Раздетая молоденькая телка у тонкой березы
⚡ 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Раздетая молоденькая телка у тонкой березы
Автор На чтение 9 мин. Опубликовано 09.05.2022
С древнейших времен театральные представления являются
26 марта 2016 16:01 / Обновлено
с 1 по 30 ноября найдено событий: 4 от 1200 руб.
найдено событий: 4 от 400 руб. Сотворившая чудо Театр им.
—> Челябинский театр драмы имени Наума Орлова
С древнейших времен театральные представления являются
26 марта 2016 16:01 / Обновлено
Адрес Уфа, пр. Октября, 41 Телефон (347) 293-55-51
Новый 2019 год в Тюмени порадует настоящей морозной
Организации Тюмени Ёлки и ёлочные игрушки ← Организации
12 февраля 2020 Фото предоставлено рекламодателем Найти
4 ноября 2018 года уфимцы будут праздновать День народного единства.
Заведения и услуги Ижевска Развлечения Кинотеатры Кинотеатры
Расположение тату на боку имеет ряд достоинств:
По уровню болезненности боковая часть тела считается одной из терпимых. При этом татуировка у девушек считается интимной и сексуальной. Зачастую она переходит на низ живота, ребра, спину.
Данная зона позволяет набить полноценные картины, сюжетные тату классического и даже костюмного типа . Однако для создания идеального рисунка нужно продумать сюжет, его художественное наполнение, цветопередачу, соблюсти пропорции.
Тату на боку отлично просматриваются спереди и сзади . Изображения должны быть максимально продуманными. В противном случае татуировка выглядит неуместно и вульгарно.
Зона считается универсальной, одинаково хорошо подходящей для девушек и мужчин. При этом характер рисунка зачастую подчеркивает лучшие черты характера носителя. Татуировки могут быть исключительно женскими, мужскими, разновидностями унисекс.
Тату на боку отличаются размером, формой, тематикой рисунка, объемом работы, плотностью набивки, техникой выполнения, наличием либо отсутствием трехмерного эффекта.
В зависимости от выбора клиента изображения могут быть маленькими (миниатюры), небольшими (классические варианты), большими (на весь бок, захватывая бедра, лопатку или грудину, плечо, предплечье).
По типу исполнения бывают портретными и сюжетными. Рисунки первого типа имеют ключевую фигуру и дополнительные детали. На сюжетных изображениях запечатлена определенная картина.
По месту расположения тату набивают на правом и левом боку. Картинка может располагаться вдоль бока, под небольшим наклоном, переходя на бедро спереди.
Идеи эскизов могут быть самыми разнообразными.
На боку набивают цветные и монохромные татуировки. Вид набивки может быть легким и плотным. Мужчины чаще всего набивают черные тату либо цветные в стиле старой школы.
Девушки предпочитают украшать тело красивыми цветными изображениями либо легкими черно-белыми рисунками, напоминающими раскраски. Модно набивать двухцветные тату с монохромной основой и цветным (голубым, синим, золотым, красным) акцентом.
Стилистика рисунка разнится. Популярные техники следующие:
Процесс нанесения рисунка подразумевает внедрение красящего пигмента под верхний слой кожного покрова. Для этого используют специальную иглу, которая должна быть стерильной. Игла травмирует нежную кожу шеи, что осложняет процесс набивания. Нанесение татуировок на этот участок тела можно доверить только опытному специалисту.
Татуировка на шее для девушек имеет большое значение. Шея и предплечья являются одним из самых чувствительных участков женского тела. Кроме того, они притягивают внимание, поэтому спрятать рисунок на шее от постороннего взгляда сложно.
Мастера тату условно классифицируют татуировки на шее по месту локализации и площади покрытия:
Для тех, кто выбирает большие рисунки, процесс нанесения тату, как правило, становится стилем жизни. Большие рисунки часто продолжают тему татуировок, нанесенных на плечи или часть спины, а также могут быть симметричными относительно друг друга по обеим сторонам шеи.
Маленькие рисунки на задней части шеи не всегда заметны и подходят молодым девушкам, которые хотят запечатлеть на теле какой-то важный для них символ без дополнительной демонстрации этого рисунка.
