Референдум в Казахстане

5 июня в Казахстане прошёл референдум по поправкам в Конституцию. Провластные комментаторы рапортуют о высокой поддержке гражданами курса президента. Оппозиция привычно заявляет о том, что реформы косметические, ничего не изменилось и призывает к акциям протеста. В действительности произошедшее не является ни тем, ни другим.

Удивительно, однако подавление январского восстания в Казахстане не привело к усилению реакции а-ля Беларусь. Напротив, буксовавшие реформы получили новый импульс. Поведение полиции и цензурная политика стали более либеральными, митинги в городах и забастовки на нефтедобывающих предприятиях стали повседневностью, целый ряд политических сил (впрочем, исключительно правоцентристского и правого толка) попытался зарегистрировать партии. Сам Касым-Жомарт Токаев, ещё в январе анонсировавший экономические и социальные реформы, инициировал череду отставок представителей «назарбаевской гвардии» и их родственников. После этого, в конце апреля он предложил конституционную реформу. 

Содержание этой реформы можно охарактеризовать, как осторожные попытки демократизации: несколько расширены полномочия парламента, устранён особый статус «Елбасы» -«Лидера нации», введён Конституционный суд, отменена смертная казнь и даже (!) внесена формулировка «Земля и ее недра, воды, растительный и животный мир, другие природные ресурсы принадлежат народу». Эти достаточно умеренные реформы сопровождал несопоставимый с ними вал пафосных заявлений на всех уровнях о «Новом» и «Справедливом» Казахстане. В то же самое время, есть принципиальный момент: К.–Ж. Токаев продолжает поднимать градус ожидания, заявляя, что конституционные изменения – это не венец реформ, а только их начало. И в таком качестве реформы выглядят, как очередная проба почвы для более радикальных изменений. Впрочем, текст его обращений до и после референдума не выходит за рамки либеральных «гарантий прав предпринимателей и граждан». 

Стоит оговориться, что все реформы проходят в режиме «заботы государства о народных нуждах», но без народа. Вместо широкого обсуждения были созданы закрытые группы с привлечением лояльных экспертов. Политика сохраняет свой элитарный характер, и текущие изменения связаны с тем, что условная верхушечная «партия реформ» в Казахстане не только существует, но и после январских событий полностью разгромила «консерваторов». Едва ли можно считать эту часть правящего класса принципиальными демократами, однако на протяжении полугода реформы не спускаются на тормозах, а действительно набирают обороты. Общественный дискурс в Казахстане сдвинулся, и сдвинулся влево. Власть говорит о социальных гарантиях для таксистов, курьеров, фрилансеров и прочих прекарно занятых, предпринимает серьёзные меры по борьбе с финансовыми пирамидами и с завидной регулярностью публично высказывается против националистических проявлений и высказываний. 

Однако при этом казахстанская оппозиция продемонстрировала абсолютное бессилие. Всё, на что её хватило - это бойкотирование голосования без какой-то слаженной протестной кампании и несколько немногочисленных акций протеста в Алмате. Одного из лидеров оппозиции, Жанболата Мамая, находившегося под стражей после январского восстания, сразу же после референдума обвинили в организации протестов и распространении заведомо ложной информации. Акции протеста в его поддержку, организуемые на протяжении полугода, не были ни массовыми, ни по-настоящему заметными. Словом, оппозиция режиму оказалась на обочине процесса, и едва ли можно обвинить в этом кого-то, кроме неё самой: она так и не смогла привлечь на свою сторону ни прекаризированных и люмпенизированных жителей окраин и пригородов крупных городов (в первую очередь – «метропольной» Алматы), ни нефтянников, продолжавших на протяжении полугода забастовочную борьбу и уже не раз заставлявших власть считаться с собой. При всей грандиозности январского стихийного восстания, казахстанская правая оппозиция продемонстрировала то же, что и провалившиеся протестные волны в России и Беларуси: в отсутствие хотя бы приблизительной, но внятной программы решения социально-экономических проблем, и в первую очередь – проблемы неравенства, невозможно привлечь на свою сторону критическую массу трудящихся, способных привести протест к успеху. 

Однако это вовсе не означает, что правительство Казахстана будет контролировать весь процесс реформ от начала и до конца. В конце концов, и январские акции протеста сложно поставить в заслугу публичной оппозиции. Пока что власти углубляют и расширяют реформы, однако чем дольше это происходит, тем труднее им будет остановиться на каких-то рубежах и заявить, что «Новый Казахстан» наконец-то построен. Автор глубоко убеждён, что в действительности точку в этом процессе может поставить только сам народ Казахстана, вновь ворвавшись и спутав элитам и контрэлитам все карты.