Рагуза Италия купить Шишки закладки

• • • • • • • • • • • • • • • • •

• • • • • • • • • • • • • • • • •

Гарантии ❗ Качество ❗ Отзывы покупателей ❗

• • • • • • • • • • • • • • • • •

👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇 👇

Наши контакты:

▶️▶️▶️ (НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ)️ ◀️◀️◀️

👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆 👆

• • • • • • • • • • • • • • • • •

🚩 ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВПН (VPN), ЕСЛИ ССЫЛКА НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ!

🚩 В Телеграм переходить только по ссылке что выше! В поиске тг фейки!

• • • • • • • • • • • • • • • • •

Рагуза Италия купить Шишки закладки

Нет, порядочный попаданец должен не промежуточный патрон Сталину рекомендовать, а обзавестись суммой, которая обеспечит безбедное существование : Наверное, поэтому в попаданцы в основном попадают те, кто знает, где клада лежат и ждут Так себе чтиво Цикл очень неплохой. Он определеным образом пересекается с трехтомником автора 'Без веры,царя и Отечества',но это разные произведения. Да,трехтомник мне понравился больше. Там правильный,красивый даже литературный язык,великолепное владение словом,да и логика исторического хода выглядит посильнее. Любые сравнения тут не уместны. Это как сравнивать миниатюру Юона с масштабным полотном Сурикова или Репина. Автор безусловно подробнее Читаю второй том, впечатление хорошее. Читается легко с интересом. Есть два замечания. Вот не верю, что мыши будут жрать бумагу из-за крошек баранок на продовольственном складе, где таких крошек в мешках тонны. Да и совет был натереть место, а не посыпать с верху. Да и зачем такие сложности с малой вероятностью исполнения, ведь требуется только исказить подпись для невозможности идентификации подписи к автору. Достаточно вторично подробнее Фасовка товара на базах вообще не преступление. Недовес - воровство. Доказательство - гирька не соответствующего веса да ещё со следами высверливания. Что на вину фасовщика свалить никак нельзя. Да и сахар воруют в основном не обвесом, а насыщением влаги. Просто ставят рядом с мешками ведро с водой. Сахар впитывает влагу. И не нужна фасовка при этом. При этом никакого риска. Всё спишут на высокую влажность или наоборот на излишнюю сухость воздуха. Второй прикол это демонстрация конькового хода с ременным не жестким креплением. Мои ботинки с жестким креплением такого не позволяли, пятки съезжали. Для конькового хода был специальный крепёж и лыжи узкие, а тут широкие и явно длинные, по типу армейских, чтобы по целине ходить можно было без лыжни. В остальном всё хорошо и интересно написано, без роялей в кустах пока. Читаю дальше. Монархист перешел на мат. Пошла в разряд статистики. Ну да опять великий стратег делится, какой из него получился бы классный монарх среди насекомых, а то без него и задницу не могут подтереть и сопли под носом вытереть. Пошла монархическая хрень в матерном исполнении. В кого не плюнь все лезут в цари. Тогда автор первый! Вот монархист 'Стрелков' на подробнее Монархия - она такая! Можете лизать зад монарху, но как только заявку на конкуренцию намекнёте, тут вас монархия в говно и вгонит по самые уши. В общем новизна приелась, остальное так далеко от людей, что не пересекается никакими интересами. ГГ - оно, причем смесь рыбы с насекомым, размером с кашалота. Вы представьте это чудо, да ещё матерящееся! Насыщенность шрифта жирный Обычный стиль курсив Абзац 0px 4px 12px 16px 20px 24px 28px 32px 36px 40px Межстрочный интервал 18px 20px 22px 24px 26px 28px 30px 32px. Вход в систему. Запомнить меня. Регистрация Забыли пароль? Последние комментарии. Re: 'Посторонние' уже не те Новые обсуждения форума. Новая тема сайта 5 недель 6 дней назад 'Посторонние' уже не те Последние записи в блогах. Мысли вслух 3 дней 12 часов назад Думает 5 дней 19 часов назад Замечания к А. Кларк 'Прятки'. Ехилевской версия 2. Кларк 'Двое в космосе' перев. Гинзбург 5 недель 5 дней назад Аудиокнига: 50 историй