РОССИЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ГОРЯЧАЯ ЭКОНОМИКА, ХОЛОДНАЯ ПОЛИТИКА

За год, прошедший с III Центральноазиатской конференции клуба «Валдай» в Томске, система двухсторонних и многосторонних отношений в регионе пережила существенные изменения. Они были вызваны как процессами внутри пятёрки государств, так и действиями внешних игроков из ближнего круга (Россия, Китай, Иран, Афганистан) и из числа государств, для которых Центральная Азия – вопрос скорее стратегического позиционирования, чем повседневного внимания (США, ЕС, Индия, Япония, Турция).

Тревожные для России ожидания весны 2023 года, связанные с усилением западных санкций и подготовкой киевским режимом контрнаступления в Запорожской и Херсонской областях, не материализовались. Украинская армия, вооружённая и обученная странами НАТО, в сражениях лета и осени 2023 года потеряла в приазовских степях основную часть своего наступательного потенциала. Вследствие этого конфликт на Украине принял позиционный характер, при этом всё более заметным становится переход инициативы в руки Вооружённых сил Российской Федерации.

Год назад, в мае 2023 года, специальная военная операция являлась фактором, ограничивающим инициативу и ресурсы Российской Федерации на центральноазиатском направлении. Сейчас это сдерживающее воздействие СВО по большей части минимизировано. Российская дипломатия вернулась к традиционной для региона повестке, сочетающей интеграционные проекты в сфере экономики, развитие транспортно-логистических маршрутов, борьбу с терроризмом, а также помощь развитию. Связанные с СВО вопросы, прежде всего угроза вторичных санкций для компаний из стран региона, заинтересованных в посредничестве при организации параллельного импорта, хотя и оказывают негативное воздействие на российский бизнес, но существенного влияния на сотрудничество Москвы и пяти государств региона не имеют.

Российская Федерация ещё с конца прошлого столетия пыталась воплотить на практике в Центральной Азии интеграционные модели, заимствованные у Европейского союза. За истекшие годы некоторые из этих моделей были вполне успешно применены: учреждены и приступили к реализации зона свободной торговли, таможенный союз, единый рынок для товаров, услуг, капиталов и рабочей силы, общая транспортная политика. Но важно подчеркнуть, что лишь в отношении двух государств региона (Казахстана и Киргизии) эти инициативы реализовывались Российской Федерацией параллельно. Остальные три страны (Узбекистан, Таджикистан и Туркмения) неоднократно демонстрировали желание уклониться от участия в совместных проектах, продвигаемых Россией в отношении пятёрки государств.

Сейчас мало сомнений в том, что интеграционная политика, известная как one-size-fits-all («один размер подходит всем» или «всех под одну гребёнку») в регионе больше не работает, и едва ли будет работать в будущем.

Эксперты по азиатскому региону при изучении двухсторонних отношений Китая и Японии отметили особое отношение этих крупнейших с политэкономической точки зрения государств Азии к вопросам межгосударственного экономического сотрудничества и безопасности. Сегодня принято характеризовать азиатскую модель межгосударственных отношений рубежа прошлого и нынешнего столетий как «горячая экономика, холодная политика». То есть страны Азии не видят ничего плохого в экономическом сотрудничестве, особенно если его акторами являются структуры частного бизнеса. Но при этом вопросы государственного суверенитета для них остаются высшей ценностью, поэтому любые попытки его ограничения со стороны внешних игроков вызывают сопротивление. Две альтернативные стратегии сосуществуют друг с другом и редко пересекаются.

Сегодня стратегия «горячая экономика, холодная политика» всё активнее применяется государствами Центральной Азии как в отношениях друг с другом, так и в связях со странами ближнего и дальнего периметров. Вероятно, в будущем она станет ключевой и для Российской Федерации. «Европейская модель» основана на приоритете прав отдельного человека над правами коллектива, защите меньшинств в такой же степени, как и групп большинства, а также межстрановой интеграции, включающей слияние суверенитетов и создание наднациональных структур управления. Разочарование в европейской модели очевидно в России, сейчас наша страна находит и применяет на практике иные ценности и институты для своей внутренней и внешней политики.

Нам представляется, что указанная европейская модель никогда не была близка элитам и основным группам населения государств Центральной Азии. Её проникновению регион обязан не только активным усилиям со стороны институтов ЕС, но и убеждённости постсоветской России в том, что на место суверенным государствам должны прийти более крупные игроки, преимущественно в виде региональных интеграционных объединений.

