Райхсвер, наместники и штурмовики
Белый шум
Было ли государство, где существовала лишь одна партия, действительно государством этой партии? Исчезновение дейч-националов было важно не потому, что теперь в парламенте у национал-социалистов было 52 противниками меньше, а потому, что эта партия являлась парламентской основой консервативного колосса, который в политической жизни всё ещё стоял рядом с новой национал-социалистской знатью. Главной опорой этого блока являлись президент и райхсвер, которые в тот момент ещё не были «унифицинированы». Опираясь на эту неподвижную силу, господин фон Папен пытался ещё принимать участие в управлении страной.
Никто не сможет понять роли райхсвера в национал-социалистском государстве, не приняв во внимание того, что генерал фон Бломберг сознательно хотел быть неполитическим министром райхсвера. Уже Шлейхер больше шантажировал, ссылаясь на внутриполитическую мощь райхсвера, чем действительно пускал её в ход. Бесславный конец Шлейхера доказал отсутствие политических целей и слабость этих носящих оружие чиновников. Райхсвер снова уделяет внимание преимущественно военным вопросам и честно служит своему верховному командующему, которым сегодня ещё является Хинденбург, а завтра может стать Хитлер. Нетрудно прийти к выводу, что отношения между райхсвером и штурмовиками остаются напряжёнными, даже если бы это не показывали бесчисленные мелкие, а иногда и более серьёзные случаи. Однако в сознании солдатов и офицеров штурмовики не становятся на одну доску с Хитлером или Герингом — и мы вскоре увидим почему. Ревностно защищая своё особое военное положение от притязаний штурмовиков, райхсвер в то же время старается предоставить национал-социалистскому правительству всё, в чём оно нуждается для поддержания своего престижа.
В ряде речей Бломберг уже с начала нового режима подчеркнул особое положение райхсвера как военной силы. 23 февраля в речи перед мюнхенским гарнизоном он сказал: «Мы являемся и останемся единственной вооружённой силой в Германии». Однако одновременно он провозгласил «ура» за союз «с миллионами решительных людей, которые, как и мы, готовы жить и умереть за отечество». 15 марта он ввёл для райхсвера чёрно-бело-красную кокарду и удалил с имперского военного флага его чёрно-красно-золотой угол. О свастике покуда не было и речи. В солдатском государстве не обратило на себя никакого внимания то, что 28 апреля были снова введены старые военные суды. Напротив, ряд всевозможных предположений был связан с другим законом, изданным в тот же день. Закон этот гласил: «Члены штурмовых и защитных отрядов за служебные преступления подлежат ведению публично-правовых судов в соответствии с предписаниями, которые издаст райхсканцлер как верховный руководитель штурмовиков». Предписания о проведении в жизнь этого любопытного закона до сих пор остались неизвестны. Мы, вероятно, не забыли, что когда десять лет назад Рём хотел превратить штурмовые отряды в регулярную армию, то этому воспротивился Хитлер, заявив, что войско никуда не годится, если его начальник не вправе налагать наказания на своих подчинённых. Теперь это право было ему предоставлено.
Мелкими педагогическими дозами армия была приучена к новому тотальному государству. Приказом от 20 мая Бломберг ввёл «взаимное приветствие» офицеров и солдатов «с национальными союзами как выражение товарищеской связи между ними». Спустя четверть года был издан приказ, чтобы чиновники и прочие сотрудники райхсвера, носящие штатскую одежду, пользовались при встрече «приветствием Хитлера». Вопросом такта являлось, как указывал приказ, чтобы младшие по возрасту или по чину первыми приветствовали старших. Таким образом лейтенант райхсвера первым отдаёт честь групповому руководителю штурмовиков. Арийский параграф закона о чиновниках в общем не был распространён на райхсвер, так как, очевидно, опасались создать в офицерском корпусе второе дело Дюстерберга. Однако в начале августа особым приказом офицерам была запрещена женитьба на неарийках. Этот союз стал ещё теснее после пожалования Герингу генеральского мундира и после хвалебной речи Бломберга по адресу Хитлера, произнесённой в начале сентября перед ульмским гарнизоном. При этом был обойдён один из национал-социалистских руководителей, который своими военными заслугами больше всего заслужил генеральские лампасы, а именно Рём.