предпринимателей : Ошибки, которые ранят бизнес. Все впечатления. Lena Stol про Погуляй : Потусторонний. Книга 2 Боевая фантастика Читабельно, но первая книга интереснее. Рейтинг: 0 0 за, 0 против. Тедди про серию Россия, которую мы… Цикл очень неплохой. Raevguard про Чмиленко : Железный Принц Героическая фантастика Где есть не заблокированная и в полном объеме? Влад и мир про Чернусь : Первый. Часть 2 СИ Попаданцы Монархист перешел на мат. Lena Stol про Астахов : Пробуждение Силы. Оригинальный и интересный сюжет, книга понравилась. Тени, которые проходят \\\\\\\\\\\\\\[Василий Витальевич Шульгин\\\\\\\\\\\\\\] fb2 читать онлайн - Тени, которые проходят и. Эрлих Участники программы: Бюро межэтнических отношений при правительстве Республики Молдова директор Е. Белякова Высшая антропологическая школа ректор Р. Рабинович Международная федерация национального стиля единоборств «Воевод» президент П. Паскару Международная федерация русскоязычных писателей председатель О. Воловик Общественная благотворительная организация «Единодушие» президент И. Мусаев, Миронов, Купайгородская, Балашов, Лукоянов, С. Эрлих, Библиотека журнала «Нестор» 14 декабря года. Киянская, Ганелин Р. Советские историки: о чем они говорили между собой. Страницы воспоминаний о —х годах. Документы о жизни и гибели В. Кашина, Гордин Я. Дороги, которые мы выбираем, или Бег по кругу, Киянская Г. Воспоминания, Щербатов А. Киянской, Серия «Настоящее прошедшее» Баевский В. Роман одной жизни, Галицкий П. Воспоминания пережившего сталинские репрессии, Клейн Л. Трудно быть Клейном, Лотман Л. Несерийные издания Анти-Эрлих. Pro-Moldova, Готовцева А. Правитель дел. К истории литературной, финансовой и конспиративной деятельности К. Рылеева, Дергачев В. О скипетрах, о лошадях, о войне: Этюды в защиту миграционной концепции М. Гимбутас, Исмаил-Заде Д. Воронцов-Дашков — администратор, реформатор, Кантемир Дмитрий. Сухачева; Лапин В. Полтава — российская слава: Россия в Северной войне — гг. Печерин В. Чернова, Толстой-Воейковой — гг. Русское будущее: сб. Штепа, Цвиркун В. Димитрий Кантемир. Страницы жизни в письмах и документах, Эрлих С. История мифа. Декабристская легенда. Герцена, Россия колдунов, Метафора мятежа, Бес утопии, Утопия бесов, Обложка настоящего издания выполнена по эскизу С. В основном все, что он создал на чужбине, в том числе мемуары о Первой мировой войне, хранилось в Русском Доме в Белграде, который был центральным архивохранилищем русской эмиграции в Югославии. Тогда же, в декабре, был арестован и В. Шульгин в г. Как один из бывших лидеров Белого движения он был осужден в году на 25 лет за контрреволюционную деятельность и заключен во Владимирскую тюрьму. Во время заключения — он вновь начал создавать свой литературный архив, который разделил судьбу первого архива после амнистии автора Н. Воспоминания В. Шульгина под названием «Интервенция» хранились отдельно на квартире у его соратника по Белому движению генерала А. Впоследствии, проживая «на поселении» в г. Владимире, В. Шульгин начал создавать третий архив. Одну его часть, в основном воспоминания о детских и юношеских годах, он пытался сдать в ЦГАЛИ \\\\\\\\\\\\\\[1\\\\\\\\\\\\\\] Москва , однако она почему-то не подошла этому архиву, и ее там приняли лишь на временное хранение. По-видимому, из жалости к старому и немощному человеку, который был просто не в силах везти этот груз обратно домой. Другую часть своего архива этого периода «некоторые мои литературные произведения в виде рукописей и кое-какие документы» он попросил меня «принять к себе на хранение» в конце сентября года. Чтобы понять причину такого решения В. Шульгина, необходимо рассказать предысторию этого события. Я познакомился с ним в феврале года по рекомендации моего знакомого А. Кучумова, бывшего в те годы главным хранителем Павловского дворца-музея под Ленинградом. Последний участвовал в качестве консультанта в создании кинофильма «Перед судом истории» \\\\\\\\\\\\\\[2\\\\\\\\\\\\\\] по части воссоздания внутреннего убранства