Пять точек зрения на серийных убийц

Стоит убийце оказаться за решеткой, как его начинают идеализировать.

Аудиоверсия статьи: Podster | iTunes | YouTube | Скачать | Telegram

В Америке серийный убийца почти не рассматривается как самостоятельный культурный феномен. Убийство — вещь довольно прискорбная, а порой и противная. Никто не горит желанием по вечерам смотреть новостной репортаж, где из квартиры серийного убийцы выносят бочки с кислотой, в которых тот растворял части тел своих жертв. Мало кто хочет слушать выступления убитых горем родственников на суде. Большинство из нас делают все возможное, чтобы ненароком не наткнуться на снимки с места преступления. Но как только серийный убийца оказывается в руках правосудия, и все незаконные проникновения, похищения, удушения и травмы, несовместимые с жизнью, остаются позади, этот же самый убийца становится архетипом, собирательным образом, на котором любит наживаться поп-культура. Пока они гниют в тюрьме в ожидании смерти, мы даем волю воображению и приписываем им несуществующие черты.

Антигерой

В Теда Банди Америка, можно сказать, влюбилась. Казалось бы абсурд: серийного убийцу удостаивают подобострастными эпитетами и восхищенными шутками. Но в этом был весь Тед: вот он сверкает ослепительной ухмылкой перед камерами, а вот читает в зале суда «Архипелаг ГУЛАГ». Вскоре появился новый вид американского героя — убийца по соседству. Если забыть о девушках из студенческого объединения «Хи Омега», которых нашли с выбитыми зубами и разбитой головой, то Банди легко можно принять за беглеца, иллюзиониста, хорошего парня, жизнь которого пошла по наклонной, а то и за дамского угодника.

Он прославился еще до того, как его личность была раскрыта. Его знали лишь по имени Тед и поразительно точному фотороботу. Но после того, как он через окно сбежал из зала суда в Аспене и пустился наутек, его образ мгновенно проник в поп-культуру. Местные рестораны начали подавать Банди-бургер — булочку без котлеты внутри (котлета «сбежала») и Банди-коктейль, в состав которого входили два мексиканских прыгающих боба. Кто-то придумал объявление о розыске, где Банди называли лучшим прыгуном и бегуном по пересеченной местности во всем Аспене.

«Не думаю, что его воспринимали настолько серьезно, насколько следовало бы», — заметил местный фотограф Росс Долан.

Банди — американская версия Робина Гуда: он воровал у богатых и оставлял себе. Он был одержим статусом и символами среднего класса. Банди крал крупные предметы мебели, пытался имитировать британский акцент, а однажды сравнил ощущения от убийств со вкусом марсельской ухи. Он фанатично относился к праву владения. Убийство было для него идеальной формой собственности: в сознании Банди кости, волосы и разлагающиеся конечности жертв теперь навеки принадлежали ему. Можно подумать, что 15 июля 1979 года — в том же месяце, когда Банди получил свой первый срок — Джимми Картер, выступая со своей знаменитой речью про кризис доверия, напрямую обращался к убийце:

На сегодняшний день слишком многие из нас склонны потакать своим слабостям и жить ради потребления… Но мы пришли к тому, что владение вещами и их потребление не удовлетворяют наше желание сделать что-нибудь значимое. Мы осознаем, что накопление материальных благ не способно заполнить пустоту внутри бесцельных и неуверенных в себе личностей.

Потребление не заполнило пустоту внутри Банди, но он надежды не терял. Он рассказал журналисту, что убивать значит обладать жертвой «физически, как комнатным растением, картиной или Порше. Овладеть другим человеком».

Несмотря на дурную славу некрофила, Банди был убийцей, идеально подходящим для телеэкранов. «Он был приманкой для СМИ, — пишет Джинджер Стрэнд в книге „Убийца на дороге“. — Мало того, что он привлекательно выглядел и неплохо одевался, он изучал право, стал мормоном, а временами подрабатывал активистом Республиканской партии штата Вашингтон. Новостные репортажи пророчили будущему юристу успех в политической сфере. Он был из того типа мужчин, которых девушкам не стыдно познакомить с родителями». Журналист из New York Times восторженно заметил, что Банди чем-то походил на Кеннеди.

