru. Автор: Лобачев Владимир

Такие изменения встретили сильное сопротивление духовенства, во многом потому что они усложняли чтение духовной литературы, не подвергавшейся таким изменениям. Под давлением церкви тогда пришлось, например, вернуть букву Ѵ («ижица»).

В XVIII и XIX веке вводились и другие малозначительные изменения в правописании, но большая реформа начала назревать к началу XX века. В 1904 году была созвана Орфографическая комиссия языковедов для упрощения русского письма. К 1912 году группа ученых предложила проект реформирования русской письменности. При царе проект не успел полноценно вступить в силу.

К лету 1917 года министр просвещения Временного правительства Александр Мануйлов разослал на места циркуляры о постепенном переходе на новую орфографию. Но уже в конце 1917 года принимаются два декрета за подписью Народного комиссара по просвещению Анатолия Луначарского. [1, 2] В них уже используется формулировка: "в кратчайший срок осуществить переход к новому правописанию". Как пишет филолог Владимир Лопатин:

После Октябрьской революции большевики, оперативно воспользовавшись готовым проектом, немедленно и повсеместно ввели новую орфографию своими революционными декретами. [3]

Всем правительственным и государственным изданиям поручалось с 1 (14) января 1918 г. "печататься согласно новому правописанию", а школам начать обучать новой грамоте. Уже к октябрю 1918 года на новую письменность перешли все правительственные издания страны, например, газеты «Правда» и «Известия».

Анатолий Луначарский и Максим Горький, 1929 год

Во втором декрете присутствует прямое указание на то, что реформа была разработана Народным комиссариатом просвещения. [2] Скорее всего именно это закрепило миф о том, что изменение письменности — большевистский проект. Интересно, что в составе комиссии по разработке реформы был, например, Алексей Соболевский — черносотенец, то есть монархист и националист.

Позже, в 1930 году Луначарский напишет:

Потребность или сознание необходимости облегчить нелепый, отягченный всякими историческими пережитками дореволюционный алфавит возникала у всех мало-мальски культурных людей. [4]

Там же он цитирует Ленина:

Если мы сейчас не введем необходимой реформы — это будет очень плохо, ибо и в этом, как и в введении, например, метрической системы и григорианского календаря мы должны сейчас-же признать отмену разных остатков старины …
Против академической орфографии, предлагаемой комиссией авторитетных ученых, никто не посмеет сказать ни слова, как никто не посмеет возражать против введения календаря

Эта цитата указывает на то, что большевикам, скорее всего, нужна была реформа орфографии в первую очередь для создания дополнительной дистанции от царской России.

Суть реформы

Из алфавита исключили буквы Ѣ («ять»), Ѳ («фита»), І («и десятеричное»),
вместо них должны были теперь употребляться, соответственно, Е, Ф, И. Буква Ѵ («ижица») и так выходила из употребления, но с реформой окончательно исчезла из алфавита.
Убрали твёрдый знак на конце слов и составных частей сложных слов, но сохранили в качестве разделительного знака.
Окончание приставок теперь соответствовало первой букве корня (безсонница → бессонница)
Окончание -аго и -яго заменялось на -его, -ого (каждаго → каждого, синяго → синего).
Окончания -ыя, -ія — на -ые, -ие (новыя → новые, русскія → русские).

Дореформенная орфография была очень сложной. Употребление букв Ѳ или Ф, I или И часто зависело от конкретного корня или положения буквы в слове. Но самые большие трудности вызывали правила использования Ѣ вместо Е. Ученикам нужно было выучить наизусть около 130 корней, в которых использовался «ять». Но даже это не означало, что во всех образованных от корня словах будет одинаковое написание. В двух словах Ѣ писался вместо нынешней И: «они» и «одни» в случае женского рода. Были особые правила использования «ять» в приставках, суффиксах и окончаниях и многие другие сложности.