салона-вагона, в котором происходило отречение императора Николая II А. Гучков и В. Шульгин как представители Государственной Думы принимали акт отречения. Во время съемок они познакомились и изредка переписывались. Кинофильм произвел на меня большое впечатление, и я, как и многие в те годы, хотел познакомиться с В. Кучумов, узнав о моем желании, рекомендовал меня ему. Так вскоре и состоялось наше знакомство. Нельзя сказать, что в то время В. Шульгин был обделен вниманием. Вокруг него всегда было много людей. Одни поддерживали с ним длительные дружеские отношения, регулярно навещая его и приглашая пожить к себе в гости. Другие удовлетворяли свое любопытство одним посещением «Деда», как многие называли его за глаза. И со всеми он был ровно любезен и дружелюбен. Ко времени нашего знакомства его жизнь сопровождалась трагическим дота него процессом потери зрения: это означало конец его творческой деятельности. Сознавая тяжесть его положения и значение для него работы, я предложил ему свои услуги в качестве секретаря. Я был искренен. По-видимому, это и покорило его. Летом года В. Шульгин потерял жену и остался совершенно одиноким. Поэтому, когда я приехал к нему осенью того же года, он уже связал свою будущую работу со мною, и это определило судьбу той части архива, которая находилась у него. Однако и ее постигла незавидная участь. После того, как я доставил ее в Ленинград, обстоятельства сложились так, что я вынужден был с нею расстаться. Меня пригласил к себе представитель спецслужб при месте моей работы и поинтересовался, правда ли, что я привез архив В. Я ответил утвердительно. Обычно я теряюсь в таких ситуациях, но тут вдруг нашелся и ответил как само собою разумеющееся: «Чтобы сдать в архив». Мое намерение было одобрено, и мне было предложено сдать бумаги в ЦГИА \\\\\\\\\\\\\\[3\\\\\\\\\\\\\\]. По всему было видно, что он был предупрежден о моем приезде и ожидал меня. Я наивно полагал, что будет создана комиссия по приему архива, которая станет разбирать и описывать бумаги. Но все оказалось гораздо проще. Фирсов пригласил секретаршу и стал диктовать ей текст о приеме бумаг. Когда он дошел до слов «общим объемом…», то взял опоясанный веревками пакет в руку, встряхнул его слегка и сказал: «Пятнадцать килограмм». Впоследствии я выяснил, что никаких следов этой части архива в ЦГИА не сохранилось. Много лет спустя, в начале девяностых годов, я увидел, как по телевизору показывали бумаги В. Шульгина, переданные КГБ одному из московских архивов. Показ длился минуту-две, не более, но по форме блокнотов и тетрадей мне показалось, что это была как раз та часть архива. Итак, все нужно было начинать с нуля. В четвертый раз В. Шульгин начал создавать свои мемуары в году. Он приехал ко мне в Ленинград в середине мая с уже готовыми замыслами и сразу же приступил к работе. Я тоже готовился к встрече и предложил ему начать работу над воспоминаниями с момента ареста его в Югославии в декабре года. Меня наиболее интересовал период его пребывания в советской тюрьме. Но «Дед» был непреклонен, в первую очередь он хотел работать над воспоминаниями о Гражданской войне. Ко времени начала нашей работы он решил расширить рамки темы, не ограничивая ее лишь событиями на юге Украины в году. Решено было заполнить хронологический разрыв между ранее написанными и опубликованными мемуарными книгами — «Днями», заканчивавшимися Февральской революцией года и отречением Николая II, и « годом», исходом Белого движения на Юге России. За период с середины мая до начала июля года были продиктованы воспоминания о Гражданской войне, получившие название «—» опубликованы в году в 5-м номере биографического альманаха «Лица». Несмотря на то, что днем я был занят на службе, работа вечерами с В. Шульгиным не была в тягость. Записи сопровождались поисками необходимой литературы для справок в Публичной библиотеке \\\\\\\\\\\\\\[4\\\\\\\\\\\\\\]. Меня всегда в истории привлекала связь времен, и В. Шульгин был этой живой связью. Он рассказывал о прошедших