Распад родового строя у нивхов

Появление класса торговцев

В XVII-XVIII веках «промышленный дух» проник в нивхское общество.

За 100-200 лет до этого соболи, лисы свободно разгуливали в огромном количестве вокруг стойбищ: нивхи не обращали на них никакого внимания, предпочитая одеваться в меха собаки, морского зверя. Также у нивхов не было ещё разделения на классы. Всё, что добывалось и производилось, делилось поровну между всеми членами рода.

Но мой народ никогда не жил полностью изолировано. Нашими соседями были айны, уйльта, нанайцы… Затем начались культурные взаимоотношения с другими этносами. Сначала это были торговые связи с китайцами, маньчжурами, японцами, русскими. Купцы этих народов стали доставлять нивхам товары, которые они сами не производили: ружья, изделия из железа и чугуна, украшения из металла, серебра, бронзы, бусы, серьги т.д.

У нивхов появились японские сабли и копья, фарфоровая, стеклянная посуда, китайские котлы, шелка, парча, различные ткани для пошива одежды, чай, табак, спички, мука, крупы, позднее алкоголь…

Взамен иностранные торговцы требовали в большом количестве соболиный, лисий мех. Шкуры этих таёжных зверьков вдруг стали очень востребованы и драгоценны.

Как и в любом народе, среди нивхов были особенно предприимчивые, отважные личности, даже авантюристы, которых не останавливали ни трудности, ни риски: они отправлялись в опасные путешествия на своих утлых лодках-долблёнках, на собачьих упряжках в заморские страны – Японию, на материк в Маньчжурию, Китай для того, чтобы обменивать  на пушнину нужные товары.

Нивхские купцы, по утверждению академика Л. Шренка, с древнейших времен были посредниками в торговле между амурскими народами, айнами и маньчжуро-китайцами, японцами, а позднее – с русским. И являлись главными покупателями пушного зверя. Наши добытчики, преимущественно речные и приморские жители, не были такими искусными охотниками на лесного зверя, как таёжные народы, но зато в них была развита предпринимательская жилка.

Для того чтобы купцу-меховщику рассчитывать на прием в Китае на самом высоком уровне, надо было везти с собой не менее 100 шкурок соболей, 100 лисиц, 100 выдр, 100 белок, 100 хорьков, от 10 до 100 чернобурых лисиц,  100 нерп, 100 медведей  (Штернберг, стр. 344).

Приезжий богатый купец сообщал китайскому чиновнику, сколько и каких мехов он привез с собой, предоставлял список нужных товаров, а также говорил о своём желании жениться на китаянке. Его направляли к губернатору. Тот выделял телегу, провизию и отправлял торговца к императору в Пекин.

В главном китайском городе коммерсанта помещали во дворце, давали ему прислугу, кормили, ухаживали как за «господином», водили по городу с переводчиком. Затем перед счастливчиком выстраивали ряд женщин с покрывалами на лице, позади которых стояли их рабы. И тут уж мужчина мог надеяться только на удачу. Бывало, в жёны доставалась и беззубая старуха. Зато с рабами.

На обратную дорогу богатому негоцианту выделяли баркас, нагруженный провизией на 10 лет, одеждой, шелками и прочими дорогими вещами на всю семью.

Расслоение общества

Развитие торговли пробудила в людях заинтересованность в накоплении. Стали появляться богачи, обладающие ценностями и начинающие осознавать своё богатство и влияние. В людях появились такие отталкивающие черты характера, как жадность, надменность, высокомерие, жажда любой ценой превзойти других в богатстве.

Этнограф Л. Шренк утверждает, что в японских источниках XVII века есть упоминания о том, что гиляки большого острова, лежащего против устья Амура, носят «платья соболья и лисья» (Шренк, 137).

