Пётр Рябов приехал в Петербург

Так уж получилось, что Пётр Рябов приехал в Санкт-Петербург.

Пётр Рябов – это историк и философ, анархист с большой репутацией и опытом. Фигура в наших кругах значимая.

Заранее нас никто об этом не предупредил, и визит его был как снег на голову – кому-то пришлось изменить планы, кому-то остаться вообще без Рябова. В частности, в этот вечер планировалось обычное занятие в анархистской школе Навигация_1, но было принято коллективное решение перенести его в аудиторию к Петру. Многие же из наших товарищей и товарок вовсе не смогли попасть на лекцию, потому что сейчас находятся волонтёрами на разливе мазута в Чёрном море и всячески нам завидуют из-за визита Рябова. А мы завидуем им, потому что они делают правильное дело.

Итак, он приехал в Санкт-Петербург с лекцией о неизданной книге Алексея Борового. Лекция проходила в музее Достоевского, потому что и сама книга была посвящена этому писателю.

Всё начиналось в шесть вечера. Мы прибыли небольшой группой и оказались в вестибюле музея, где у нас забрали верхнюю одежду, воду и рюкзаки (не знаю, зачем) и проводили на контроль. Контролем была женщина музейного типа, которая смартфоном сканировала штрих-коды на билетах. Ей было сложно, потому что на электронных билетах не было штрих-кода, а были QR. После нескольких попыток она просто пропускала человека и переходила к следующему, чтобы начать всё сначала.

Когда подошли мы с тов. Гвоздикой, к нам обратилась другая музейная леди и попыталась провести внутрь мимо контроля, приняв за каких-то «приглашённых». Уж не знаю, чем мы это заслужили, но пришлось отказаться и пройти через все попытки сканирования билетов. Билеты не сканировались, нас пропустили.

Мы вошли в маленький, очень чёрный зал. Чёрным там было абсолютно всё, кроме Петра Рябова, сидевшего в лучах прожекторов прямо в центре. Он был как маленькое бледное солнце, подвешенное в космической тьме, возле которого склонилась старушка и негромко говорила: «Но ведь Бакунин совершил грех, согласитесь…». Пётр не смотрел на неё и быстро кивал.

Примерно треть зала занимали стулья. На первом ряду лежали листики А4 с надписью «Просьба не занимать это место». Очевидно, для тех самых «приглашённых». Впоследствии там разместились музейные работники и какие-то старики – наверное, тоже в прошлом музейные работники. Всё это усилило моё удивление, потому что мы с Гвоздикой были максимально не похожи на уважаемых обитателей первого ряда.

Сама лекция прошла хорошо, потому что была интересной и содержала новую информацию. Она касалась и личности знаменитого анархиста XX века Алексея Борового, и его творчества, и политической деятельности. Выяснили даже, что он, скорее всего, не думал насчёт концепции теодицеи в произведениях Бердяева, потому что ему было плевать (этот вопрос очень интересовал одного седого, как лунь, дедушку из первого ряда). Но при этом Боровой довольно трепетно относился к Достоевскому и посвятил ему свою последнюю книгу, так и не изданную – про неё и было мероприятие в целом. Не могу сказать, что, прослушав лекцию, зрители (особенно анархисты) разделили взгляды Борового – для меня, например, так и осталось очень спорным утверждение о «внутренней» революционности Достоевского – но, что уж тут поделать, нужно читать первоисточник.

На протяжении чуть менее чем двух часов мы успели посмеяться, серьёзно задуматься, удивиться и опечалиться, некоторые вздремнули. После лекции можно было поговорить с самим Петром, но мы предпочли пригласить его прогуляться и выпить чаю. К нашей радости он согласился, потому что до его поезда в Москву было ещё несколько часов. Мы договорились, что подождём на улице.

Сразу после мероприятия одна из музейных бабушек поинтересовалась, кто мы такие. Товарищ Ясень гордо и громко заявил: «Мы – анархисты!». Бабушка сказала, что поняла, и мы удалились.

Ждать Петра пришлось около часа – музей Достоевского не выпускал его. Впоследствии он рассказал, что сотрудники сделали что-то вроде экскурсии и поделились своими опасениями насчёт каких-то пришедших анархистов: непонятно, им стоит переживать, или же, наоборот, радоваться, что молодёжь потянулась.

Мы пошли пить чай и там познакомились. Пётр сказал: «Меня зовут Пётр». Товарищ Гвоздика ответила: «Мы знаем».

Говорили о прошлом движения, вспоминали общих знакомых. Мы много рассказывали о том, чем занимаемся сейчас, и как вообще обстоят дела в Петербурге в отношении работы анархистов. Кажется, Петру нравилось. Ну, или нам так показалось.

Я, общаясь с людьми наших взглядов из других мест, уже не первый раз отмечаю, что здесь, в Петербурге, присутствует довольно жизненный настрой среди анархистов. По крайней мере, больше, чем в других городах. Я вспоминаю диалоги, в которых мы воодушевляли товарищей, а потом сами этому удивлялись. И на встрече с Петром я снова поймал это чувство. Не хочу сказать, что мы его воодушевили – это было бы неверно, да и необходимости такой не было. Но всё же, как будто бы немного развеяли друг другу настроение.

Мы попрощались в метро и разошлись в приятных чувствах.

На следующий день в чате студентов анархистской школы шутили о том, что на лекции Пётр Рябов рассказывал, как он любит Борового, который любил Достоевского, который любил Христа. А Христос любит нас, а мы – Рябова.

Любовь – одна из движущих сил революции.

тов. Можжевельник