Татуировка на шее для девушек имеет специфику нанесения. Участок спереди или сбоку достаточно чувствителен, кроме того, по нему проходят кровеносные сосуды. Кожа на шее тонкая, это связано с отсутствием жировой прослойки и особенностями строения каждого человека, поэтому боль при травмирования кожного покрова шеи может быть сильной.
Некоторые салоны тату практикуют методику местного обезболивания, но этот прием связан с наличием медицинской сертификации используемых средств и получением лицензии на оказание медицинских услуг.
Иногда мастера советуют принимать обезболивающие средства перед началом процедуры, так как болевой порог каждой девушки строго индивидуален, а спрогнозировать реакцию невозможно.
Перед нанесением татуировки мастер размечает рисунок специальным средством, обрабатывает зону нанесения и особенно осторожно работает иглой там, где велика вероятность слишком глубокого проникновения в кожный покров и нанесения вреда.
После работы зона шеи обязательно покрывается специальными препаратами для быстрого заживления, а также обрабатывается антисептическим кремом. В отдельных случаях набивание больших по размеру татуировок распределяют на несколько дней.
Татуировка на шее для девушки сзади может быть размещена на верхней части шеи под линией роста волос или на нижнем участке, плавно спускаясь на верхнюю часть спины. Последний вариант используют для набивания больших по занимаемой площади рисунков.
Преимущество выбора этого участка заключено в том, что кожа на этом месте наименее чувствительна, имеет небольшую жировую прослойку, а значит, процедура набивания будет менее болезненной.
На боковой стороне шеи часто размещают татуировки, которые являются продолжением узора предплечья. Особенно эффектно выглядят тату, которые делают с обеих сторон шеи в соответствии со строгой симметрией.
Сбоку также можно наносить небольшие узоры, продолжающие рисунок, расположенный вертикально. Примером таких работ можно считать изображение звездопада, падение снежинок или листьев по намеченной заранее траектории.
Татуировка на шее для девушки имеет особое значение. Те, кто выбирает заметный рисунок, без необходимости маскировать его одеждой или волосами, часто решаются на имитацию украшения, охватывающего шею по окружности.
Иногда центральная часть татуировки размещается на середине горла, а отдельные элементы спускаются до области ключиц. Особенно эффектно выглядят такие рисунки, если они выполнены тонкой кистью черными чернилами.
При подборе эскиза советуют ориентироваться на особенность нанесения. Как правило, свести рисунок с этой зоны довольно сложно, поэтому выбор мотива должен быть осознанным. Кроме того, следует учитывать, что большинство сложных рисунков нуждаются в регулярной коррекции.
По фотографиям работ мастера подбирают наиболее подходящий вариант или делают эскизы самостоятельно, а затем советуются со специалистом. Рисунок должен быть четким и понятным, чтобы не возникло разночтений изображения после окончания работ.
Татуировки бывают черными, белыми или цветными. Для нанесения на шею девушки чаще всего выбирают черные или цветные рисунки. Белые чернила на шее будут почти незаметны, поэтому их используют только в сочетании с другими оттенками, когда окрашивают контуры или закрашивают небольшие детали для придания объема изображению.
От стилистического направления зависит общее впечатление от рисунка. Девушкам подходят сочетания орнаментов, а также стиль барокко, этнические мотивы, готика или классические варианты изображений.
Для набивания сбоку часто выбирают небольшие рисунки драконов, используют значимые для обладательницы слова, написанные особым шрифтом. Нередко встречается использование сочетания цифр, фиксирующих дату рождения или другое знаковое событие.
Иногда наносят контуры крыльев, а под ними делают надпись с особым смыслом. Выбор узоров – это отдельное направление, объединенное стилем и цветовой гаммой. Часто выбирают для украшения одной из сторон шеи рисунки с кельтскими мотивами или орнаменты с этническими узорами.
Москва — солнечная, радостная, весенняя. Только прошел Первомай, еще
не снято праздничное убранство: красные цветы, красные звезды, красные
полотнища со словами призывов, белыми и золотыми буквами, портреты, гирлянды.
Все это играет на ветру под солнцем. Ожидается, близок уже второй праздник,
День Победы, и не просто День Победы, а двадцатипятилетие со дня окончания
Великой Отечественной войны — 9 мая 1970 года.
