Путешествие Аретузы. Мемуары чародейки

Глава 7.

В Четырех Королевствах две знаменитые школы чародейства: Бан Ард в Каэдвене и Аретуза в Темерии. Кто знает, может, когда-нибудь мальчики и девочки смогут учиться вместе, но пока их отправляют по разным школам. И если мой читатель хоть малость понимает в человеческой природе, то наверняка догадается, что эти две академии со дня основания соперничают друг с другом.

Преподаватели обеих школ регулярно встречаются, чтобы обсудить насущные вопросы в мире магии, а в последнее время и политический климат Королевств Севера. Но больше всего обе стороны на этих встречах любят прихвастнуть успехами своей школы. Я знакома с многими парнями из Бан Арда и могу без лишней скромности утверждать, что в академическом плане наши девушки превосходят их почти каждый год. Но пусть читатель не думает, что превосходство это определяется одними экзаменами! Выпускники обеих школ прекрасно знают, что главное мерило успеха — победа на ежегодных Играх Хаоса, как это событие называют ученики.

Каждый год победитель предыдущих Игр принимает у себя новые состязания для желающих продемонстрировать и испытать свои знания и силы. Уже не помню, кто сколько раз побеждал — знаю только, что побед почти поровну. Учениц Аретузы этот факт очень радует, известно же, как серьезно мальчики относятся к любой конкуренции. Подготовку к Играм Хаоса в Бан Арде ставят превыше любых других занятий, так что неудивительно, что с академической стороны верх обычно одерживает Аретуза.

От других подобных игр наши состязания не отличаются ничем, кроме магии — все-таки народ вообще любит помериться силой. В течение трех дней школы зарабатывают очки: варят зелья, решают задачки и преодолевают всевозможные препятствия. Завершается все это поединком, участие в котором — великая честь. Победитель состязаний получает почетный Кубок Капитула, или же Кубок Хаоса. А остаток ночи ученики пируют, танцуют и веселятся до упаду. Кто-то празднует победу, кто-то унимает горечь поражения. Надо сказать, что для нас это самое замечательное время года. Когда я еще училась, несколько недель до состязаний проходили в волнующем оживлении — думаю, для нынешних учениц это и по сей день так.

Игры Хаоса нужны в том числе для того, чтобы сплотиться, и в них так или иначе участвуют все ученики, но в финальном испытании по традиции встречаются лишь двое. Каждая школа выбирает своего чемпиона — самого выдающегося ученика или ученицу. Этим чемпионам предстоит сойтись в опасном поединке. За победу дают много очков, и обычно — хоть и не всегда — итог поединка определяет исход всех состязаний. Легко себе представить, сколько надежд на своих чемпионов возлагают школы.

На моем третьем году обучения госпожа де Винтер заявила, что представлять академию буду я. Янна, чемпионка двух прошлых лет, была от такого решения не в восторге. Прежде я не раз видела ее в гневе, но когда объявили, что выбрали меня, она по-настоящему взбесилась. Как сейчас помню эти вопли: «Да куда ей представлять Аретузу?! Ей ведь даже внешность не исправили!»

И она была права. Все мои внешние изъяны были при мне. К удивлению своих однокурсниц, я не стала подвергать свое лицо и тело изменениям при помощи магии. Как-то не возникло у меня такого желания.

Янна же исправила себе внешность при первой возможности. Не знаю, какой она была изначально — болтают, конечно, что вся в веснушках и с кривыми зубами. Сейчас это трудно представить, глядя на ее фарфоровую кожу, дивную улыбку, прекрасное симметричное лицо, обрамленное длинными каштановыми волосами... Словом, не осталось в ее внешности ни единого мнимого недостатка. (Интересно, как бы она выглядела безо всяких «исправлений». Ее естественная красота была бы ничуть не хуже, я уверена.)

Уж на что Калена меня во всем поддерживала, но даже она несколько дней пыталась убедить меня «поглядеть, вдруг станет еще лучше». И все же я устраивала себя такой, какая есть. Мне нравилось смотреть в зеркало и видеть там себя, а не безупречную незнакомку. От перемены внешности я отказалась — да и что в этом такого? Если бы потом захотела, смогла бы сделать все сама.