Переход конфликта России и коллективного Запада в открытую фазу в 2014 году завершил «еврооптимистический» период российской истории. И в пяти странах региона этот поворот не остался незамеченным. Прагматичное экономическое сотрудничество государств Центральной Азии уже сегодня сочетается с бережным отношением к суверенитету и обеспечением своей безопасности не традиционным для Европы путём членства в военных блоках, а посредством участия в достаточно аморфных «международных форумах», двухсторонних соглашениях и индивидуальных партнёрствах.

Сейчас при активном участии России разворачивается работа по построению новой модели региональной безопасности в центральной части Евразии.

На верхнем уровне вопросы безопасности будут обсуждаться на Совещании по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА) – международном форуме, участниками которого являются 28 государств Евразии. СВМДА в фокусе своей работы держит проблемы укрепления взаимоотношений и сотрудничества азиатских и евразийских государств в целях обеспечения стабильности и безопасности в регионе. Форум переживает небыстрый и непростой с политико-дипломатической точки зрения период трансформации в межправительственную организацию. С учётом азиатской (евразийской) специфики пока никак не просматривается опасность того, что СВМДА пойдёт по пути ОБСЕ и вместо вопросов безопасности займётся непрофильной деятельностью. Например, вмешательством во внутренние дела государств-членов через мониторинг выборов и практики «экспорта демократических институтов», как это делается в ОБСЕ в рамках работы ПА ОБСЕ и БДИПЧ.

На более низком институциональном уровне безопасность в Евразии в целом, прежде всего в Центральной Азии, могли бы обеспечивать двусторонние соглашения её государств друг с другом, а также с внешними игроками. За прошедший год между государствами Центральной Азии было заключено несколько соглашений, формирующих новые элементы архитектуры безопасности в регионе. Назову лишь несколько недавних примеров движения по этому пути. 19 апреля 2024 года президенты Узбекистана и Таджикистана подписали Договор о союзнических отношениях. В этот же день Президенты Казахстана и Кыргызстана Касым-Жомарт Токаев и Садыр Жапаров подписали договор об углублении и расширении союзнических отношений между странами.

В недавнем прошлом Кыргызская Республика предложила подписать аналогичный договор Узбекистану, и мало сомнений в том, что вскоре согласие в этом вопросе будет достигнуто. Существенно больше трудностей и болезненных вопросов сегодня в отношениях Киргизии и Таджикистана. Теперь же у нас есть совсем свежий пример передачи киргизского эксклава Барак Узбекистану, мирное переселение его жителей в новый поселок по соседству, но уже на киргизской территории. Сотрудничество Ташкента и Бишкека даёт положительный пример того, как в регионе может быть решена самая политически острая проблема – территориального разграничения и признания новых границ всеми государствами.

Выскажем предположение, что Россия в этом процессе могла бы играть роль посредника на переговорах, а также гаранта исполнения достигнутых договорённостей. Она имеет в Центральной Азии сеть своих посольств, консульств и военных баз, а также является ведущим государством – членом ОДКБ, доказавшим в январе 2022 года, во время смуты в Казахстане, что обладает волей и ресурсами для выполнения таких миссий.

Членство в жёстких многосторонних межправительственных организациях сегодня также не является для региональных держав безальтернативным. Анализ подписанных Узбекистаном с Россией и другими государствами соглашений показывает, что на практике уровень взаимодействия Ташкента с партнёрами мало отличается от нынешнего этапа интеграции в рамках ЕАЭС с точки зрения обеспечения свободы движения товаров, услуг, капиталов и людей, решения таких сложных инфраструктурных проектов, как, например, регулярный железнодорожный «Агроэкспресс», следующий по маршруту Россия – Узбекистан – Россия. Есть все признаки того, что таким же путём расширения сотрудничества вне интеграционной структуры ЕАЭС будет строить своё политико-экономическое будущее Таджикистан.

Испытание подлинности своего суверенитета в период СВО прошли не все государства Центральной Азии.

К большому разочарованию Москвы, некоторые из них в течение прошедших двух лет поддались на угрозы и шантаж со стороны США и ЕС, де-факто став одним из фронтов санкционной войны Запада против России. Речь идёт, прежде всего, о финансовой области, запрете использования банковских карт российской национальной платёжной системы «МИР», а также отказе от осуществления банковских переводов российским партнёрам по окрику из-за океана. Нам ещё предстоит увидеть, какие выводы из этого сделают в Кремле и российском МИД. Но без последствий такие недружественные по отношению к России шаги остаться не должны.