На вокзалах столицы все больше людей с цветами и венками, они
отправляются к местам боев, на могилы погибших. Идут, идут по перронам люди,
плывут, плывут венки и цветы. Чем ближе знаменательный День, тем гуще цветочный
поток. Венки из веток туи, красной гвоздики и белых нарциссов, венки из
бумажных пестрых цветов, металлические венки, позванивающие тонкими пальмовыми
ветками и листьями лавра, и живые цветы, цветы, больше всего весенние — красные
тюльпаны, белые и желтые нарциссы.
Приближается торжественный день, радостный и печальный, день
избавления и день поминовения — праздник и траур вместе.
Много лет прошло, прежде чем этот день стал днем памяти, и не просто
памяти, а обрядом памяти — Днем поминовения. Скорбь по умершим была отмечена
минутой молчания, а затем появилась могила, куда можно принести свою печаль,
свои цветы, если ты не знаешь, где могила близкого тебе человека. Неизвестный
солдат — может, твой, может, мой сын, брат или муж,— равно всем родной и
близкий. До этих минут общей памяти, всеобщего горя каждый нес свой траур в
одиночку, и плакали в одиночку, по ночам.
Навещать девятого мая могилы погибших, приносить им венки, цветы стало
обычаем, получило в народе название — «возложение». Возложение венков на могилы
воинов: родных, друзей, товарищей-однополчан.
На лентах, пока спрятанных, чтобы сберечь хрупкую краску, надписи
золотом и серебром:
«Мужественным воинам, отстоявшим наш город»,
«Братьям-товарищам от оставшихся в живых»,
«Любимой нашей маме от детей и внуков».
День возложения венков, день памяти, день поминовения.
Медленное торжественное шествие. Идут женщины, идут ветераны — седые
головы, ордена и медали на груди, едут к местам знакомым и уже неузнаваемым
смертных боев, где они чудом уцелели. Живые едут к мертвым.
Мелькают в толпе и юные лица — веселые, быстроглазые, им все
любопытно, они здесь впервые. Внуки едут к дедам.
Среди множества поездов, уходящих в эти дни из столицы на юг, запад,
северо-запад, отходит и наш. Он идет к западным краям страны, к местам боев, к
солдатским могилам. И неважно, куда именно и через какие станции идет. С ним
едут женщины,— вдовы едут на могилы мужей. Для них этот поезд, и он будет идти
столько времени, сколько нужно, чтобы они могли —
плакать об утраченном, радоваться тому, что у них есть.
Мужчина с микрофоном в руках, корреспондент радио, подходит к
небольшой группе женщин. Возможно, готовит репортаж о Дне Победы.
— Скажите, пожалуйста, о себе несколько слов: кто вы? Куда едете? Ваше
имя?
— Мария Николаевна Пылаева. Еду на могилу к мужу. Я реставратор
старинных книг. Да, еще работаю. Провожают внуки, оба школьники, в десятом. Нет,
не близнецы — один от сына, другой от дочери.
— Матушкина, Аксинья Кузьминична. Тоже на могилку, к мужу, да-да.
Колхозница, крестьянка я. Мы орловские. А как же, провожают, вон стоят: дочь —
знатный пивовар, зять — механик, а парень — мой внук, идет в армию. Остальные в
Орле. Работаю, пока силы есть.
— Фогель Лора Яковлевна. Литературный работник, редактор, а в прошлом
журналист. Провожают? Нет, зачем. Ах нет, простите,— провожают. Дочь. Вон стоит
худенькая женщина. Еду к могилам, хотя не знаю...
— Нонна Романовна Корнева, врач, хирург. Еду на могилу мужа,
военврача. Вот эти двое — сын и дочь, а внуки остались дома.
— Казанцева я, Федосья Никитична. Сына еду проведывать. Могилку
указали школьники, спасибо им. Кто я? Да теперя — никто. Бабушка и бабушка. Из
крестьян мы, алтайские. Зять провожает, добрый человек.
— Ганна, Анна Петровна. Фамилия Махоткина, а по первому мужу — Коваль.
Иван Коваль. Мы з Великих Сорочинцив. Теперь я полтавская, роблю на трикотажке.
К Ивану еду, а где он, не знаю. Искать еду. Никто не провожает.
— Лизавета Тимофеевна, фамилия Пичужина. Еду к мужу, сомневаюсь,
доберусь ли. Далеко. Мы звенигородские. Дочери вон стоят — Тина и Липочка, а
мальчик — это Алевтины сынок. Работаю помаленьку, я — швея-надомница.