На журналистов, которые беседовали с Банди лично и имели возможность воочию увидеть его фальшивый акцент и притворное очарование, он такого впечатления не произвел. Репортеры Стивен Мишо и Хью Эйнсворт уверяли, что Банди то и дело грыз ногти и ковырял в носу, что с IQ в 124 пункта его не назовешь гением: в колледже он был в лучшем случае середнячком, а на юридическом факультете и вовсе неудачником. Он был слабо эрудирован и часто произносил слова неправильно. Когда он нервничал, то начинал заикаться. Другими словами, Банди казался сложной личностью лишь на первый взгляд. Роберт Кеппел, занимавшийся делом убийцы, обесценивал «таинственное очарование Банди». По его словам, за всеми созданными вокруг Теда Банди мифами тот всегда оставался трусливым индивидом, которому даже не хватило мужества в конце своей жизни принять на себя ответственность за совершенные преступления.

Но кому удастся противостоять силе мифов, тем более в Америке? Даже исполнение смертельного приговора американцы встретили с ликованием. Услышав о смерти Банди, люди открывали пиво, продавали футболки, устраивали барбекю и стучали в сковородки. Народ определенно желал его смерти: люди, которые умели вести себя подобающе, те самые владельцы комнатных растений, картин и Порше, все еще были одержимы Банди, как он когда-то был одержим людьми. Несмотря на его преступления, Америка увидела в Теде Банди что-то, что ей нравилось (или нравилось ненавидеть). Возможно, американцы увидели в Банди себя. Как написал один журналист из New York Times: «Он обладал всеми личностными ресурсами, которые ценятся в Америке».

Сердцеед

Никто не играл на публику в зале суда лучше, чем Ричард Рамирес, также известный как Ночной сталкер. Он был законченным негодяем: насильник и убийца, который почитал Дьявола и никогда не чистил зубы. Несмотря на то, что руки Рамиреса были по локоть в крови, женщины видели в нем плохого парня, которому всего-то не хватало любви хорошенькой фанатки, чтобы спасти его от самого себя. Рамирес разделял их взгляды в надежде сохранить себе жизнь. Его реквизит — это вьющиеся локоны, любовь к пентаграммам, плутовская улыбка и иногда очки-авиаторы. Ну кто не захочет с таким познакомиться? Одна из присяжных была настолько очарована харизмой Рамиреса, что на день святого Валентина отправила ему кекс со словами «Я люблю вас» на глазури. После этого она приговорила его к смертной казни.

Фанатики Рамиреса были склонны к «гибристофилии» — повышенному влечению к людям, совершившим насильственные преступления.  Ни одно судебное заседание не проходит без гибристофилов, которые сидят за спиной самых жестоких людей мира в надежде поймать хотя бы намек на улыбку, и в то же время дрожа от того, что опасность так близко. Они пишут любовные письма, в которых буквально съедают себя от желания. Одна замужняя поклонница Теда Банди лихорадочно писала кумиру: «Я хочу вас так сильно, что могу ощутить вкус желания. Я бы отдала все за возможность провести с вами хотя бы час. Я бы всеми возможными способами показала свою любовь к вам. Ради этого я готова на все».

Многие полагают, что в другой жизни гибристофилы стали бы просто-напросто групи какой-нибудь рок-звезды. Но сейчас они направляют всю любовь серийным убийцам: все-таки до заключенных легче достучаться. Мик Джаггер на письмо вряд ли ответит, а у осужденного убийцы времени на это с избытком. Кто-то объясняет это врожденным влечением к силе, необъяснимой тягой ко злу. Или тем, что гибристофилы, в большинстве своем одинокие забитые женщины, внушили себе желание подчиняться мужчинам. Любовь к заключенному-смертнику кажется им естественным окончанием романтических отношений.

В течение многих лет после оглашения смертного приговора Рамирес получал мешки писем, 90% которых писали женщины. Одна тридцатилетняя поклонница, несмотря на неодобрение мужа, одержимо писала Рамиресу. Она верила, что он заслуживает смерти, но в то же время считала его лучшим другом. С замиранием чувств она говорила о его «больших руках». Женщина упоминала о «дрожи при мысли о посещении государственной тюрьмы» и говорила, что это было бы «исполнением ее мечты встретиться лицом к лицу с одним из самых устрашающих людей в мире».

Новая жена Рамиреса была бы в ярости, услышав об этом. Дорин Лиой, в прошлом редактор журнала, без памяти влюбилась в Рамиреса, когда увидела фотографию убийцы по телевизору накануне его поимки. «В его глазах было что-то такое… какая-то незащищенность, не могу сказать точно», — рассказывала Лиой.

