Путч 1 мая 1923 г.
Белый шум
Три месяца Хитлер влачил цепи, которые наложила на него военщина. Затем он попытался порвать их, но ему при этом не поздоровилось.
Первого мая мюнхенские социал-демократы и коммунисты устроили свои обычные маевки на Терезиенвизе за чертой города. Кто знает, какое настроение господствует на социал-демократических маевках, тому известно, что участники их меньше всего думают о революции.
Однако мощная организация, которая считает себя всесильной, видит уже в самом появлении противника провокацию. Поэтому Хитлер и связанные с ним боевые союзы объявили маевку провокацией и решили воспрепятствовать ей силой. Баварскому правительству предъявлен был ультиматум; хитлеровцы не заявляли: «Запретите маевку, иначе мы выступим», а поставили вопрос так: «Запретите маевку и дайте нам выступить». Боевые союзы хотели, чтобы правительство поручило им в качестве «чрезвычайной полиции» подавить майскую демонстрацию, т. е. истязать, арестовывать, а по возможности, и расстреливать демонстрантов.
Чтобы некоторым образом пойти навстречу боевым союзам, правительство запретило шествие социал-демократов через город; но устройству праздника за городом оно не стало чинить препятствий. Хитлеру и его друзьям дано было знать, что против «эксцессов» с их стороны правительство выступит с вооружённой силой.
Боевые союзы тоже имели оружие, но оно находилось на складах райхсвера. Вожакам союзов было обещано, что оружие будет выдано им по первому требованию. Хитлер надеялся и на этот раз использовать райхсвер против гражданской власти; вместе с Рёмом и некоторыми вожаками союзов он отправился к Лоссову и потребовал от него выдачи того, что, как он полагал, принадлежало ему по праву. Но к безграничному удивлению Хитлера Лоссов холодно ответил, что оружия нет. Хитлер вскипел и напомнил генералу про обещание выдать оружие.
«Можете, если хотите, называть меня нарушителем слова, — сказал Лоссов, — но оружия я не выдам, я знаю, как обязан поступать в интересах государственной безопасности». Генерал не ссылался на то, что его прежние обещания были превратно поняты; он просто сказал нет — и баста. Ему как военному ландскнехты были не по душе, контрреволюцию он считал делом генералов, а не главарей добровольческих отрядов и народных ораторов.
Полуобезумевший от гнева Хитлер решил захватить райхсвер врасплох; он пошёл на риск. Вопреки запрету Лоссова он посылает за оружием в казармы; выдрессированные Рёмом нижние чины не оказывают противодействия. К складам оружия подъезжают большие грузовики, посланцы Хитлера вызывают из цейхгаузов солдатов райхсвера и приказывают им грузить ружья на грузовики. Руководитель нижнебаварских штурмовых отрядов Грегор Штрассер был задержан в Ландсхуте офицерами как раз во время такого налёта. Видя, что ему не вывернуться, он даёт им честное слово, что отвёзёт оружие на своём грузовике обратно в казарму. Офицеры отпускают его. Но Штрассер не поворачивает в ворота казармы, а даёт полный ход машине и уезжает по шоссе в Мюнхен. «Это была военная хитрость», — весело заявил он, когда впоследствии ему напомнили в баварском ландтаге про эту историю с его честным словом.
Своим вооружённым выступлением Хитлер хотел заставить колеблющегося генерала фон Лоссова перейти Рубикон. День, начавшийся мятежом, должен был закончиться государственным переворотом, произведённым райхсвером. Но замысел Хитлера полностью провалился. Началось с того, что часть организаций, которые должны были выступить вместе с Хитлером, испугалась и дезертировала. Сама по себе эта потеря даже не была значительной, но Хитлер потерял присутствие духа и бежал. Вместо того чтобы занять со своей хорошо вооружённой армией к утру 1 мая центральные пункты города, он отвёл её за городскую черту на военный плац — Обервизенфельд. Как осторожный стратег Хитлер позаботился, чтобы между ним и противником оказался весь город Мюнхен, — противник на другом конце города, на Терезиенвизе, спокойно слушал своих майских ораторов.
На Обервизенфельд, где происходили военные упражнения, боевые союзы братались с райхсвером, тогда как главари союзов в замешательстве обсуждали, что же теперь делать. Тем временем Лоссов узнал о похищении оружия. Взбешенный генерал разнёс в пух и прах Рёма и отдал приказ немедленно разоружить националистических бунтовщиков. Последним не оставалось ничего другого, как по возможности дружелюбно сговориться относительно условий разоружения. В последний момент Хитлеру удалось избежать позорной выдачи оружия на поле сражения. Союзам разрешено было самим отвезти оружие в казармы. Так Хитлер «разделался» с марксистами.
Это было самое тяжёлое поражение, понесённое до сих пор Хитлером, — хотя бы потому, что оно показало, что в груди у Хитлера не билось неустрашимое сердце бойца. Когда пять месяцев спустя Хитлер снова захотел силой переправить Лоссова через Рубикон, он опять опростоволосился.
Союзники тоже оказались ненадёжными. Двойная система подчинения райхсверу и соглашений с другими организациями доказала свою несостоятельность. У Хитлера была армия, но в решительный момент противник мог лишить её свободы действий; у него была политическая программа, но в решительный момент она крошилась, лишалась важных частей. Но он уже не мог повернуть назад. Путь к успеху вёл только через райхсвер, который обучал войска Хитлера, командовал ими, вооружал их и в случае надобности и оплачивал их. Поэтому Хитлер должен был стремиться любой ценой — хотя бы ценой своих принципов — уговорить райхсвер, не уступивший ему в этот момент, и подчинить себе ненадёжные военные союзы. В вечер 1 мая эта задача ещё не представлялась ему в столь ясном виде, но события сами привели его на этот путь.