Ради фото на обложке модного журнала сосет хуй директору агентства

⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Ради фото на обложке модного журнала сосет хуй директору агентства
Содержание Fine HTML Printed version txt(Word,КПК) Lib.ru html


Цвет фона
черный
светло-черный
бежевый
бежевый 2
персиковый
зеленый
серо-зеленый
желтый
синий
серый
красный
белый


Цвет шрифта
белый
зеленый
желтый
синий
темно-синий
серый
светло-серый
тёмно-серый
красный


Размер шрифта
14px
16px
18px
20px
22px
24px


Шрифт
Arial, Helvetica, sans-serif
"Arial Black", Gadget, sans-serif
"Bookman Old Style", serif
"Comic Sans MS", cursive
Courier, monospace
"Courier New", Courier, monospace
Garamond, serif
Georgia, serif
Impact, Charcoal, sans-serif
"Lucida Console", Monaco, monospace
"Lucida Sans Unicode", "Lucida Grande", sans-serif
"MS Sans Serif", Geneva, sans-serif
"MS Serif", "New York", sans-serif
"Palatino Linotype", "Book Antiqua", Palatino, serif
Symbol, sans-serif
Tahoma, Geneva, sans-serif
"Times New Roman", Times, serif
"Trebuchet MS", Helvetica, sans-serif
Verdana, Geneva, sans-serif
Webdings, sans-serif
Wingdings, "Zapf Dingbats", sans-serif