событиях не с чьих-то слов, а как их непосредственный участник. Сейчас я не ставлю задачей рассказать о нескольких годах нашей совместной работы. Хочу только, чтобы читатель представлял, какой В. Шульгин написал эти воспоминания. Работать с ним было очень интересно. Его память цепко держала последовательность событий и имена лиц, участвовавших в них, как будто это произошло не полвека назад, а всего лишь вчера. Кроме того, он был неисчерпаемым рассказчиком всевозможных житейских историй, случаев и анекдотов. Не было обеда, чаепития, прогулки или перерыва в работе, которые обошлись бы без этих рассказов, причем он никогда не повторялся. Я старался записывать сначала по памяти. Так родился цикл воспоминаний о семье, родственниках, друзьях, газете «Киевлянин», который вскоре был «узаконен» и так же, как и все остальное, продиктован и получил название «Тени, которые проходят». Мне хотелось, чтобы цикл его воспоминаний, в совокупности с уже ранее написанным, охватил всю его жизнь. Лишь один раз он допустил повтор, и то сознательно. Рассказывая об участниках Государственного совещания в первой из продиктованных работ «—», он сознательно остановился на В. Маклакове и масонстве, хотя подробно об этом планировал продиктовать в «Эмиграции», говоря о времени, когда он был гостем В. Маклакова в русском посольстве в Париже. Ему шел восемьдесят девятый год, и он понимал, что эта важная для него тема может остаться неосвещенной. Впоследствии, когда мы приступили к «Эмиграции», он повторил этот сюжет в более расширенном виде и даже в несколько иной редакции. При подготовке к публикации этого издания я пытался совместить оба отрывка, но потом отказался от этой попытки, потому что получался не авторский текст, а компиляция публикатора. Второй раз В. Шульгин гостил у меня летом года. Ежегодно во время своего отпуска я приезжал к нему во Владимир на семь-десять дней. За эти годы, кроме воспоминаний о Гражданской войне, он продиктовал мне воспоминания об аресте и годах, проведенных на Лубянке и во Владимирском централе, получившие название «Пятна» опубликованы в году в 7-м номере биографического альманаха «Лица». Затем — «Эмиграцию», самую большую свою работу, которая должна была закончиться его арестом. К сожалению, она была доведена лишь до конца тридцатых годов. Вот эти четыре периода из жизни Василия Витальевича Шульгина, записанные мною под его диктовку, и предлагаются вниманию читателя. Кроме того, после текста, продиктованного автором, в качестве приложений включен ряд документов, которые в какой-то степени дополняют его воспоминания и позволяют лучше представить автора как человека и общественного деятеля. Просвещенному читателю не надо представлять автора. Каждый мало-мальски сведущий человек в России, услышав имя Шульгина, сразу же вспомнит отречение последнего государя. У чуть более сведущего в памяти всплывет, что В. Кем же был на самом деле В. Шульгин, откуда происходил и какие имелись предпосылки, позволившие появиться на политическом горизонте начала прошлого столетия такой неординарной личности? Сам Василий Витальевич никогда не подчеркивал свое дворянское происхождение. На все мои вопросы о его предках он молчал, виновато моргая и недоуменно пожимая плечами. Иногда отвечал: «Не знаю, голубчик». Это не было ни ложной скромностью, ни неуважением преданий рода, ни незнанием русской истории. Как раз наоборот. Он считал себя прежде всего хлеборобом, плотью от плоти тех волынских мужиков, которые выбрали его в Государственную Думу. И их предков не отделял от своих. Лучшей иллюстрацией этому служит его роман «Приключение князя Воронецкого». Мои попытки разработать генеалогию Шульгиных пока тоже не увенчались успехом. В фонде Департамента герольдии РГИА хранится двадцать семь дел о дворянстве этого рода, но ни одно из них не дает разгадки тайны его происхождения. Дело в том, что до революции каждый дворянин обязан был подтверждать свое дворянское достоинство, представляя для этого в губернское дворянское депутатское собрание