А Штернберг пишет, что сахалинский гиляк, в отличие от амурского, копит не деньги, а меховые шубы, дорогие китайские материи, шелковые халаты, копья с серебряной резьбой... Эти богатства переходят из поколения в поколение, от отца сыну. И только в особых случаях их вытаскивают из амбара, например, когда надо купить жену для сына, или наделить подарками дочь, уходящую к мужу в чужой род. Или когда роду надо общими усилиями сородичей загладить вину перед родом-мстителем (за обиду, убийство) с помощью дорогих подарков. Также «богатства» использовались для проведения пышного ритуала похорон особо дорогих или важных членов рода.

Лев Яковлевич Штернберг отмечал, что среди сахалинских нивхов почти не встречаются преступления корыстного характера.

Свои драгоценности нивх хранил в амбаре, который никогда не запирался, также он мог спокойно оставлять дорогие вещи в тайге, в летнем пустующем жилище, зная, что никто их не тронет.

Л. Я. Штернберг вспоминает случай, как один нивх при нем оставил в тайге в двух шагах от дороги кусок шелковой материи и дорогое копье. «Никто не возьмет!» - сказал он спокойно (Штернберг, стр.426).

«Кража у нивхов – грех и совершивший ее, покрывает себя позором. А позор и стыд – великое наказание. Уличенный в совершении чего-либо постыдного, человек уходит в тайгу и налагает на себя руки (вешается). Гиляку не страшна бедность (при общей обычной взаимопомощи он относительно легко может ее пережить), а также он не боится физических страданий при всеобщей поддержке соплеменников. Но перед стыдом и большим личным горем человек может не выдержать и погубить себя» .

Рабы

Тесные взаимоотношения с культурными народами всё больше меняли нивхское общество: некогда равноправный союз соплеменников разделился на классы – появились богатые, бедные и даже рабы, которыми снабжали нивхских богачей маньчжуры, китайцы, айны, нанайцы.

Стоимость раба, особенно женщины, была очень высока (даже выше стоимости жены). Иметь рабыню считалось в высшей степени завидным. Но нивху, имеющему рабыню, запрещалось содержать ее как наложницу или же вступать с ней в брак. Запрещалось также перепродавать рабыню другому нивху, чтобы тот женился на ней. Такой человек сразу же терял уважение и почет среди сородичей. 

Но женитьба среди рабов приветствовалась. Детей рабов ждала участь их родителей, они тоже становились рабами (Л. Шренк, стр. 14, 17-18).

Этнограф Л. Штернберг писал: «Сын раба остается свободным до шеи (т.е. голова свободна), его внук – до пояса, правнук – до ступни, в четвертом поколении – потомки чисты» (343).

Но даже если невольник выкупил себя, а владелец снабдил его женой и хозяйством, все равно он остается «не чистым».

В то же время раб считался сородичем хозяина: хороший работник имел право требовать половину дохода от своего труда, мог обратиться в родовой суд с жалобой на несправедливое отношение к себе, на побои, он участвовал в ритуалах жертвоприношений духам, ӄ’алӈ мстил его обидчикам из чужих родов. К хозяину же, который убил своего раба сородичи относились с презрением: «Если такой сильный, то лучше попробовал бы одолеть хозяина тайги».

Нивх не мог иметь раба из своего народа, даже безродного. Это позор. Одинокие женщина или мужчина из рода просто по своему желанию могли за пищу и проживание помогать родственникам и от этого уважения не теряли от соплеменников. К рабам же относились несколько высокомерно.

Рабов нивхи приобретали у соседних народов. Например, сахалинцы получали невольников через покупку в жёны айнок, которые в приданное получали раба или рабыню. При покупке такой жены учитывалась и цена за рабов в придачу.

Л. Штернберг рассказывает о судьбе одного раба. У рабыни-айнки родился незаконнорожденный ребенок. Когда сыну исполнилось 25 лет, его купили за девять кусков шелковой материи (21 метр). Парень прожил у своего нового хозяина пять лет и сбежал.

Информанты сказали этнографу, что сейчас он слепой старик (1896г.), но его надо обязательно вернуть в род хозяина, где его будут кормить и содержать до смерти, а затем похоронят, как сородича для того, чтобы душа раба могла попасть в Млы во – царство мертвых (344).