Ядром нового многополярного мира, который Россия строит вместе с Китаем, Индией, Ираном и рядом других государств, станут подлинно суверенные государства. Именно они будут определять правила и нормы поведения государств в постгегемонистском мире. Центром дискуссии о новом миропорядке является форум БРИКС+. Сейчас самое время начать дискуссию о критериях приёма в члены этого форума, а также, возможно, о двух типах членства в БРИКС. В первую группу войдут крупнейшие государства мирового большинства, для которых БРИКС станет центром управления новым постколониальным миром, где не будет места США, НАТО, а также их сателлитам в азиатском регионе (Японии, Южной Корее, Австралии). А во вторую группу войдёт несколько десятков государств, для которых членство в БРИКС является подтверждением их «многовекторной политики». Критерии членства таких государств в БРИКС+ могут быть сугубо формальными, за их счёт форум может численно разрастить до нескольких десятков государств. Но особых прав на принятие решений в рамках БРИКС, на определение архитектуры нового миропорядка и правил защиты в нём своих национальных интересов, эти де-факто «полусуверенные государства» не получат. Им останется сотрудничество (и посредничество в случае конфликтов) под руководством региональных лидеров из числа крупнейших государств-цивилизаций.

Для государств Центральной Азии таким лидером могла бы стать Россия. Президенты Казахстана и Узбекистана в июне 2023 года уже принимали участие в Диалоге высокого уровня по вопросам глобального развития в формате БРИКС+ и однозначно высказались в пользу членства своих государств в этой группе. Сейчас настало время определить оптимальный формат участия государств Центральной Азии в БРИКС+, это актуальная задача для их политических деятелей и дипломатических служб.

В первые месяцы после начала СВО российские власти и бизнес снизили свой интерес к продвижению национальных бизнес-интересов в регионе Центральной Азии. Сейчас такой интерес возрождается, отчасти под влиянием того, что сотни российских компаний открыли свои представительства или же полностью перенесли свою деятельность с территории России в государства Центральной Азии. Первыми по этому пути проследовали такие крупные иностранные компании, заинтересованные в российском рынке, но лишённые возможностей вести бизнес в санкционных условиях, как Honeywell, TikTok, Indriver, Alstom. Узбекистан и Казахстан стали хабами для российской IT-эмиграции, российские программисты помогли создать в этих государствах целые направления индустрии информационных технологий. Россия сегодня вступила в борьбу за умы и сердца эмигрантов, и значительная их часть уже вернулась обратно. Но для национальной экономики важно, чтобы и не вернувшиеся в страну специалисты оставались в её экономическом пространстве, помогали сохранять и развивать уникальные компетенции, востребованные на российском рынке.

Сегодня российский бизнес вновь наращивает инвестиции в промышленность и в сферу услуг региона, прежде всего в промышленные производства, требующие большого числа работников, а также в горнорудные и металлургические компании. В 2021-2023 годах суммарный торговый оборот России и пяти государств Центральной Азии находился примерно на одном уровне ($41-42 млрд в год), что можно оценить как успех в условиях западных санкций. Существует огромный потенциал для развития наших хозяйственных связей, и устранение барьеров, в том числе созданных искусственно в контексте санкционной политики Запада, является актуальной задачей для двухсторонних отношений со странами региона на ближайшую перспективу.

Приоритетное направление нашего сотрудничества – транспортно-логистическая отрасль. Маршрут Китай – Киргизия – Казахстан – Россия становится главным и наиболее надёжным коридором для доставки китайских товаров на российский рынок, а также европейским потребителям. Россия старается вдохнуть новую жизнь в восточный маршрут международного транспортного коридора «Север – Юг», проходящий через Казахстан, Узбекистан и Туркмению в направлении Ирана и Индийского океана. Реализация этих проектов требует гигантских инвестиций, доверия между сторонами, а также слаженной работы правительств и бизнес-структур. В Москве без энтузиазма смотрят на продвигаемые Вашингтоном и Брюсселем проекты транскаспийских и иных транспортных коридоров в обход России, и готовы конкурировать с ними, предлагая качественные транспортные услуги по конкурентным ценам.

Вызовы, стоящие сегодня перед отношениями России и государств региона, можно преодолеть на основе уважения государственного суверенитета, признания национальных интересов всех сторон, укрепления доверия и развития институтов двухстороннего и многостороннего сотрудничества.

https://iarex.ru/articles/130526.html