необходимые документы. Как правило, такими документами были свидетельство о рождении, послужной список — свой или отца, указы о награждении или производстве в следующий чин, позволявшие хлопотать о дворянстве, другие документы — например, свидетельствовавшие о древнем происхождении рода выписки из разрядных книг и прочие подобные свидетельства. В зависимости от набора представленных документов дворян расписывали по частям дворянской родословной книги. Как и все дворяне Российской империи, Шульгины тоже проделывали эту процедуру. Но каждый представлял лишь свою ветвь. Иные, если старые документы были утеряны, не утруждали себя поисками и довольствовались лишь своими заслугами, нисколько не заботясь о грядущем развитии генеалогической науки, а руководствуясь лишь практическим смыслом — например, определить детей в кадетский корпус или в институт благородных девиц. Ни отец В. Шульгина, ни он сам никогда не подавали документы на подтверждение своего дворянского достоинства. На мой вопрос «Почему? Вместе с тем, род Шульгиных принадлежит к старинным русским дворянским фамилиям. Согласно С. Веселовскому \\\\\\\\\\\\\\[5\\\\\\\\\\\\\\] , их родоначальником, возможно, является Александр Федорович Монастырёв по прозвищу Шуйга или Шульга, живший в середине — второй половине XV века и являвшийся правнуком князя Александра Юрьевича Смоленского по прозвищу Монастырь середина XIV века. Возможно, родоначальниками различных многочисленных ветвей Шульгиных были и другие лица, потому что прозвище Шульга, то есть левша, было довольно распространенным на Руси. В XVIII век Шульгины вошли мелкопоместными дворянами, служили солдатами и капралами в гвардии, вахмистрами и обер-офицерами в кавалерии, пехоте и ланд-милиции. Так, например, капитан Макарий Шульгин «был в походах и в сражениях в турецкую войну и под городом Бендером ранен в левую бровь ружейною пулею и от пушечного выстрела получил в левую ногу контузию», вследствие чего и был в году «за ранами уволен от службы с награждением чина секунд-майора» \\\\\\\\\\\\\\[7\\\\\\\\\\\\\\]. Иван Екимович Шульгин унтер-офицером участвовав в походах по Черному морю «и сухим путем в сражениях находился в , и года». Дементий Ефимович Шульгин начал службу в году солдатом Новгородского гарнизонного батальона, участвовал в штурме Измаила в декабре года и закончил службу в году, будучи уволенным «за болезнью капитаном с мундиром и пенсионом полного жалованья». Александр Сергеевич Шульгин участвовал в итальянском и швейцарском походах А. Суворова, в войнах с Наполеоном в и — годах, в самом конце которых был произведен в генерал-майоры. Дмитрий Иванович Шульгин штабс-капитаном участвовал в Бородинском сражении. Захарий Петрович Шульгин с конца х годов участвовал в Кавказской войне — в частности в покорении Чечни. Этот перечень можно продолжать. Надо сказать, что служили Шульгины не за страх, а за совесть. Редко кто из них имел большое имение. Лишь отставной штабс-капитан Михаил Петрович Шульгин владел в Тамбовской и Новгородской губерниях крепостными крестьянами. Чиновник Тульского оружейного завода Венедикт Макарович Шульгин имел в х годах в Полтавской губернии «мужеска 10, женска 13 душ». А Дмитрий Егорович Шульгин владел в Курском наместничестве всего восемнадцатью душами, из-за чего, по-видимому, в году «по недостаточному состоянию содержать себя в гвардии переведен в армию капитаном». Николай же Данилович Шульгин, служивший в х годах чиновником 8-го класса артиллерийского департамента, имел одного «крепостного дворового человека». В основном, как видно, все Шульгины «кормились» только службою. Не были исключением и ближайшие родственники Василия Витальевича. Его дед, Яков Игнатьевич Шульгин, родившийся еще при императрице Екатерине II, служил в Калуге и принадлежал «к среднему чиновничьему кругу, условия которого перебрасывают людей из города в город, из местности в местность, смотря по случайностям прихотливой служебной судьбы. Закинув семью Шульгиных из Калуга в Нежин, судьбе