Узнав о том, что Дорин собирается выйти замуж за Ночного сталкера, друзья и родственники девушки порвали с ней всякие связи. Родственники жертв Рамиреса были в ужасе, узнав, что серийный убийца получил право на брак, но это лишь укрепило иллюзии Лиой, которая сравнивала их любовь с историей Ромео и Джульетты. Описывая журналисту момент их первого прикосновения, она использовала фразы из любовного романа. «Это был один из тех определяющих моментов, — рассказывала Лиой. — Он очень высокий и стройный. И я словно мягко и нежно падаю в его объятия».

Рамирес умер от рака крови в 2013 году, но в некоторых уголках всемирной паутины все еще можно отыскать тех, кто его боготворит. «Никто не идеален, но он единственный на моей памяти, кто приблизился к идеалу», — пишет пользователь Tumblr под ником yes-i-am-evil. — «У мерзавца такое лицо, от одного взгляда можно потечь. И это я еще про его длиннющие пальцы не говорю». Для остального мира пальцы Рамиреса ассоциировались с вещами куда более мрачными. В подростковом возрасте его прозвали Dedos, что по-испански значит «пальцы»: он был первоклассным воришкой.

Угнетенная женщина

Серийную убийцу Эйлин Уорнос прозвали «Ангелом смерти» после того, как она убила семерых мужчин в период с 1989 по 1990 год и оставила их тела гнить у автомагистралей Флориды. Такое количество жертв могло стать поводом для зависти многих серийных убийц — мужчин, а созданный в СМИ образ Уорнос только усилил страх: ее описывали как психопатку, сумасшедшую убийцу, которую только собственная смерть остановит от совершения последующих злодеяний. «Все мое сознание пронизывает ненависть», — сказала однажды Уорнос в одном из своих заявлений, а в другом: «Я их ограбила и хладнокровно убила, и с радостью сделала бы это снова. Я обязательно убью кого-нибудь еще, потому что уже давно ненавижу людей». Роль серийного убийцы всегда доставалась мужчинам, однако, можно сказать, что Уорнос заслуженно пополнила их ряды. Наберите в поиске ее фамилию и вы увидите, что за ее изображением следуют фотографии Джеффри Дамера, Джона Уэйна Гейси, Ричарда Рамиреса, Дэвида Берковица, Альберта Фиша, Эда Гейна и Теда Банди. Если не знать, что все они серийные убийцы, то за Эйлин можно было бы почувствовать гордость: глянь, молодец какая!

Ее пол не только выделил ее среди остальных серийных убийц, но и сделал Уорнос в глазах некоторых феминисток второй волны невиновной, или, по крайней мере, заслуживающей оправдания. Однако после того, как ее поймали, и вскрылись ужасные подробности ее биографии, феминистки вынуждены были отказаться от своих поспешных выводов. В конце концов, серийные убийства уже нельзя было выставить как насилие исключительно над женщинами. Невозможно было игнорировать Уорнос и ее резкие заявления вроде: «На эти действия меня спровоцировало общество... изнасилованную женщину собираются казнить, а ее историю используют в качестве сюжета для книг, фильмов и прочей ерунды». В то же время не удавалось понять, была ли это самооборона: Уорнос постоянно меняла показания, что затрудняло установление ее мотивов.

«Феминисткам важно было занять жесткую позицию, — пишет Питер Вронский в книге „Женщины — серийные убийцы: как и почему женщины становятся монстрами“. — Так и произошло: они твердо поддерживали Уорнос в ее освободительной войне».

Это постоянно случается с женщинами-убийцами, чьи преступления часто представляются как нечто иное, чем акт агрессии. Некоторые историки считают, что убийцу 16-го века, венгерскую графиню Елизавету Батори подставили, потому что она была могущественной женщиной. Некоторые писатели и режиссеры искажают историю Лиззи Борден, ясно давая понять, что она нанесла 40 ударов топором во имя матриархата. Подозреваю, что большинство женщин могут сочувствовать этим историям: ведь если женщины могут быть кем угодно, значит и злодейками тоже.