— Всех ли я представил? Нет. Простите, куда же вы? Вижу глубокий
траур, все черное. Красные гвоздики в руках. Что ж, не будем беспокоить.
На этом я с вами прощаюсь — доброго пути!
Не ждите здесь описания путешествия и мест, где похоронены мужья этих
женщин. По местам боев везде и всюду могилы воинов — именные, безымянные,
одиночные и братские, а есть и поля-могилы, где трактора все еще поднимают
человеческие останки.
Человеческими костями усеяла война нашу землю.
Поезд пойдет медленно, и, пока он идет, женщины будут вспоминать
пережитое в военные годы, и не только войну, но и то светлое и радостное, что
война у них отняла. Вспомнят прощание, скитания свои, утрату и горе. Вспоминать
несчастия, конечно, нелегко, но надо. Зачем? Как — «зачем»? Чтобы люди знали и
кровь войны и ее слезы. Знали, что значит «пережить войну». Рассказывать о тех
страшных годах надо, чтобы дети наши и дети детей, каждое новое поколение
почувствовали, что значит война, чем была эта война, самая страшная из всех
бывших войн. И чтобы дети из далекой заокеанской страны могли понять: русские
войны не хотят. Не могут хотеть.
Поезд дает гудок. Семеро женщин, нет, их восемь, садятся в вагон. Они
еще не знакомы, они чужие, но чем-то уже и родные: пережитым, ожидаемым. Поезд
трогается мягко, бережно.
А те, кто провожал наших путешественниц, пусть остаются дома. Они
будут ожидать матерей, бабушек, а те будут знать, что из трудного своего
путешествия вернутся домой, где их ждут тепло, участие и заботы, заботы,
наполняющие всю жизнь.
Поезд незаметно набирает скорость. Проводницы, беленькая и черненькая,
размещают цветы и венки в отделении, где влажно и прохладно, где растения не
завянут. Хотят ли пассажиры чаю? Только что заварен — ароматный, крепкий. Кроме
чаю, говорят девушки, есть соки плодов и ягод, настои целебных трав, собранных
знающими людьми — ведунами и ведуньями, травниками в разных краях нашей родины —
на лесных светлых полянах, в темных еловых лесах, меж папоротников и хвощей, на
солнечных склонах холмов и сопок, в глухих таежных чащобах. Напитки эти
успокаивают, исцеляют, дарят легкий и светлый сон, оживляют память.
Женщины удивляются, переспрашивают, но говорят: целебные напитки
потом, позже, а сейчас, пожалуйста, чаю.
Аксинья Кузьминична захлопоталась, помогая проводницам разместить
цветы и венки, потом подняла свой венок из бумажных роз наверх, разрумянилась,
жарко стало, сняла платок, черный с алыми узорами, и села напротив Марии
Николаевны, положив руки на колени — рабочие руки с широкими натруженными
кистями, припухшими венами. Лицо миловидное, ясное. «В молодости была
красива»,— думает Мария Николаевна, глядя на соседку.
Аксинья Кузьминична улыбается и говорит:
— Смолоду я была кра-а-сивая, ой какая.
Мария Николаевна отвечает улыбкой, соседка ей нравится — простодушная,
хлопотливая, видно, душой спокойная.
В ней же самой все было тревожно и неспокойно, потому что она ехала на
могилу мужа впервые. Почему так не скоро едет, она не могла объяснить. Она
знала, где он похоронен, фронтовые товарищи написали, назвали село, указали
место — возле церкви, описали могилу.
До конца войны ехать было невозможно. А потом война кончилась, но
ехать было страшно. Боялась, не найдет. Вообще боялась. Написала в село,
спрашивала, есть ли кто-нибудь — присмотреть, ухаживать. Ей ответили: церковь
разрушена, под обломками теперь вряд ли что найдешь. И она смирилась,
успокоилась — ехать не надо.
Себе самой она долго не признавалась, а потом поняла: она боялась
могилы. Просто боялась. Ведь могила не весть о смерти, не соболезнования
друзей, не рассказы о похоронах, могила — это могила. Ее можно тронуть, к ней
можно приникнуть, обнять, зная, что там, в земле, лежит он, что осталось от
него.