этой, однако, угодно было довольно прочно водворить их в Киеве» \\\\\\\\\\\\\\[8\\\\\\\\\\\\\\]. Отец В. Шульгина, Виталий Яковлевич Шульгин — , окончил университет Св. Владимира в Киеве и был по-своему замечательной личностью в киевском обществе. В течение тринадцати лет он преподавал в Киевском университете историю. Человек просвещенный, прекрасный педагог, блестящий оратор, убежденный сторонник реформ шестидесятых годов XIX века, он справедливо заслужил репутацию либерального деятеля. Его деятельность проходила в сложный период истории Юго-Западного края. В 40—е годы XIX века поляки были господствующей нацией на всей правобережной Украине, включая и Клев. Не случайно тогда бытовало выражение для всех переправлявшихся на правый берег Днепра: ехать в Польшу. В годы, предшествовавшие Польскому восстанию года, Юго-Западный край представлял чрезвычайно запутанный узел национальных, религиозных и социальных противоречий. Авсеенко, бывший в те годы довольно близким к В. Шульгину человеком, писал в своих воспоминаниях: «Юго-Западный край в то время был чисто польский край. Реформы шестидесятых годов привели в движение те общественные силы, которые содействовали правительству в проведении этих реформ на местах. Вместе с тем обнаружилось, что в Юго-Западном крае «вовсе не было на виду тех общественных сил, на которые правительство могло опереться» \\\\\\\\\\\\\\[10\\\\\\\\\\\\\\] с целью разрешения чрезвычайно запутанных многочисленных проблем. Чтобы выявить и сплотить такие силы, чтобы общественное мнение России поняло положение Юго-Западного края и приняло его интересы, необходим был некий политический центр, каким мог быть только печатный орган. От него ожидали тех сил, которые могут создать местную печать, достойную этого имени. В году киевский, подольский и волынский генерал-губернатор, генерал-адъютант Н. Анненков, предложил В. Шульгину издавать газету, и 1 июля того же года в Киеве вышел первый номер литературной и политической газеты Юго-Западного края «Киевлянин». Эпиграфом была выбрана цитата из «Дней» славянофила И. Аксакова: «Край этот — русский, русский, русский». Шульгин в рекламном объявлении, — признает за аксиому история в прошлом, огромная масса современников и животрепещущая действительность в настоящем». Он также считал, что и меньшинство населения подразумевая под ним поляков признает это по внутреннему убеждению. Редакция не берет на себя этой миссии. Так было положено начало газете, которая в течение почти пятидесяти пяти лет проповедовала русскую идею на Украине и выступала за единение великорусского и малороссийского народов. Если вначале В. Шульгин был действительно единственным руководителем газеты, то к концу его жизни она стала главным делом всей семьи. Всю работу вели члены большой семьи Шульгиных. Во время редакторства В. Шульгина сам он, занятый в С. Его сестра Павла Витальевна вела хозяйственную и литературную часть. Первая жена В. Шульгина, Екатерина Григорьевна, под псевдонимом «А. Ежов» писала политические статьи, имевшие успех у читателей газеты. Племянник, Филипп Александрович Могилевский, писал статьи на различные темы. Свояченица Василия Витальевича, Софья Григорьевна, работала над корректурами «Киевлянина» и была еще чем-то вроде секретаря редакции. Ее муж, Константин Иванович Смаковский, вел в газете так называемые воскресные беседы, посвященные какому-либо злободневному общественному явлению. Теща В. Шульгина, Евгения Григорьевна Градовская, заведовала экспедицией газеты. И так далее. Шульгин не помнил своего отца последний скончался за неделю до того, как сыну должен был исполниться год и не испытал на себе его непосредственного влияния. Однако та духовная атмосфера, которая сложилась при жизни его отца, интересы, которыми жила семья, несомненно, повлияли на В. Шульгина, сформировали его характер и взгляды. Большое влияние на становление его характера и жизненной позиции оказал его отчим, профессор юридического факультета университета Св. Владимира Дмитрий Иванович Пихно — Выходец