Несомненно, жизнь Уорнос была полна страданий, но то же можно сказать и про Ричарда Рамиреса. Все признавали, что более аморального типа еще поискать. Все, кроме бедной Дорин Лиой, которая восторгалась в эфире CNN: «Он добрый, забавный, и очаровательный. По-моему, он очень хороший человек». За Уорнос заступались отчасти потому, что она сама чувствовала себя угнетенной миром в целом и правовой системой в частности. В своем последнем интервью, снятом за день до ее казни, Уорнос утверждает, что полицейские целенаправленно не стали ловить ее после первого убийства, чтобы превратить ее в серийного убийцу. Затем она заявила, что телевизор и зеркало в ее тюремной камере были настроены так, чтобы контролировать ее разум посредством «звукового давления». Она говорила, что ей приходится мыть всю еду, потому что она была отравлена. «Теперь я знаю, что пережил Иисус», — заключила Уорнос. При этом пост на новостном портале Feminist Rag утверждает: «Она не вела себя как жертва».

Тем не менее до сих пор есть те, кто сочувствует Уорнос, и печалится, что жизнь обошлась с ней несправедливо. «Эйлин покинула этот мир с достоинством, ее любили и уважали многие люди», — говорится на Feminist Rag. На самом деле она покинула этот мир, бормоча бессмыслицу. «Я только хотела бы сказать, что прилечу вместе с астероидом, — объявила Уорнос свидетелям казни. — Шестого июня вместе с Иисусом на огромном космическом корабле как в фильме „День Независимости“ — я вернусь». После чего ей ввели смертельную инъекцию из трех препаратов: первый привел ее в бессознательное состояние, второй — парализовал мышцы, а третий — остановил сердце. Ее жизнь разрушили, она разрушила жизни других: и то и то правда, и одно не отменяет другого.

Святой

Впервые МэриЭнн Скубус встретилась с Дэвидом Берковицем в тюрьме, где тот отбывал свой 365-летний срок. Лысеющий, с брюшком, лет пятидесяти, на вид безобидный. Она тогда подумала: «Боже, это ведь апостол Господень».

Конечно, большинство здравомыслящих людей определило бы Дэвида Берковица в свиту к дьяволу. Ведь больше он был известен под прозвищем «Сын Сэма», которое сам себе дал летом 1976, когда наводил ужас на Нью-Йорк, устраивая на первый взгляд случайные нападения, в результате которых 6 человек погибли, 7 были ранены. В то время он правил городом силой чистого страха — темная бесформенная сущность, что движется во тьме словно сам дьявол. Берковиц, 1977 год: «Я все еще здесь, как дух, обходящий землю в ночи. Жаждущий, ненасытный, не ведающий усталости». Сатана, Книга Иова: «Я ходил по земле и обошел ее».

Но это было давно. Сегодня же Берковиц обратился в христианство и ведет в тюрьме мирную жизнь. Он помогает заключенным, страдающим от проблем со зрением и психических расстройств. Иногда он высказывается против насилия с применением огнестрельного оружия. На своем сайте AriseAndShine.org Берковиц называет себя «бывшим Сыном Сэма». Исчез тот непредсказуемый безумец, что утверждал, будто убивать его заставляла соседская собака. Сегодня Дэвид Берковиц спокоен, рассудителен и даже удивительным образом располагает к себе. Не похоже, чтобы он хотел стать знаковой религиозной фигурой или символом искупления, — он просто хочет умиротворения. Не помешает и досрочное освобождение, но оно ему точно не светит.

Однако Мэриэнн Скубус настаивает, что Берковиц не просто обратился в христианство, он — святой человек, апостол, послание небес. В 2006 году на встречу с заключенным вместе с ней отправился журналист Стив Фишмэн. Из написанной по итогам статьи становилось понятно, что у Скубус были свои планы на Сына Сэма. Как оказалось, она была из того типа фанатичных верующих, что выходят из-под крыла церкви и основывают свою собственную («Я не какая-то двинутая сердобольная христианка», бросила она Фишмэну). Встретив несколько раз на протяжении жизни число 44 Скубус пришла к выводу, что бывший Сын Сэма (также известный по прозвищу Убийца .44 Калибра) теперь святой. Вылитый апостол Павел, который поначалу промышлял убийством христиан, а потом стал хорошим парнем. Для Скубус обращенный серийный убийца был отличной рекламой для ее недвинутой веры.

Берковица все это внимание несколько смущало. «Я не согласен с тем, что Мэриэнн считает меня каким-то апостолом», — написал он Фишмэну после их визита.