Но сколько бы Янна ни возмущалась, выбрали-то меня. Клара не тот человек, чтобы сомневаться в принятых решениях, уж точно не по требованию ученицы. Именно мне предстояло сойтись в поединке с лучшим учеником Бан Арда на ежегодных Играх Хаоса.

Я тогда была абсолютно в себе уверена. Ни на миг не допускала мысли, что могу проиграть.

Ведь тщеславие — дело такое.

Глава 8.

Те Игры стали для меня самым постыдным событием за все годы учебы — хоть, увы, не самым горьким. Моим соперником оказался невысокий мальчик по имени Гереон. В тот день самодовольная ухмылка не сходила с его лица ни на один миг.

Неужели я не могла проиграть кому-то другому, ну почему именно ему?!

К подготовке мы приступили за несколько недель до начала Игр. Клара проводила со мной занятия после уроков, а когда она была занята, взялась помогать даже Янна. «Не хватало еще, чтобы чемпионка Аретузы опозорила школу», — сообщила она мне почти приветливым и ободряющим тоном, какого я никогда прежде от нее не слышала. Немного оттаяв после объявления, она стала посвящать моей подготовке немало свободного времени. Но в итоге мне не помогли ни советы, ни внеклассные занятия.

К удивлению всех присутствующих, Гереон применил чары, которые не демонстрировались на Играх ни разу. Оказалось, он был прирожденным мастером иллюзий — и сбил меня с толку, прибегнув к обману зрения. Не успел поединок начаться, как меня окружила по меньшей мере дюжина Гереонов, и я никак не могла понять, кто из них настоящий. Так и стояла перед толпой зрителей из обеих школ, не скрывая растерянности, а вокруг меня нагло ухмылялись одинаковые лица. Все они только посмеивались, глядя, как я выпускаю в них одно заклятие за другим — и все мимо. Найти настоящего Гереона я так и не смогла.

Скоро силы мои иссякли, я оказалась для соперника легкой мишенью, и он устремил в меня поток воздуха. Отлетев, я врезалась в каменную колонну. Падение вышибло из меня дух, и стало ясно, что поединок окончен. Победителем вышел Гереон, Бан Ард обошел Аретузу на считаные очки, а мне оставалось только сидеть и жалеть себя, сгорая от стыда.

«Всегда жди неожиданного» — вот и весь наш с ним разговор. Он сказал мне это, когда помогал подняться после боя — все так же самодовольно ухмыляясь и приподняв бровь. Мне эти слова не понравились. Ну как можно быть готовым к тому, чего не ждешь? Сущая бессмыслица! Может, он хотел сказать, что мне не стоило быть слишком в себе уверенной? Ну так кто бы говорил.

На пир я не пошла — вместо этого спряталась у себя в комнате, чтобы погоревать. Мне не хотелось видеть парней, которые меня освистывают, и уж тем более девушек, которых я подвела. После церемонии награждения я какое-то время избегала тетушку Аврору, потому что боялась ее упреков. «Я не расстроена, дорогая моя Алисса, просто... разочарована». Я представляла себе, каким тоном она это скажет, и меня переполнял ужас. К слову, когда мы наконец увиделись, она меня только приободрила. Что тут скажешь, воображение умеет сделать из мухи слона.

Хотя Калене тогда очень приглянулся один мальчик из Бан Арда, она перестала строить ему глазки, как только поняла, что я не явилась на праздник. Вместо этого она пришла ко мне и почти весь вечер просидела рядом, утешая меня. Ну, поначалу. В конце концов мои стенания настолько ей надоели, что она сделала кое-что совершенно неожиданное: стала меня бранить.

«Ну что ты как маленькая? Тебя разве тетушка не учила, что во всем совершенства не достигнешь? Да у большинства даже в чем-то одном не получится! Нет, ты способная, умная, усердная, я даже не спорю. Много знаешь о мире, о магии. А еще ты самовлюбленная и избалованная! Только сильно не удивляйся, но мир вокруг тебя не вертится. Попробуй хоть разочек не пытаться никому ничего доказывать, а поживи для себя! Живи себе в радость! Ведь пока ты несчастна, не поможет тебе никакое величие».

Этими словами Калена потрясла меня до глубины души. Как-то совсем я не ждала от нее мудрого совета. Но вот... получила, и совет был ясный как день.

