Расщепление при зависимости
Зависимые люди обладают некоторыми особенностями, общими для всех них. Самая яркая особенность - невозможности испытывать и любовь, и злость к одному человеку, значимому партнеру. Эти чувства могут переживаться и проявляться только отделенными одно от другого: в тот момент, когда я недоволен партнером, я как будто «забываю», что люблю его и наоборот.Каждому из партнеров как будто «не хватает» половины спектра чувств, который «можно достроить» в себе за счет присутствия этого «полюса чувств» у партнера. Такое состояние называется внутриличностным расщеплением, оно в той или иной степени свойственно любой зависимости.
В зависимых отношениях оказываются расщепленные партнеры, ярко выраженный эмоциональный «полюс» одного провоцирует выраженный «полюс» другого. Они могут комплементарно дополнять друг друга ( например, одному доступна агрессия, а другому – уступчивость ), и это наиболее стабильные пары, или конкурировать своими одинаковыми «полюсами» ( оба уступчивые или оба агрессивные ), что делает отношения более конфликтными ( в первом случае пассивно – агрессивными , во втором – открыто агрессивными в отношении друг друга ) и менее стабильными. При этом каждый из партнеров «смутно чувствует», что ему чего-то недостает, чего-то, что есть либо у партнера, либо должно быть где-то во внешнем мире.
Люди, хронически оказывающиеся в зависимых отношениях, так или иначе ощущают свою дефицитарность ( не побоюсь этого слова ). Зависимость – это парная «игра», в нее вступают только те, кому нужна именно такая форма совместности. Ее главный недостаток – боль и страдания, постоянная тревога, отсутствие перспективы что-то изменить, если внутри таких отношений что-то «разладилось». Но есть и «выигрыш»: иллюзия вечности зависимых отношений ( к сожалению для всех зависимых – именно иллюзия, поскольку бывает, что кто-то из партнеров все-таки рискует прекратить эту взаимную пытку и прервать отношения ). Более того, в партнере зависимый человек обнаруживает часть себя, функцию, которая у него самого в дефиците. Таким образом, по отдельности каждый из них дефицитарен, но вместе они – живой целостный организм. Зависимость – это молчаливый уговор: ты делаешь за меня одно ( например, проявляешь агрессию), а я за тебя другое ( поддерживаю связь с миром через теплую привязанность). Пока каждый выполняет свою часть уговора , никакое разделение никому не грозит, тревога остается под контролем и не мешает психической и социальной жизни каждого. Партнеры «развернуты» друг к другу своими «хорошими» полюсами, их отношения прочные.
Это состояние называется называется слиянием. Постепенно уровни психической дифференциации партнеров как будто «подстраивается один под другого», изначальная разница становится все менее заметной – слияние же! По отношению к «внешнему миру» каждый из партнеров «остается сохранным». Бывает, что степень их успешности и продуктивности может увеличиться. У каждого из партнеров дезактуализируется проблема поддержания внутренней базовой безопасности, что позволяет «заняться другими делами». У зависимого человека «внутренняя безопасность» связана с установлением «хороших» и «вечных» отношений с кем-то, на спроецирована способность заботиться о самом зависимом, поскольку себя зависимый переживает слабым и беспомощным. А вот представления о «заботе» различаются от ежедневного биться (значит, любит!) до ежедневного кофе в постель )
Тревога и неудовольствие, вынужденные действия возникают, если один из партнеров начинает «играть не по правилам», хочет каких-то изменений, или если сама жизнь требует новых навыков взаимодействия, ставит новые задачи. В таком случае «инициатор изменений» становится «плохим» и его необходимо «вернуть на прежнее место». Второй партнер предпринимает открыто или пассивно агрессивные действия ( обвинения, обида, злость или запугивания )для восстановления статус –кво.
Оба партнера отличаются высокой тревожностью и низкой переносимостью напряжения и фрустрации. Для «жертвы» фрустрация – это отвержение и игнорирование ее партнером в контакте, для «тирана» – попытки ему противоречить. Но есть и общая для них фрустрация : угроза разрыва зависимых отношений.
Соответственно и ведут они себя противоположно и комплементарно. «Жертва» подавляет свои проявления, боясь вызвать неудовольствие «тирана». Не секрет, что основные паттерны нашего поведения формируются в детстве на основании тех моделей отношений, которые нам «показывают» родители. Жизненный опыт «жертвы» говорит о том, что только блокируя свою агрессию и подчиняясь чужим требованиям можно надежно сохранить значимую связь. «Тиран» напротив активно проявляет свои требования, подавляя сочувствие и вину. В его жизни получить желаемое возможно только жестко настаивая на своем.
Однако, говорить, что у «жертвы» все в порядке с теплыми чувствами , а у «тирана» - с агрессией было бы преувеличением. Каждый из них неспособен регулировать себя самостоятельно, основываясь на своих потребностях и состояниях: «жертва» не имеет выбора помогать кому-то, например, или не помогать ( если она не помогает, что чувствует такую вину, что это ей получается «себе дороже»), терпеть или не терпеть насилие, а «тиран» не имеет выбора в том, чтобы нападать или не нападать –ему «некуда деть» постоянное внутренне напряжение, кроме как в непосредственное отреагирование. Вместо переживаний, мы имеем дело с аффективными вспышками.
«Тиран» делает с другими то, что когда-то делали с ним. Чем сильнее было подавление и унижение в жизни «тирана» ранее, тем агрессивнее он будет со своим зависимым партнером. Это защитное поведение называется «идентификация с агрессором».
«Жертва» воспроизводит ситуацию прошлого напрямую: остается в своей «роли» и терпит так, как терпела всегда.
Очень часто личностное расщепление проявляет себя так, что в одних отношениях человек ведет себя как «тиран», а в других как «жертва». «Смена ролей» – признак большей «личностной зрелости». Пусть и в расщепленном варианте, но человеку доступно большее разнообразие переживаний, а значит и способов реагирования на мир. Это делает его более адаптированным и устойчивым к тревоге. ( Треугольник «жертва» - «таран» - «спасатель» хорошо известен ).
Самое печальное в этой истории то, что никакое восстановление симбиотических отношений, сколь бы тесно связаны и переплетены друг с другом люди не оказались, не «лечит» этот конфликт. Зависимый человек не смог пережить отделения, а не сближения, его незавершенная задача развития – сепарация.
Более того, инфантильный невроз заключается в попытке взрослого человека восстановить отношения, время для которых давно прошло, которые просто уже невозможны во взрослой жизни. Уже никто не будет так внимателен, заботлив и безграничен в своей любви как «идеальная» мать в воображении маленького ребенка. И уже никто не обладает такой властью над жизнью и свободой взрослого человека как агрессивный и требовательный родитель периода детской зависимости.
«Выздоровление» и завершение конфликта с объектами из прошлого наступает в результате отказа от инфантильных целей через проживание гнева и печали по этому поводу. Поиск и нахождение симбиоза для взрослого человека разворачивается либо очередным разочарованием в «идеальном объекте» и разрывом отношений, либо удушающей, лишенной энергии и развития «близостью», где роли и правила жестко определены.
Автор: Татьяна Сидорова из "Зависимость как «дважды два – четыре»"