Насыщенность шрифта
жирный


Обычный стиль
курсив


Ширина текста
400px
500px
600px
700px
800px
900px
1000px
1100px
1200px


Показывать меню
Убрать меню


Абзац
0px
4px
12px
16px
20px
24px
28px
32px
36px
40px


Межстрочный интервал
18px
20px
22px
24px
26px
28px
30px
32px


Сканирование: Янко
Слава (библиотека Fort/Da) yanko_slava@yahoo.com
 | | http://yanko.lib.ru
||
УДК 
821.111-3111Уэлш ББК 84 (4
Вел)-44 У98
Ecstasy Three Tales of Chemical
Romance
Права приобретены у издательства « Vintage » через ли­тературное агентство « Andrew Nurnberg ».
У98       
Экстази: Роман / Пер. с англ. Г. Огибина. — СПб.: Изд-во Ред Фиш, 2001.
— 316 с. — (Серия «Интерзона»).
«Экстази» (1996) — первый полный перевод книги
культового шотландского писателя Ирвина Уэлша, автора экранизированных рома­нов
«Трейнспоттинг» и «Кислотный дом».
Это три страшные и забавные истории о любви и не
только...
Ослепленная жаждой мести известная романистка сводит
счеты с опостылевшим мужем, выбирая отнюдь не тривиальную схему, — «Лоррейн
едет в Ливингстон»...
...Детективная история о красотке Саманте, использующей
влюб­ленного в нее хулигана, чтобы разделаться с виновным в ее врожденном
уродстве врачом и дать ему почувствовать на себе катастрофические по­следствия
его изобретения — «И вечно прячется судьба»...
...О страстной любви неудовлетворенной в браке молодой
яппи Хе­дер и рейвера Ллойда, о высоких отношениях в ритме хаус-музы­ки —
«Непобедимые»
© Вступительная статья Дрейзин М. Е.
Ты никогда не
знаешь, когда нач­нется твоя шизофрения.
Экстази (МДМА) — сравнительно недавнее приобре­тение «химического» поколения,
наркотик, по мнению многих, не вызывающий привыкания и сравнительно без­вредный.
Книга Уэлша изобилует сценами употребления экстази, ее даже можно назвать
своего рода апологией пре­парата. У многих, возможно, возникнет желание попробо­вать
наркотик, который считается «легким» и относительно доступен. К сожалению,
информация о так называемых «легких» наркотиках чаще всего создается
непрофессиона­лами и далека от реальности. Мы считаем своим долгом предостеречь
любознательных экспериментаторов над сво­им организмом и психикой до того, как
у них возникнет же­лание попробовать, а что же это за «волшебная» суб­станция.
Что же такое «легкие» наркотики, чем они
отличаются от «тяжелых», таких как героин и ЛСД, и насколько они безвредны?
Во-первых, экстази относится к психоактивным
вещест­вам (ПАВ), главная суть которых — наркогенность, т. е. то, что они в
минимальных количествах стимулируют опиатные рецепторы нервной системы, включая
так называе­мую «систему награды». Возникает измененное состояние сознания со
стимуляцией центров удовольствия. В основе патологического пристрастия при
употреблении наркотиков лежит угнетение ими синтеза эндорфинов — регуляторов
биохимических и психических процессов в организме чело­века.  Основные 
физиологические доминанты организма, такие как сон, еда, половое
поведение, контролируются оп­ределенными 
эндорфинами. При приеме 
психоактивного вещества 
патологическая доминанта перекрывает 
любые другие физиологические доминанты, 
возникает компуль-
сивное влечение. Наркотик как бы подменяет
собой эндор­фин. Механизм действия любого наркотика одинаков, будь то героин
или экстази.
Во-вторых, опасность экстази заключается в
том, что, как и любой психостимулятор, он вызывает состояние ост­рого психоза,
особенностью которого является так называе­мый «флэшбэк» — повторение
наркотического опыта не­дели спустя после приема. При каждом возникновении
такого психоза погибает какое-то количество клеток цент­ральной нервной системы
и печени. Повышается чувстви­тельность к любым негативным воздействиям,
конфликт­ность. Поражения внутренних органов и нервной системы приводят к таким
органическим заболеваниям, как токсиче­ский гепатит и органический
психосиндром, которые через некоторое время приводят человека к инвалидности.
При систематическом приеме психостимуляторов развивается слабоумие.
Ко всему сказанному следует добавить, что
экстази вы­зывает истощение центральной нервной системы, способст­вует развитию
депрессивных состояний. А последние, в свою очередь, требуют компенсации за
счет наркотиков противоположного действия, таких, в первую очередь, как героин.
Поэтому мы считаем, что наркотики не могут де­литься на «легкие» и «тяжелые», а
оказываемый ими эф­фект всегда один — личностные расстройства, социальная
декомпенсация, а в результате — общая деградация.
Мы можем дать лишь один совет — пусть те
пережива­ния, что описаны в этой книге, навсегда останутся для вас лишь
литературным опытом, а сама книга послужит преду­преждением о том, как дорого