из украинской крестьянской среды, он был ярым сторонником единой и неделимой России, и в период его редакторства — «Киевлянин» превратился из региональной газеты в общероссийскую. Император Николай II, назначая его членом Государственного Совета, дал ему следующую характеристику: «При современных обстоятельствах я считаю необходимым назначать членами Государственного Совета людей русских и крепких. Таковым первым моим кандидатом является проф. Уведомьте его об этом и передайте ему вместе с тем мою надежду, что он будет продолжать свое полезное издание и по назначении членом Гос. Шульгин прожил долгую жизнь, однако никогда не изменял таким своим качествам, как честность, принципиальность и скромность. Естественно, его политические взгляды со временем не могли не эволюционировать. Помню, на мой вопрос, кем бы он был сейчас, не случись революции, он ответил: «Кадетом». Честность его была своего рода феноменальной — он никогда не лгал, не отрекался от своих взглядов и не скрывал их даже в самые трудные для него годы, что было исключительным явлением в среде политических деятелей. Всегда был естественен, не терял чувства собственного достоинства при любых обстоятельствах, чем вызывал уважение у своих противников. При повторных допросах во время следствия на Лубянке следователь как-то признался ему: «Вам верят». А перед вынесением ему приговора на вопрос прокурора, признает ли он себя виновным в том, что написано в его показаниях, он ответил: — На каждой странице моя подпись, значит, я как бы подтверждаю свои дела. Но вина ли это, или это надо назвать другим словом — это предоставьте судить моей совести. Шульгин, — которое я не произнес, было моим долгом перед Отечеством». Его скромность можно считать чрезмерной. Он не стремился занять и никогда не занимал никаких государственных или административных постов. Здесь скромность переплеталась с принципиальностью. Единственный раз он изменил своему правилу во время Февральской революции, согласившись возглавить Петроградское телеграфное агентство. Но предпочел расстаться с этой должностью буквально на третий день, так как его личные убеждения вошли в противоречие с официальной точкой зрения Временного правительства. Шульгин диктовал свои воспоминания об эмиграции, мне наскучило записывать страницы его, на мой взгляд, скучной жизни на Лазурном берегу Франции, с подробностями о строительстве байдарки и плавания на ней. Я запротестовал: «Василий Витальевич, кому же это интересно читать? Он был искренне удивлен и огорчен: — Вы, оказывается, совсем меня не поняли. Это ведь и есть настоящая жизнь, которую я любил и ценил. А политика… Политиком стал вынужденно, чтобы защитить эту жизнь. Политику же ненавидел всегда. В политике он выбрал наиболее приемлемую для него форму деятельности — публицистическую трибуну. Он писал, а впоследствии и говорил с трибуны Государственной Думы то, что знал, и никогда не лукавил. Как-то жена писателя Ивана Александровича Бунина заметила В. Шульгину, что ее муж высоко ценит его «Дни» и « год». Но это не беллетристика. Это сочинительство. К этому, видимо, у меня нет способностей. Его влияние на определенную, мыслящую, часть современников, по-видимому, было огромно. В смутные времена по голосу В. Шульгина одни сверяли правильность своих политических позиций, для других он был последней надеждой. В феврале года молодая княжна Екатерина Сайн-Витгенштейн записала в своем дневнике: «Я боюсь, не случилось ли что-нибудь дурного с Шульгиным. Если бы меня кто-нибудь спросил: кто был человек, которому я больше всего симпатизирую, я бы сказала: Василию Витальевичу Шульгину. Был бы жив только сам Шульгин, а он уже сумеет так или иначе что-нибудь сделать для России» \\\\\\\\\\\\\\[13\\\\\\\\\\\\\\]. Закончить свое небольшое повествование я хочу четверостишием члена Государственной Думы В. Пуришкевича, которое, по-моему, очень точно характеризует В. Шульгина и как человека, и как политического деятеля: Твой голос тих и вид твой робок,.

Закладки Лирику Уяр