Изменения, внесённые в военный устав 23 июля, уполномочивают наместника (до сих пор эти полномочия принадлежали провинциальным правительствам) призывать на помощь райхсвер во время общественных бедствий и беспорядков. Это означает не столько усиление влияния гражданской власти на райхсвер, которое в принципе существовало и раньше, сколько усиление влияния Хитлера на случай ослушания руководства штурмовиков. Ибо имперские наместники являются людьми, пользующимися его особым доверием, и назначаются преимущественно из функционеров гражданской организации национал-социалистской партии.
Именно в этом оттеснении начальников штурмовиков наместниками усматриваем мы один из моментов для волнений и постоянных столкновений в рядах национал-социалистской партии. Явлением того же порядка служит укрощение командиров штурмовиков путём предоставления им постов, как, например, в государственном совете Геринга, где имеется больше подчинённых Геринга, чем Рёма. В свою очередь Рём в своём приказе против ханжества, который запрещает выступления штурмовиков против курящих женщин и даже против проституток, позволил себе обратиться с прямым приказом к полицай-президентам на том основании, что они в первую очередь являются начальниками штурмовых отрядов. Тут возникает ведомственный конфликт, из которого Рём вряд ли может выйти победителем. Однако ропот оставшихся не у дел ландскнехтов продолжает усиливаться, особенно благодаря неясному поведению Хитлера. 7 мая Хитлер в выступлении перед шлезвиг-голштинскими штурмовиками в Киле заявил: «Час расплаты настал. Оставаясь холодными, как лёд, мы сделаем отсюда все выводы. Око за око, зуб за зуб». Ещё в середине июня он проповедывал продолжение революции. И вдруг, спустя всего две недели, 2 июля, на съезде в Райхенгалле он возвестил, что самым беспощадным образом выступит против так называемой второй революции.
Шаг за шагом штурмовики оттеснялись всё дальше. Уже 9 мая Геринг строго-настрого запретил своим полицейским состоять в штурмовых и защитных отрядах или в «Стальном шлеме», участвовать в политических демонстрациях иначе, чем организованными отрядами и носить свастику — разве только на новых стальных шлемах. В начале августа он рискнул пойти ещё дальше и распустил по домам вспомогательную полицию из штурмовиков. В Баварии Эпп испросил и 17 июля получил от Хитлера исключительные полномочия против эксцессов штурмовиков, которые Рём не хотел запретить.
Рём не был человеком, способным подавить свой гнев. 6 августа, в тот самый день, когда Хитлер в своей вилле в Оберзальцберге снова устроил съезд национал-социалистских вождей, Рём созвал на Темпельгофском поле всех штурмовиков Берлина, всего 82 тыс. человек, и произнёс перед ними взволнованную речь, смысл которой был выражен в фразе: «Кто думает, что задачи штурмовиков уже выполнены, должен считаться с тем, что мы ещё существуем». Это заявление было направлено против Геринга, против крупного промышленника Тиссена и против министра народного хозяйства Шмитта. Быть может, Рём думал при этом и о Хинденбурге, из-за отрицательного отношения которого он остался на задворках. В кабинете также происходили вначале выпады против Рёма в связи с его известными наклонностями. После этого Хитлер, подавляя слёзы, произнёс речь, в которой говорил о верности вождя и о солдатской верности. Все были растроганы, и, считаясь с товарищескими чувствами канцлера, решено было не касаться больше истории с Рёмом. Всё чаще стал Рём систематически ссылаться на слова Хитлера, что штурмовики являются гарантами победоносной революции. На съезде вождей в Годесберге 20 августа он обиженно заявил, что посторонние люди не вправе вмешиваться в вопрос о задачах штурмовиков, которые по-прежнему должны удерживать в повиновении побеждённого врага и в случае необходимости искоренить его.