Ей было стыдно своего страха, своей нерешительности, а время все шло.
Вдруг пришло письмо — приглашение от совхоза, от школы приехать к
двадцатипятилетию со Дня Победы. Писали, что могила ее мужа Николая Ивановича
Пылаева, героически погибшего в боях за село Аланово, найдена, приведена в
порядок, поставлены ограда, железный обелиск трудами совхоза и школы, а сначала
о Николае Ивановиче разузнал, собрал все сведения комсомолец, молодой
лесотехник Геннадий. Он немало потрудился в розысках по следам боевой славы на
Брянщине, где шли бои в августе сорок третьего года
Пока Мария Николаевна сидела задумавшись — даже и пальто не сняла,—
Аксинья Кузьминична отправилась в соседнее купе взглянуть, как там устроилась
«одна старенькая старушка, что зять провожал», но в дверях столкнулась с
высокой худой женщиной. Из-под волос с проседью, стриженых, черно-бурых, горят темные
запавшие глаза, большой нос чуть искривлен, в пальцах с острыми длинными
ногтями зажата сигарета.
— Нет ли спичек,— голос прокуренный, хрипловатый,— бензин в зажигалке
кончился, нельзя закурить.
Спичек в этом купе не было, и худая метнулась через купе, сама она
ехала в соседнем.
Аксинья Кузьминична села, вроде забыла, куда собиралась, перебила ей
путь эта, с сигареткой. Аксинье Кузьминичне было ясно: ученая женщина.
Орловская крестьянка Аксинья давно жила у дочери в Москве, случалось, работала
и у людей. А поработав и похозяйничав в чужих домах, вынесла точное
представление об ученых женщинах. Считала: все они растрепы и растеряхи. Объясняла
это Аксинья Кузьминична тем, что «в голове у них разные ученые мысли», даже
когда руки заняты другим делом; «голова сама по себе, руки сами по себе».
Ученых женщин Аксинья Кузьминична жалела.
Не любила она темных женщин. Темных, как были раньше в деревне, теперь
нет, все грамотны. Темными она считала тех, которые не читают. Сама она любила
хорошие книжки, особенно детские про зверей. Читала также взрослые, про любовь.
Про войну читать не могла, войну она пережила сама. А теперь, когда самая
младшая в семье, внучка Анютка, пошла в школу, Аксинья Кузьминична опять
взялась за учебу и начала с букваря.
«Кто не любит читать,— думала Аксинья,— тот пустой человек». Пустых
женщин кругом хватало. Сердце у нее лежало к женщинам ученым.
Черная с папироской, сразу видать, ученая, от науки надсадилась,
потому и отощала.
А вот эта, напротив, что сидит задумавшись, ладненькая такая, и не
скажешь старушка, уж больно аккуратненькая, гляди — в брючках, в свитерке,—
эта хоть и заметно, что ученая, но головой еще не ослабла, держится. Только вот
сильно запечалилась, по глазам видно, глаза в тоске, значит, сердце страдает и
руки опустились, пальто расстегнула, а снять не может, не шевелится...
Тут как раз беленькая проводница с чаем:
— Ой, нам побольше. Будем сейчас чай пить, только я быстренько на
старушку взгляну, мать едет сына проведать, старенькая. Сейчас и возвернусь.
Три стакана мне ставьте...
«Сына проведать»,— повторила Мария Николаевна. Все они едут
«проведывать». В простом этом слове было утешение. Да и пора утешиться, столько
лет прошло. Но сердце было неспокойно, и лечь, закрыть глаза, остаться наедине
со своими мыслями не хотелось. Может, на ночь выпить успокаивающее, что
предлагали милые девушки-проводницы? Нет, это потом.
Вернется славная соседка, чаю вместе попьем. И Мария Николаевна сняла
наконец пальто, достала из сумки пакетик с печеньем и сухариками. Соседка ей
нравилась, напоминала кого-то близкого, да, она вспомнила — няню Настю из
далекого детства.
Аксинья Кузьминична зашла в соседнее купе. Назвалась, узнала, как
зовут соседок: старуш
Наслаждайтесь панорамным видом
В надувном бассейне мокрые лесбиянки светят ягодицами | порно и секс фото с красивыми девушками
Сексуальные дамы (48 фото)