Дав мне собраться с мыслями, она потащила меня в зал, где праздновали ученики. Не ожидав от нее такой напористости, я просто молча пошла за ней. И ведь никто надо мной не посмеялся, никто ни в чем не обвинил. Никто даже не расстраивался, ну, кроме меня. А потом успокоилась и я. До сих пор вспоминаю тот праздник как одну из лучших ночей в своей жизни.

Тогда я этого еще не понимала, но разговор с Каленой помог мне что-то переломить у себя внутри. Я наконец задумалась, кто я есть и, главное, кем хочу стать — не ради чьих-то ожиданий, а сама. Я впервые в жизни усомнилась в своем предназначении.

Глава 9.

Пока я училась в Аретузе, Йан Беккер, мастер всех стихий, много раз там останавливался — обычно по случаю Игр Хаоса, чтобы поболеть за парней из Бан Арда. Как-то раз Аретуза разгромила их особенно зрелищно, и Беккер решил остаться на семестр в качестве преподавателя. В своей приветственной речи он заявил, что увидел в наших девушках невероятный потенциал и потому решил прочесть курс полезных лекций, чтобы помочь студенткам «достичь величия». Сказать по правде, я думаю, что он притворялся и на самом деле хотел проследить за нашими преподавательницами. Может, рассчитывал понять, как им удается поддерживать в наших рядах такую дисциплину — и применить этот опыт к своевольным ученикам Бан Арда! Но с дисциплиной в Бан Арде по-прежнему все плохо, стало быть, разведка провалилась.

На случай, если читателю о магистре Беккере ничего не известно, приведу отрывок из той самой приветственной речи, на запись которой у меня ушло без малого двадцать свитков пергамента. Вот что представляет собой его идеология и подход к преподаванию магии:

«Кто не ставит перед собой цели раздвинуть границы возможного, тот напрасно тратит свой дар. Зарубите на носу: наш долг — обрести величие и приумножить его, дабы повысить планку для наших преемников. Не стремиться к этим достижениям мы, чародеи, не имеем права, более того, наша обязанность — взыскивать с товарищей за их огрехи. Лишь сплотившись и приложив все силы, мы можем рассчитывать на то, что наш мир изменится к лучшему, а мы все станем совершенней…»

С себя и других он спрашивал по всей строгости. Ведь разве можно иначе достичь того, чего достиг он? Так или иначе, каждому его слову я тогда внимала с раскрытым ртом, ведь тетушка в детстве учила меня тому же. Увы, речь магистра Беккера обнажила во мне постыдную слабость. Его слова надолго застряли у меня в голове и, решив безукоснительно следовать его совету, я вознамерилась исполнить свой «чародейский долг» и потолковать со своей лучшей подругой Каленой о ее «огрехах». (Боги, как же мне стыдно сейчас про это писать.)

И вот я усадила ее рядом с собой и разразилась напыщенной тирадой о том, что пора бы ей поработать над собой — сосредоточиться на учебе, уделить время самосовершенствованию, избавиться от недостатков (весьма, не преминула я отметить, многочисленных). Помню, какое у нее тогда было лицо. Она не расстроилась, не разозлилась — вовсе нет. Мой исполненный высокомерия монолог она восприняла с завидной невозмутимостью, разве что удивилась, что ее лучшая подруга ведет себя, как чванливая зануда. До чего же я жалею обо всех грубостях, что ей наговорила.

Калена имела все основания возмутиться, но не стала. Вместо этого она спокойно попыталась донести до меня, что сама об этом думала:

«Я хочу странствовать по свету. Смотреть на людей, помогать им в их каждодневных делах. Мне не нужно никаких достижений, я не буду двигать вперед магию и науку. Этим пускай занимаются те, кто к этому стремится. Ты вот, господин Беккер или Янна. У меня таких устремлений нет, но есть силы, чтобы помочь многим. Тем, кому по-настоящему нужна помощь. Этим я и займусь. Жизнь двимвеандры — это по мне. Буду бродить от одной деревни к другой, приносить жителям пользу. И знаешь, вряд ли я еще сюда вернусь».

Исполняя наши желания, судьба подчас не скрывает издевки.

«Вряд ли я еще сюда вернусь…»

Я до сих пор слышу эти слова каждый раз, когда остаюсь одна. Когда вспоминаю прошлое. Они служат мне вечным напоминанием о том, что из-за меня — из-за моих жестоких слов — все сбылось так, как не должно было.

Глава 10.