Мнемоническое стихотворение для запоминания корней с «ять»:

Бѣлый, блѣдный, бѣдный бѣсъ
Убѣжалъ голодный въ лѣсъ.
Лѣшимъ по лѣсу онъ бѣгалъ,
Рѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъ
И за горькій тотъ обѣдъ
Далъ обѣтъ надѣлать бѣдъ.
Вѣдай, братъ, что клѣть и клѣтка,
Рѣшето, рѣшетка, сѣтка,
Вѣжа и желѣзо съ ять, —
Такъ и надобно писать.
Наши вѣки и рѣсницы
Защищаютъ глазъ зѣницы,
Вѣки жмуритъ цѣлый вѣкъ
Ночью каждый человѣкъ…
Вѣтеръ вѣтки поломалъ,
Нѣмецъ вѣники связалъ,
Свѣсилъ вѣрно при промѣнѣ,
За двѣ гривны продалъ въ Вѣнѣ.
Днѣпръ и Днѣстръ, какъ всѣмъ извѣстно,
Двѣ рѣки въ сосѣдствѣ тѣсномъ,
Дѣлитъ области ихъ Бугъ,
Рѣжетъ съ сѣвера на югъ.
Кто тамъ гнѣвно свирѣпѣетъ?
Крѣпко сѣтовать такъ смѣетъ?
Надо мирно споръ рѣшить
И другъ друга убѣдить…
Птичьи гнѣзда грѣхъ зорить,
Грѣхъ напрасно хлѣбъ сорить,
Надъ калѣкой грѣхъ смѣяться,
Надъ увѣчнымъ издѣваться…

Комиссия, разработавшая проект, называла его целью облегчение усвоения русской грамоты, повышение уровня образования, освобождение школ от ненужной траты времени и труда на изучение правил правописания.

Проведение реформы

Большевики и вправду действовали революционными методами. Например, началось изъятие из типографий всех литер с буквой Ъ, хотя согласно декретам твердый знак в качестве разделителя не упразднялся. Возникла путаница, и типографии иногда вместо твердого знака даже использовали апостроф как символ, означающий паузу или пропуск звука во многих других языках. Отсюда появились написания вроде под’ем, с’езд.

Политехнический музей, 1925 год. Рельефные надписи со словом «Под’езд» были сделаны над входами в Политехнический музей в 1920-е годы. Источник: журнал «СССР на стройке» №7/1940 год.

Согласно декретам Луначарского "При проведении реформы не может быть допущено принудительного переучения тех, кто уже усвоил правила прежнего правописания". Однако это указание не требовать перехода на новую письменность от тех, кто уже выучился старой грамоте в школе, осталось лишь на бумаге. За счет монополии большевиков на печать, фактически уже с конца 20-х даже старые произведения не выпускались в старой орфографии, все документы тоже были в новой письменности. К середине XX века правила письма стали абсолютным стандартом и по сути нормативным документом.

Оценки реформы

В период гражданской войны старая орфография стала одним из символов сопротивления большевикам. Филологический смысл реформы отошел на второй план, а реформа многими воспринималась как "революционное кривописание" и "насильственное упрощение языка". Именно поэтому большинство изданий, печатавшихся на контролируемых белыми территориях, а затем и в эмиграции, продолжали писать по-старому.

Творческая интеллигенция, не симпатизирующая большевикам, тоже негативно отнеслась к реформе. Зинаида Гиппиус писала в своих дневниках о "слепой, искажающей дух русского языка орфографии". [5] Владимир Набоков в своих стихах восхвалял «ять»:

О, сколько прелести родной в их смехе, красочности мертвой, в округлых знаках, букве ять, подобной церковке старинной! Как на чужбине, в час пустынный, все это больно вспоминать!... [6]

Зинаида Гиппиус, 1904. Источник: Институт русской литературы Российской академии наук (Пушкинский Дом)

А Александр Блок писал:

Я поднимаю вопрос об орфографии. Главное мое возражение — что она относится к технике творчества, в которую государство не должно вмешиваться. [7]

До орфографической реформы два значения слова «мир» имели разное написание: отсутствие войны — «миръ», а земной шар, вселенная — «мiръ». Название романа Толстого мы обычно понимаем правильно, потому что он назывался «Война и миръ». В 1916 году Маяковский написал поэму «Война и мiръ», противопоставляя название труду Толстого, но после реформы названия совпали.

Обложка романа Л.Н.Толстого «Война и мир» Т.1. Издание 1912 г.

И в целом духовенство, как и в случае с петровской реформой, выступало против любых изменений письменности, потому что это создавало трудность для понимания религиозных текстов на старославянском языке. Позже архиепископ Аверкий (Таушев) писал:

Грамоту дала нам наша св. Православная Церковь, и потому недопустимо, помимо Церкви, решать вопросы орфографии, произвольно признавая те или другие буквы нашего алфавита «устаревшими» и «ненужными». [8]

Но в период прихода большевиков к власти у церкви были проблемы серьезнее.