могут обойтись эксперимен­ты над собой с помощью современной химии.
Дрейзин М. Е., психиатр-нарколог,
директор клиники «КредоМЕД»
Говорят, смерть убивает человека, но не
смерть убивает. Убивают скука и безразличие.
Ребекка Наварро сидела в просторной оранжерее
собст­венного дома и смотрела на освещенный солнцем свежий сад. В его дальнем
углу, у старинной каменной стены Пер­ки подстригал розовые кусты. Об угрюмой
озабоченной со­средоточенности, привычном выражении его лица, Ребекка могла
лишь догадываться, рассмотреть его ей мешало солн­це, которое ослепляюще било
сквозь стекло ей прямо в гла­за. Ее клонило в сон, она чувствовала, что плывет
и рас­плавляется от жары. Отдавшись ей, Ребекка не удержала увесистую рукопись,
она выскользнула из рук и глухо шлепнулась на стеклянный кофейный столик.
Заголовок на первой странице гласил:
(Любовный роман № 14. Начало XIX века. Мисс Мэй)
Темная туча заслонила солнце, развеяв его
сонные чары. Ребекка кинула взгляд на свое отражение в потем­невшем стекле
двери, которое вызвало в ней краткий при­ступ отвращения к себе. Она поменяла
положение — про­филь на анфас — и втянула щеки. Новый образ стер кар­тину
общего увядания и обвислых щек, причем так удачно, что Ребекка почувствовала
себя достойной небольшого вознаграждения.
Перки полностью погрузился в работу по саду
или про­сто делал вид. Семья Наварро нанимала садовника, кото­рый работал
тщательно и умело, но, так или иначе, Перки
всегда находил предлог самому поковыряться в
саду, утвер­ждая, что это помогает ему думать. Ребекка же, хоть убей, никогда
не могла даже представить себе, о чем это ее мужу приходится думать.
Хотя Перки и не смотрел в ее сторону,
движения Ре­бекки были предельно лаконичны — украдкой протянув руку к коробке,
она приоткрыла крышку и быстрым движе­нием достала два ромовых трюфеля с самого
дна. Она за­пихала конфеты в рот и, на грани обморока от ощущения дурноты,
начала яростно жевать. Фокус состоял в том, чтобы проглотить сладость как можно
быстрее, — будто таким образом можно было обмануть собственное тело, ко­торое
переварит получаемые калории одним махом, обрабо­тав всего две маленькие
конфетки.
Попытка солгать собственному организму не
удалась, и тяжелая, сладкая дурнота заполонила Ребекку. Она физи­чески ощущала,
как ее организм медленно и мучительно пе­ремалывает эти ядовитые мерзости,
производя тщательный учет полученных калорий и токсинов, прежде чем распреде­лить
их по организму так, чтобы они нанесли наибольший вред.
Сначала Ребекка думала, что переживает
очередной приступ тревожности: эта тянущая жгучая боль. Лишь че­рез несколько
секунд ее охватило сначала предчувствие, а потом и уверенность в том, что
случилось что-то более страшное. Она начала задыхаться, в ушах зазвенело, мир
закружился. Ребекка с перекошенным лицом и с тяжелым стуком повалилась на пол
веранды, хватаясь обеими руками за горло. Струйка коричневой от шоколада слюны
поползла из уголка рта.
В нескольких шагах от происходящего Перки
стриг ро­зовый куст. «Надо бы опрыскать пакостников», — поду­мал он, отступая,
чтобы оценить свой труд. Краем глаза он увидел, как что-то дергалось на полу
оранжереи.
Ивонн Крофт взяла в руки книгу под названием
«Йасмин едет в Йовиль» Ребекки Наварро. Дома она злилась на мать за пристрастие
к этой серии дешевых любовных ро­манов, известных как Любовные романы с Мисс Мэй, но теперь сама не
могла оторваться от чтения, да так, что с ужасом осознавала, что книга
захватывает ее чрезмерно. Она сидела, скрестив ноги, в огромном плетеном крес­ле
— одном из немногих предметов мебели наряду с узкой кроватью, деревянным
шкафом, комодом и мойкой, — со­ставлявших обстановку в маленькой прямоугольной
сест­ринской лондонской больницы Св. Губбина.
Ивонн с жадностью поглощала последние
страницы книги — развязку любовного романа. Она заранее знала, что произойдет.
Ивонн была уверена, что хитроумная сваха мисс Мэй (появлявшаяся во всех романах
Ребекки Навар­ро в разных воплощениях) разоблачит невыразимое ковар­ство сэра
Родни де Морни; что чувственная, бурная и не­укротимая Йасмин Делакур
воссоединится со своим истин­ным возлюбленным, благородным Томом Резником,
точно так же, как и в предыдущем романе Ребекки Наварро «Люси едет в
Ливерпуль», в котором прелестную героиню спасает из рук злодеев, прямо с борта
корабля контрабан­дистов, избавляя ее от жизни в рабстве у негодяя Мибурна
Д'Арси, блистательный Квентин Хаммонд, сотрудник Ост-Индской компании.
Тем не менее Ивонн продолжала увлеченно
читать, пе­реносясь в мир любовного романа, мир, где не было ни восьмичасового
дежурства в гериатрической палате, ни ухо­да за увядающими стариками,