«Наша сила ограничена самой великой нашей слабостью. Потому следует окружать себя равными — с теми, чьи таланты и способности не уступают нашим собственным. Ибо обремененный лишним грузом и сам никогда не взлетит».

Вот очередное изречение Беккера, — как всегда, претендующее на мудрость, а по правде высокопарный бред. Увы, из-за этого бреда наша с Каленой крепкая дружба оборвалась так трагично.

«Ты прости, Калена, но дружить нам с тобой больше нельзя», — заявила я суровым тоном.

Конечно, это было не всерьез! Я ведь хотела просто… помочь ей стать лучше? Да, теперь-то я знаю, как это называется — манипуляция эмоциями. Прежде она выслушивала меня совершенно спокойно, я и не думала, что очередная подначка вызовет такую реакцию. Но вот именно эти слова сильно ее задели.

«Хочешь уйти из Аретузы? Ну так вперед, чего ждать? Ты нам здесь и не нужна вовсе!»

И это я тоже говорила не всерьез! Просто разозлилась, накрутила себя, как это со многими бывает в ссоре... Мы еще всякого наговорили друг другу, не хочу вспоминать подробности. Уверена, самые отвратительные из них моя память услужливо подтерла, иначе думать об этом было бы и вовсе невыносимо. Увы, то, чем кончилась наша ссора, мне не забыть никогда.

Обиженная моими жестокими словами, Калена расплакалась и убежала. Я не знаю почему, но побежала она в башню Тор Лара. Может, просто думала, что там, куда нет хода студенткам, никто не станет ее донимать?

Тогда я совершила еще одну, роковую ошибку…

Не желая отступать, я пошла следом. Да что там — загнала ее в угол. Калена не хотела со мной говорить. Хотела только, чтоб ее оставили в покое. Но прочь от меня была только одна дорога — наверх. На последний этаж башни, где находился злосчастный портал. Я не хотела отступать, я вынуждала ее шаг за шагом идти к единственному выходу…

Я не успела ее остановить. Она зажгла портал и, не задумываясь, шагнула вперед — в бешеный вихрь света и в простирающийся за ним безграничный хаос.

Портал ослепительно сверкнул — и она исчезла. Навсегда.

Никто не знал, какая судьба ждала ее по ту сторону. Одни уверяли, что она погибла, что ее расщепило на миллион кусочков и раскидало по разным мирам. Другие предполагали, что портал мог выбросить ее где-то в чужом суровом краю — там, где почти нет надежды выжить. Сказать наверняка, естественно, никто не мог. О том, чтобы отправить следом поисковой отряд, даже не шло речи: портал был нестабилен и непредсказуем, госпожа де Винтер ни за что бы нам этого не позволила. Ясно нам было только одно: Калена нас покинула. Дни сменились неделями, недели — месяцами и годами… Со временем все смирились с печальной правдой: Калена уже не вернется.

И вот наконец в моем беспросветном отчаянии забрезжил лучик надежды.

С тех пор как Калена исчезла в портале, прошло несколько лет. Несколько старшекурсниц из Аретузы, в том числе и я, вместе со жрицами храма Мелитэле направились в небольшую элландерскую деревеньку. Ее жителей поразила тяжелая болезнь. Увы, помочь некоторым не могла даже магия, и нашей задачей было облегчить последние минуты умирающих.

Один из таких рассказал мне о странствующей чародейке, каких мы зовем двимвеандрами. Годом ранее она остановилась в деревне на несколько дней, чтобы помочь крестьянам с деревенскими заботами — с посевом ячменя и стрижкой овец. По словам умирающего, она была милой, приветливой девушкой. Имени он не вспомнил, но утверждал, что начинается оно на «К». («Кася? Кендра? Кина? Как-то так, значится»).

Вот и все.

Этого хватило, чтобы у меня внутри затеплилась надежда.

Нет, я понимаю — вероятность того, что это и впрямь была Калена, ничтожно мала. Но пусть уж лучше будет хоть какая-то, чем никакой. Вот я и утешаюсь тем, что моя подруга до сих пор бродит по миру, как мечтала. До сих пор помогает тем, кому нужна помощь. Ведь ей, чтобы делать мир лучше, не нужны выдающиеся достижения — она просто дарит ближним добро и заботу. Такая вот она, Калена.