Суеверные сторонники дореволюционной орфографии были в ужасе от приставки бес-. Избегание этой приставки встречается и сейчас в телеграм-каналах монархистов. Например, Стрелков писал:

Среди монахов Киево-Печерской Лавры, уверен, есть истинно-верующие Православные люди. Но не они, с трудом коверкая русскую речь, клянутся иудею-наркоману Зеленскому "в любви и верности", безсмысленно и жалко преумножая ранее обретенный многолетний позор и статус "заслуженных предателей Православия и Русского народа". [9]

Реформа орфографии и вправду сократила количество правил написания, не имевших опоры на произношении слов, а тексты стали короче, что приводило к некоторой экономии бумаги при печати. Например, есть оценка, что тот же роман Толстого «Война и мир» сократился на 70 страниц за счет исключения твердого знака. Этим же фактом были недовольны многие писатели, потому что им часто платили за объем текста, а изменения в орфографии сокращали его на несколько процентов.

Некоторые языковеды отмечали и то, что остались «слепые зоны» и местами даже "парадоксальное усложнение в качестве упрощения". [10] Например, изменение правил написания приставок привело, как писал филолог Суворовский, к появлению "очевидно, под действием аналогии, таких написаний, как блиский, францусский, бесграмотный, процесс идет глубже, в сторону бытового установления письма по произношению вообще всех предлогов-приставок в зделать, здача, поттянуть". [11]

Многие упрекали реформу в незаконченности. Ее "половинчатость неоднократно называлась «февральской революцией» в нашем правописании". [12]

Не подлежит теперь никакому сомнению, что реформа правописания русского языка 1917 г. не доведена до конца. … Многие жупелы орфографии [одиозные правила] оказались целыми, продолжая тиранить учащихся школ всех типов и ступеней... Половинчатость... недоделанность ее привели к тому, что реформа 1917 г. ни в коей мере не удовлетворила ни передовое учительство, ни работников печати. [13]

Про “половинчатость” и “что-то февральское” писал и сам Луначарский, ссылаясь на рекомендации Ленина:

Вводите ее (новую орфографию) поскорее. А в будущем можно заняться, собрав для этого авторитетные силы, и разработкой вопросов латинизации. В более спокойное время, когда мы окрепнем, все это представит собой незначительные трудности. [4]

Стоит отметить, что впоследствии большевики провели успешную кампанию по сокращению безграмотности. Согласно переписи 1897 года, процент грамотных людей 9-49 лет составлял 29.6%, в 1926 году — 60.9%, а в 1939 заявлялась грамотность 89,7% людей. [14]

Некоторые связывают этот результат именно с высоким качеством реформы орфографии. Например, советский лингвист Абрам Шапиро напрямую называет декреты причиной ликвидации безграмотности:

Реформа правописания, декретированная и проведенная в жизнь советским правительством...устранила наибольшие трудности... против которых единодушно в течение всего почти XIX века вела борьбу вся прогрессивная русская общественность. [15]

А Сергей Обнорский, языковед и участник орфографических комиссий после революции, писал:

Реформа 1918 года была подлинной реформой, и ее значение громадно... положения реформы были тщательно подготовлены и продуманы и объективно являются со всех точек зрения положениями неуязвимыми. [16]

В то же время опыт работы школ грамоты, созданных Всероссийской чрезвычайной комиссией по ликвидации безграмотности, показал, что "овладение даже реформированной орфографией связано с громадными трудностями", и это создает серьезные препятствия "темпам ликвидации неграмотности". [17]

Заключение

Некоторые ученые сомневались в том, что новые правила письменности вообще приживутся. Например, один из участников комиссии по разработке реформы, значимый языковед Иван Бодуэн де Куртенэ писал в 1912 году, что он в принципе против "самодурства" и "хождения ощупью" при установке правил и за "свободу правописания". Он считал, что люди могут при выборе написания слов руководствоваться разными мотивами, например, желанием сохранить связь с прошлым. Ко всему прочему, де Куртенэ писал:

Отсутствие буквы ъ в конце писанных русских слов, или т. н. "писание без еров" («‎безъерье») действует на своеобразных "патриотов" как красная тряпка на быка. [18]

Так или иначе именно большевистские послереволюционные декреты закрепили русскую орфографию такой, какой мы ее знаем сейчас. Сложно сказать, что стало причиной этому: высокое (как утверждают некоторые ученые) качество реформы или напор большевиков. Но с тех пор правила письменности если и менялись, то незначительно.