страдающими недержанием
мочи, 
превращающимися перед смертью в сморщенные, хриплые, искаженные
карикатуры на самих себя.
Том Резник мчался, как ветер. Он знал,
что его статный конь находился на грани истощения и что он рискует загнать
жеребца, понукая с таким жесто­ким упорством верное и благородное животное. И
ра­ди какой щели? С тяжелым сердцем Том понимал, что не успеет достичь Бронди
Холла до того момента, как Йасмин соединится в браке с негодным сэром Род­ни де
Морни, обманщиком, который посредством грязной лжи приготовил этому прекрасному
созданию рабскую долю наложницы вместо предназначенного ей светлого будущего.
В это самое время сэр Родни на светском
балу был доволен и весел — Йасмин никогда не выглядела на­столько
восхитительно. Сегодня ее честь будет при­надлежать сэру Родни, который вдоволь
насладится падением упрямой девицы. Лорд Бомонт приблизился к приятелю.
— Твоя будущая невеста — сокровище. По
правде го­воря, друг мой Родни, я не ожидал, что тебе удастся завоевать ее
сердце, поскольку был уверен, что нас обоих она считает недостойными дешевками.
— Мой друг, ты явно недооценивал
настоящего охотника, — улыбнулся сэр Родни. — Я слишком хо­рошо знаю свое
ремесло, чтобы приближаться вплотную к дичи во время преследования. Напротив, я
спокойно дожидался идеального для себя момента, чтобы нанести окончательный coup de grace .
— Готов поспорить, это ты отправил
докучливо­го Резника на континент.
Сэр Родни приподнял бровь и заговорил,
приглушив голос:
— Прошу, будь
осмотрительней, друг мой, — он боязливо
оглянулся и, убедившись в том, что из-за шума оркестра, игравшего вальс, ничьи
уши не слы­шат их беседы, продолжил. — Да,
это я подстроил внезапный вызов
Резника в отряд Суссекских Рейнд­жеров и назначение его в Бельгию. Надеюсь, что
стрелки Боуни уже отправили молодца прямо в ад!
— Неплохо, неплохо, — улыбнулся Бомонт, —
ибо леди Йасмин, к сожалению, не удалось произвести впечатление тонко
воспитанной особы. Ни на каплю не смутилась, когда мы обнаружили во время
нашего посещения, что она спуталась с безродным ничтоже­ством, никоим образом
не заслуживающим внимания женщины из высшего света!
— Да, Бомонт, легкомысленность — одно из ка­честв этой
девицы, и ему должен быть положен ко­нец, когда она станет верной супругой.
Именно это я и сделаю сегодня к вечеру!
Сэр Родни не знал, что высокая старая
дева, мисс Мэй, находившаяся все это время за бархатной пор­тьерой, слышала
все. Теперь она покинула свое укры­тие и присоединилась к гостям, оставив сэра
Родни с его
замыслами насчет Йасмин. Сегодня вечером...
Ивонн отвлек стук в дверь. Пришла ее подруга
Лоррейн Гиллеспи.
— Ты на ночном дежурстве, Ивонн? — Лоррейн улыбнулась
подруге. Ее улыбка казалась Ивонн необыч­ной, будто направленной куда-то
далеко, за того, кому была предназначена. Иногда, когда Лоррейн смотрела на нее
вот так, Ивонн казалось, будто это вовсе и не Лоррейн.
— Да, не повезло жутко. Мерзкая сестра Брюс —
ста­рая свинья.
— А эта гадина, сестра Патель, со своим говор­ком,
— поморщилась Лоррейн. — По-ойди поменяй бе­лье, а когда поменяешь, по-ойди
раздай лекарство, а когда
раздашь,
по-о-ойди померь температуру, а когда померя­ешь, по-о-ойди...
— Точно...
сестра Патель. Отвратительная баба.
— Конечно,
извини, поставишь чайник сама, а? Про­сти, тут я такая, ну это... просто не
могу оторваться от книжки.
Лоррейн
наполнила чайник из-под крана и включила в розетку. Проходя мимо подруги, она
слегка склонилась над Ивонн и вдохнула запах ее духов и шампуня. Она вдруг за­метила,
что перебирает между большим и указательным пальцами белокурый локон ее
блестящих волос.
— Боже мой,
Ивонн, твои волосы так классно выгля­дят. Каким ты их шампунем моешь?
— Да обычным —
«Шварцкопф». Тебе нравятся?
— Ага, — сказала
Лоррейн, ощущая необычную су­хость в горле, — нравятся.
Она подошла к
мойке и выключила чайник.
— Так ты сегодня
в клуб? — спросила Ивонн.
— Ну да, я же
всегда туда готова, — улыбнулась Лоррейн.
Ничто так не
возбуждало Фредди Ройла, как вид жмурика.
— Не знаю, как
тебе эта, — неуверенно посетовал Глен, препаратор с патологоанатомии, вкатывая
тело в больничный морг.
Фредди с трудом
сохранял ровное дыхание. Он осмот­рел труп.
— А а-ана была
ха-аррошенькой, — просипел он своим соммерсетским прононсом, — ава-аррия,
да-алжно быть?
— Да, бедняга.
Шоссе М25. Потеряла много крови, пока ее не вытащили из-под обломков, — с
трудом про­мямлил Глен. Ему становилось нехорошо. Обычно жмурик был для него не
больше, чем жмурик, а видел он их в раз­ных видах. Но иногда, когда это был
совсем молодой чело­век или кто-то, чья красота еще угадывалась в трехмерной