Если мои догадки верны — а мне хочется думать, что да — то однажды наши с ней дороги могут пересечься вновь, и я смогу наконец все исправить.

Мне бы очень-очень этого хотелось.

Глава 11.

Это была последняя моя неделя в стенах Аретузы... Кто мог знать, что она настанет куда раньше положенного? Академию я бросила — и, кстати, ни разу о своем решении не пожалела.

Сейчас понимаю, что дело шло к этому давно.

Ведь с самого детства представления о желаемом будущем были навязаны мне извне. Тетушка сказала, кем мне суждено стать, и я изо всех сил стремилась к поставленной ею цели. Эта задача занимала меня целиком, я не испытывала сомнений и находила душевное спокойствие в определенности и постоянстве.

Но вот я повзрослела и, кажется, впервые задумалась, чего хочу от жизни сама. В чем искать счастья? Как понять, что я живу не зря? Какой меня должны запомнить? После беседы с Каленой в последнюю ночь Игр Хаоса я засомневалась, что выбрала верный путь, а прощальные слова подруги заставили меня посмотреть на свои прежние планы критическим взглядом и в итоге кардинально их поменять. Я много думала о том, каков путь двимвеандры, и пришла к выводу, что такая кочевая жизнь мне по душе. Свобода, приключения и добрые дела для всех вокруг... Мысли об этом наполняли мое сердце прежде не знакомым ему теплом, и я все чаще мечтала сама отправиться в дорогу так, как задумывала для себя Калена.

Пожалуй, я некоторое время подспудно готовилась к моменту истины, который расставил бы все по местам. И такой момент действительно наступил — на последнем году обучения, когда я уже окончательно убедилась в необходимости смены курса. И стимул к действию возник с довольно неожиданной стороны.

В иерархии воспитанниц академии (если можно так выразиться) я была в числе старших, и меня назначили наставницей одной из новых адепток. Любая старшекурсница в перспективе могла возглавить Аретузу, поэтому наставничество было обязательной частью обучения. Мне досталась девочка по имени Жаворонок — худенькая, с большими глазами и наивным взглядом. После знакомства с ней я остро осознала, как сильно изменились мои собственные воззрения. Она проявляла живой интерес ко всему магическому, у нее вызывали неподдельный восторг наши академические догмы... И она была невероятно рассудительна и педантична для столь юной особы. Помнится, на одном из наших занятий она размышляла вслух: «Если магия есть хаос, то каждый, кто ей владеет, должен воплощать порядок. Иначе мир погрузится в беззаконие». Кажется, тогда я и поняла — и, к слову, не ошиблась, — что именно она в будущем станет руководить Аретузой.

Эта невзрачная девочка и добила во мне остатки прежней личности. Сорвала последние лоскуты той пелены, что застилала мне взор. Помогла завершить метаморфозу. Поняв наконец, чего мне все-таки хочется на самом деле, я четко увидела порядок своих дальнейших действий.

Как ни странно, весть о моем скором уходе тетушка Аврора восприняла сравнительно спокойно (если знать, с чем сравнивать). Она сказала мне так:

«Те, кто делают ставки на скачках, дорогая моя, непременно до последнего болеют за выбранную лошадь. Иной раз так усердно ее поддерживают, то готовы горло сорвать. Но велик ли смысл кричать на лошадь, которая не желает больше состязаться? Только воздух зря сотрясать».

Я не очень поняла аналогию, особенно про ставки. Это я, получается, лошадь? Но развивать тему я не стала, недовольное замечание тетушки меня вполне устроило — это ведь всяко лучше, чем гневная тирада. Моя страсть к учебе тогда уже заметно ослабла — стало быть, тетушка понимала, к чему дело идет.

Надо сказать, я до сих пор диву даюсь, как быстро поменялось отношение ко мне на последнем курсе. Казалось, еще вчера меня считали перспективной молодой чародейкой, и вот пожалуйста — я уже изгой. (А еще госпожа де Винтер тонко намекнула, что в стенах ее академии мне больше не рады, но тут я не буду вдаваться в подробности. Даже вспоминать не хочу этот разговор...)

И вот собрала я свои скромные пожитки, попрощалась со всеми, вышла за ворота некогда родной Аретузы и отправилась странствовать по миру двимвеандрой.

И больше уже не вернулась назад...

Глава 12.