Сегодняшний Дэвид Берковиц до боли честен в своем сожалении о совершенных убийствах. Он настаивает на том, что обществу необходимо прекратить популяризацию оружия. Он сочувствует проблемным подросткам. С ним трудно не согласиться. В 2016 году Берковиц отправил письмо в комиссию по условно-досрочному освобождению и перечислил в нем все хорошие дела, совершенные им в тюрьме. «Я понимаю, что это ничего не меняет, — пишет он в заключении. — Но я надеюсь, что это показывает членам комиссии, что я посвятил свою жизнь совершению добрых дел». Он кажется таким приятным, таким изменившимся, что невольно соглашаешься. Даже начинаешь верить. Если когда-то Берковиц был дьяволом, обходящим землю в ночи, почему бы теперь ему не стать богом?

Заблудшая душа

Многие люди сочувствуют Джеффри Дамеру, хотя его поступки находятся практически за гранью человеческого понимания. Отвратительные подробности его преступлений: головы в морозильнике, скелеты в душе, дыры, просверленные в черепах еще живых жертв, кислота, которую он в них заливал, — не заставляют настоящих фанатов преступлений назвать его монстром. По сей день судьба Дамера трогает сердца некоторых людей так, как судьбы других, более высокомерных убийц, никогда не трогали. Генри Зебровски в своем видеоблоге Last Podcast on the Left называет его «серийным убийцей, наиболее достойным сострадания». Его коллега, Маркус Паркс шепотом соглашается: «Полностью поддерживаю».

Откуда же столько сочувствия к Дамеру? В основном от того, что Дамер как будто и не хотел убивать. Он хотел создать своего рода «любящего зомби»: того, кто был бы полностью под его контролем и никогда и ни за что бы его не оставил. Соглашусь, это отвратительно — но вместе с тем довольно печально. В отличие от убийц, смакующих момент, когда с губ жертвы срывается последний вздох, для Дамера убийство было лишь средством для достижения цели. Даже судебный психиатр Парк Диетс, дававший показания в пользу обвинения, говорил, что «Никакая сила не заставляла его убивать. Было лишь желание провести с жертвой побольше времени».

Еще до того как Дамер стал убийцей, он был окружен опустошающим одиночеством. Его мать панически боялась микробов, так что практически никому не позволяла прикасаться к мальчику, когда он был младенцем. В старшей школе он был одиночкой, а взрослую жизнь провел в окружении скелетов, потерявшись в тумане собственных причудливо-ужасных желаний. На суде психолог Сэмюель Фридмэн утверждал, что убивать его заставляло именно «желание дружить». Если сравнить «желание дружить» с заявлением Банди о желании обладать жертвой «физически, как комнатным растением», легко понять, почему Дамеру люди сочувствовали больше.

Помогало еще и то, что Дамер высказывал сожаление о своих преступлениях, чего Рамирес точно никогда не делал. Технически Тед Банди тоже извинился, однако его сожаление было скорее похоже на хамелеонскую попытку подражать человеческому раскаянию. «Я должен был остаться с Богом, — заявил Дамер в зале суда. — Я пытался и не смог, превратив все в бойню. Если бы я мог прямо сейчас отдать свою жизнь в обмен на жизни их близких, я бы это сделал. Мне так жаль. Я заслуживаю любой кары за содеянное». По слухам, когда Дамера убивали в тюрьме, он даже не сопротивлялся. Он уже давно хотел умереть.

Да, есть множество причин, по которым Дамеру можно было бы посочувствовать. Можно воспринимать его как заблудшего агнца, который был бы отличным человеком, если бы кто-нибудь протянул ему руку помощи, если бы хоть кому-нибудь было не все равно. «Я, как и большинство людей, всего лишь хотела заботиться о нем», — заявила его приемная мать в 2017 году, через 23 года после его смерти. — «Он был таким ранимым. Даже если бы я не была его приемной матерью всю его жизнь, как любая мать, я бы это поняла. А он был очень ранимым. Ему нужны были любовь и внимание». Кажется, что Джеффри Дамер хотел того же, что и все: чтобы о нем кто-то заботился, чтобы было плечо, на котором можно выплакаться, немного любви. Если так думать о Дамере, то легко забыть, что речь, вообще-то, идет об убийце.

Оригинал: Medium.
Автор: Тори Тефлер.

Переводили: Светлана Писковатскова, Вера Баскова, Мария Елистратова.
Редактировали: Слава Солнцева, Александр Иванков, Илья Силаев.
Озвучил: Валентин Тарасов.

Поддержать проект на Patreon.