Никола Пуссен. Царство Флоры.

Во французской живописи самым последовательным, но и самым обаятельным классицистом был Пуссен. Его творчество приходится в основном на первую половину века; впоследствии академисты сделали его своим кумиром, но сам Пуссен был далек от угождения официальным вкусам. Это был искренний и серьезный художник, однако не обладавший свойством всечеловечности и всевременности, как Рембрандт: в наше время мы уже не можем воспринимать его непосредственно, с первого знакомства он кажется почтенным и скучным, как историческая реликвия. Нужно соотносить Пуссена с его эпохой и понять условия эпохи, чтобы оценить его и даже полюбить, хотя он никогда не изображал свою современность ни прямо, ни косвенно. Он писал мифологические картины, умышленно противопоставляя их современности. Он трактовал их как величавые видения безвозвратно исчезнувшего или никогда не бывшего золотого века. Строгий мечтатель — так можно было бы назвать Пуссена.

На его известном автопортрете он похож скорее на философа, чем на живописца. У него очень волевое лицо, но нельзя не почувствовать, что это замкнутая воля, направленная вглубь души, а не вовне. Волевая личность совсем другого склада, чем ренессансные личности. Тогда верили в реальное могущество человека. А Пуссен верит в заповедь Марка Аврелия: "Если царит беспорядочный случай, то радуйся, что среди всеобщего хаоса имеешь руководителя в тебе самом — свой дух".

"Я опасаюсь коварства нашего времени... царствует лишь порок, мошенничество и корысть", — писал Пуссен. И вот, держась в стороне от "коварства" и интриг, силой своего сосредоточенного духа Пуссен творил прекрасные холодные призраки идеального бытия, как оно рисовалось поклоннику античности.

Он изображал самоотверженные подвиги античных героев (это были картины сурового "дорийского" лада, по его определению), изображал безмятежное, невинное веселье нимф и аркадских пастухов в картинах "лидийского" и "ионийского" лада ("Царство Флоры" — лучшее из таких произведений).

Никогда он не позволял себе писать что-либо некрасивое, тривиальное, обыденное; пуссеновские "вакханалии" целомудренны, нисколько не похожи на рубенсовские и, конечно, еще меньше похожи на действительные оргии древних. Это мечты о возвращении человека в лоно невинности, в лоно природы, причем воображаемый "естественный" человек чужд "естественной" грубости: он сохраняет почти балетное изящество и удивительную деликатность чувств. Природа в свою очередь не кажется ни дикой, ни первобытной, хотя очень величественна: торжественные, широко раскинувшиеся ландшафты, воды, скалы и древесные кущи, расположенные в строгом и ясном чередовании планов.

О логике, ясности, равновесии в построении композиции, в расстановке фигур, в распределении масс Пуссен очень заботился. В его продуманных композициях, в движениях его фигур есть рассчитанная и вместе с тем естественная благородная грация. Будь она менее естественна, картины Пуссена казались бы напыщенными. Колорит Пуссена гармоничен, хотя однообразен: у него господствует сдержанная, уравновешенная гамма холодных и теплых, голубоватых и золотистых тонов.

Примечательно, что живопись Пуссена, несмотря на тонкое чувство пластики, на превосходное изображение нагого тела, кажется чуть ли не бесплотной. Она не передает осязаемую фактуру вещей, и Пуссену незнакомо то чувственное наслаждение материей и материальностью красочной поверхности, которое столь сильно у Рубенса, Веласкеса, Рембрандта, Вермера, Халса. Красота образов Пуссена, даже если это красота обнаженной спящей Венеры, обращена больше к интеллекту. Художников официального академизма, не обладавших высоким душевным и интеллектуальным строем Пуссена, следование его приемам заводило в пустыню холодной абстрактности. 

Н.А.Дмитриева. Краткая история искусств. 2004

Описание картины "Царство Флоры"

Картина «Царство Флоры» Николя Пуссена (1631, Дрезден, Картинная галерея), навеянная мотивами "Метаморфоз" Овидия, изображает героев античных мифов, которые после своей смерти дали жизнь различным цветам, украсившим благоуханное царство богини Флоры.

Перед гермой бога природы стоит Аякс; когда доспехи Ахилла достались не ему, а Одиссею, он бросился от гнева на свой меч. Там, где на землю пролилась его кровь, выросла гвоздика. (По другой версии вырос гиацинт).

Нарцисс любуется на свое отражение в вазе с водой, которую держит нимфа Эхо. Нарцисс, был настолько влюблен в свое отражение, что превратился в цветок. А влюбленная в него нимфа Эхо; отвергнутая Нарциссом, превратилась в эхо.

За ними Клития, ревнивая возлюбленная Аполлона, ставшая гелиотропом.

Справа, на переднем плане, полулежат Крокон и Смила, любовная пара, превратившиеся в крокус и, обвивающий его вьюнок.

За ними Адонис, смертельно раненный диким вепрем; из его крови выросли красные розы.

Позади него, слева, стоит Гиацинт, любимец Аполлона, которого бог случайно убил диском. Струящаяся из головы Гиацинта кровь превращается в опадающие лепестки чудесных синих цветов гиацинтов.

Адонис и Гиацинт показывают на свои раны. В верхней части картины Бог Солнца, правит своей колесницей под небесным сводом.

Гибель Аякса, бросающегося на меч, обреченность смертельно раненных Адониса и Гиацинта, страдания влюбленных Смилы и Крокона не омрачают царящего ликующего настроения.

Подобно красочному живому венку персонажи картины окружают танцующую богиню. Полотно Пуссена воплощает мысль о бессмертии природы, дающей жизни вечное обновление.

Эту жизнь несут героям смеющаяся богиня Флора, осыпающая их белыми цветами, и лучезарный свет бога Гелиоса, совершающего свой огненный бег в золотистых облаках.