Вечереет нынче быстро, и за порогом зябко. Я все чаще коротаю время у очага, хотя ночевать в корчме, где хорошо топят, для меня сейчас роскошь. Зато хоть снова есть время черкнуть что-нибудь в дневнике.

За этот год я почти ничего не писала. Завершив мемуары, совсем забросила дневник. Обещала себе заняться им как-нибудь потом, успокаивала себя, что важное-де и так не забудется... ах, если бы! Тетушка Аврора укорила бы меня за нерадивость. Она всегда отмечала, как важно подходить к делу с постоянством, даже если вовсе не хочется. Особенно если вовсе не хочется! Твердила: «Когда становится трудно, одного интереса мало. Нужна ответственность, нужна прилежность. Без них не будет постоянства». Логика железная, не поспоришь.

Но не из соображений долга пишу я эти строки, а исключительно из интереса. (Ох, так и представляю, как угрюмо глядит на меня Аврора на том краю континента!) Думается мне, что нынешние обстоятельства прямо-таки необходимо изложить в письменном виде. Это очень важно. Дело, скажу прямо, любопытное, и я совершенно уверена, что за ним стоит чей-то гнусный замысел.

Везде, просто везде люди вдруг возненавидели чародеев. Пару месяцев назад я хотела остановиться в одной деревушке, но староста прогнал меня в самой что ни на есть грубой манере. «Не надо нам тута всякой гнуси! Сгинь! Сгинь немедля!» — визжал он, брызжа слюной. Отхаркнулся и плюнул мне вслед. Уж сколько я странствовала по свету, но так враждебно ко мне отнеслись впервые. Дальше, увы, было только хуже. Почти во всех селах и деревнях, даже там, где я уже бывала и где меня уважали, мне сразу же давали от ворот поворот.

И это все явно неспроста...На днях же мне повезло встретиться по дороге с юной трубадуршей. Она страдала от какого-то диковинного сглаза — а может, просто надо мной потешалась? — якобы, ни слова ни могла промолвить, чтобы не получилась песня. Так и выдавала куплет за куплетом! Нет, нарочно такого не придумаешь: никто не смог бы забавы ради говорить исключительно стихами!

Оказалось, что нам по пути, и весь день мы ехали вместе. Она направлялась к другу, который мог снять с нее песенное проклятие, и всю дорогу распевала о том, что неделей ранее видела в соседнем городке:

«В городе переполох, горе навлекли —

Над колодцем олененка мертвого нашли.

Кто-то выколол глаза, брюхо распорол,

Ведьму гнусную за это посадить на кол!

Но недолго горожане подлых чар страшились:

Из далеких из краев гости к ним явились!

Знатоками ведьм назвались, город обыскали

И вскорости колдунью злобную поймали.

Упрямая девица вопила, вырывалась,

Но часу не прошло, как во всем созналась.

Ведьму эти «знатоки» быстренько сожгли,

Взяли золота мешок и тотчас ушли».

Конечно, песню я привожу тут по памяти и с некоторыми упрощениями (я ведь все-таки не поэт). Но общий смысл был именно таков.

За свою жизнь я наслушалась немало историй о том, как сила может развратить чародея... Слыхала, конечно, и о тех, кто был черств душою сам по себе, без тлетворного воздействия магии. Словом, бывали случаи, когда ни в чем не повинный народ пострадал от безответственных действий моих коллег.

Но тут я заподозрила совсем другую картину.

Трубадурша спела мне много других историй о злобных ведьмах. По ее словам, магия для этих краев стала настоящим проклятием.

Впрочем, сама она в это, похоже, не верила — и я тоже сразу почувствовала подвох.

Сдается мне, это чьи-то подлые происки. Не может быть такого, чтобы все чародеи в одночасье озверели. Россказней о колдунских злодействах теперь ходит столько, что на такое не хватило бы колдунов во всех Королевствах Севера — а здесь, в глуши, и подавно.

Дело это занятное, так что я решила заняться им сама.

Правда, предположений у меня пока немного, а местные на расспросы отвечают без особой охоты — оно и неудивительно. Но кое-что выяснить все же получилось. Трубадурша назвала одну фамилию, а после я несколько раз слышала ее в корчмах — в тех немногих, куда меня все-таки пустили.

Фамилия может стать ниточкой, за которую я ухвачусь и распутаю клубок странностей.

Фамилия эта — Гайл.