фотографии сохранившейся плоти, ощущение бесплодности и бессмысленности всего
поражало Глена. Это был как раз такой случай.
Одна нога
мертвой девушки была разрезана до кости. Фредди провел рукой по нетронутой
ноге. Она была глад­кой на ощупь.
— Все еще
теплая, а, — заметил он, — слишка-ам теп­лая для меня, по правде гаваря.
— Ах, извиини,
дружжище, — улыбнулся Фредди, за­лезая в бумажник. Он достал несколько купюр и
протянул их Глену.
— Спасибо, —
сказал Глен, засовывая деньги в кар­ман, и быстро удалился.
Глен ощупывал купюры в кармане, быстро шагая
по больничному коридору, вошел в лифт и отправился в столо­вую. Эта часть
ритуала, а именно передача налички, одно­временно возбуждала и вызывала в нем
стыд, так, что он никогда не мог определить, какая из эмоций была сильнее.
Почему он должен отказывать себе в доле, рассуждал он, при том, что все
остальные имели свою. А остальные были теми ублюдками, которые получали денег
больше, чем он когда-либо будет иметь: управляющие больницей.
«Да, управляющие все знали про Фредди Ройла»,
— подумал с горечью Глен. Они знали о тайном увлечении знаменитого ведущего
телешоу Одиноких Сердец От Фреда с
любовью, автора многих книг, среди которых Как вам это нравится — Фредди Ройл о крикете, Сомерсет Фредди Ройл, Сомерсет через букву 3:
острословие За­пада, Прогулки по Западу с Фредди Ройлом и 101 фокус для вечеринки от Фредди Ройла. Да,
директора-ублюдки знали о том, что делает с больничными жмуриками их зна­менитый
друг, всеобщий любимец, красноречивый дядя на­ции. И молчали, потому что Фредди
привлекал для боль­ницы миллионы фунтов через своих спонсоров. Директора
почивали на лаврах, больница была образцом для близору­ких управляющих фонда
Национальной системы здраво­охранения. И все, что от них требовалось, — это
молчать в тряпочку и время от времени подкидывать сэру Фредди парочку-другую
мертвых тел.
Глен представил, как сэр Фредди наслаждается
в своем холодном раю без любви, наедине с куском мертвой плоти. В столовой он
встал в очередь и ознакомился с меню. От­казавшись от булочки с беконом, Глен
выбрал с сыром. Он продолжал размышлять о Фредди, и ему вспомнилась ста­рая
некрофильская шутка: как-нибудь какая-то гниль его сдаст. Но это будет не Глен,
Фредди платил ему слишком хорошо. Вспоминая о деньгах и о том, на что их можно
бу­дет потратить, Глен решил пойти вечером в Самоволку, клуб в районе СВ-1. Он,
возможно, увидит ее — она часто ходила туда по субботам — или в Гэрэдж Сити на
Шафтсбери-авеню. Это ему рассказал Рэй
Хэрроу, теат­ральный техник. Рэй любил джангл, и его пути совпадали с путями
Лоррейн. Рэй был нормальный парень, давал Глену кассеты. Глен никак не мог
заставить себя полюбить джангл, но думал, что ему удастся — ради Лоррейн. Лор­рейн
Гиллеспи. Прекрасная Лоррейн. Медсестра-студент­ка Лоррейн Гиллеспи. Глен знал,
что она много времени проводила в больнице. Он также знал, что она часто ходила
в клубы: Самоволка, Галерея, Гэрэдж Сити. Ему хотелось узнать, как она умеет
любить.
Когда подошла его очередь, он заплатил за еду
и еще у кассы заметил сидящую за одним из столиков светловоло­сую медсестру. Он
не помнил, как ее звали, но знал, что это была подруга Лоррейн. Судя по всему,
она только на­чала смену. Глену захотелось подсесть к ней, поговорить и,
возможно, разузнать что-нибудь про Лоррейн. Он напра­вился к ее столику, но,
повинуясь внезапной слабости, на­половину подскользнулся — наполовину рухнул на
стул за несколько столиков от девушки. Поедая свою булку, Глен проклинал себя
за трусость. Лоррейн. Если он не нашел в себе решимости заговорить с ее
подругой, как он осмелится обратиться когда-нибудь к
ней самой?
Подруга Лоррейн встала из-за стола и, проходя
мимо Глена, улыбнулась ему. Глен воспрял духом. В следующий раз он точно
заговорит с ней, а после этого заговорит с ней, когда она будет вместе с Лоррейн.
Вернувшись в бокс, Глен услышал Фредди в
морге за стеной. Он не смог заставить себя заглянуть внутрь и стал подслушивать
под дверью. Фредди тяжело дышал: «Ох, ох, ох, ха-арошенька-ая!»
Хотя скорая
приехала довольно быстро, время для Пер­ки тянулось бесконечно медленно. Он смотрел,
как Ребек­ка тяжело дышит и стонет, лежа на полу веранды. Почти бессознательно
он взял ее за руку.
— Держись,
старушка, они уже едут, — произнес он, возможно, пару раз.
— Ничего, скоро
все пройдет, — пообещал он Ребекке, когда санитары усадили ее в кресло, надели
кислородную маску и закатили в фургончик. Ему казалось, что он смот­рит немое
кино, в котором его собственные слова
Лесбиянки в теплой конче с ног и до головы
Девушка в разных сексуальных нарядах
Потный секс спящей и дедка лысого