Психология войны. Страх, песни и сражения

Выводы для ЛЛ в конце. Мы никогда не узнаем, как в точности выглядели древние битвы. Казалось бы почему? Ведь мы можем реконструировать оружие, воспроизвести строй древних воинов, даже приемы ближнего боя повторить. Но есть кое-что чего нет и не будет в современных реконструкциях (по крайней мере с текущим законодательством). Понимания того, что идущий на тебя противник будет тебя целенаправленно убивать, а ты должен убить его. Это меняет все.

Долгое время, на солдат в древних сражениях смотрели сверху, мало кого интересовало как же выглядит бой изнутри. Что видят перед собой воины, что они чувствуют и что слышат. Так было пока в 1976 году не вышла книга Джона Кигана «Лицо войны» (до русских прилавков она так и не дошла) – в ней автор рассматривает [1] битву глазами воина, разбирая каждый этап сражения, стоя за спиной солдат. Он же вдохновил уже других авторов на схожие исследования, но уже в другие периоды (Джон рассматривал три битвы – Азенкур (1415), Ватерлоо (1815) и Сома(1916)) – Хэнсон, Сабин, Голдсуорти принялись за античность.

Тема психологии войны очень сложная, я давно к ней подступался, но так и не придумал как подать. Во-первых, тема чудовищно большая, потому что поведение каждого воина в бою – это комплекс факторов включающих среду, которая его сформировала как личность, его навыки, вооружение и собственно тех, кто его окружает в настоящий момент. Я решил действовать таким образом – показать несколько ярких представителей военной истории в разные периоды, начав с античности. Основной акцент будет на греческих гоплитах, чуть меньше на сариссофорах, римских легионеров затронем совсем краешком. Кроме того, как обычно статья разрослась в объеме, поэтому я её разбил на две части. Как всегда в конце я привожу небольшой перечень источников, которые можно посмотреть по теме, они даны в круглых скобках, но их можно игнорировать, если верите мне на слово, все-таки научпоп)

ГРЕЧЕСКИЙ ГОПЛИТ

Начнем с этого видного представителя античной военной истории.

Почему люди убивают

В одном из комментариев к прошлой статье меня спросили, а что заставляло людей идти на смерть в битве? Отличный вопрос, но я бы сформулировал его иначе «что заставляло людей убивать в сражении?». Долгое время солдат рассматривался как безотчетная боевая единица, автомат к ружью приставленный. После Второй Мировой войны вышло исследование Сэмуэля Маршалла “Men Against Fire: The Problem of Battle Command”, в котором он после опроса ветеранов, сделал вывод, что в сторону врага стреляли только 20-25 % солдат. Эффект был, конечно, умопомрачительный – от пересмотра концепций обучения солдат, до разгромных работ, доказывающий что все это миф. Например, критики его работы указывали на то, что в войне во Вьетнаме этот показатель составлял уже 90-95 %. В 1996 году вышла работа Дэйва Гроссмана «On killing: The psychological costs of learning to kill in war and society», а в 2009 ее дополненное издание [2]. Дэйв рассматривал современный уровень насилия в Америке, в том числе задаваясь болезненным вопросом «а виноваты ли фильмы и игры в массовых школьных расстрелах?». Но весьма любопытной частью его исследования было как раз изучение психологии солдат.

Он сделал вывод, что резко возросшее количество выстрелов во врага в войнах после Второй мировой – это отнюдь не доказательство того, что Маршалл все наврал, а следствие изменений в психологических принципах подготовки солдата. С другой стороны, он нашел подтверждение выводов Маршалла в анализе сражений предшествующих эпох. Например, проводились стрелковые опыты прусских солдат, свидетельствуют о том, что с расстояния в 50 метров поражается 75 % мишеней. С другой стороны, в битве при Белграде 1717 года при перестрелке двух строев, находившихся друг от друга на расстоянии 30 шагов убили лишь несколько солдат, хотя при плюс-минус целенаправленном огне должны были лечь все. После битвы при Геттисберге 1863 было найдено 37 тысяч ружей, 24 тысячи из них были заряжены, причем в 12 тысячах было две пули. Что здесь не так? Дело в том, что 90 % времени солдат тратит на заряжание ружья и 10 % приходится на короткий момент выстрела и соответственно невероятно то, что 2/3 воинов могли быть убиты в это мгновение. Традиционное объяснение – это неэффективность мушкетов и неумение солдат обращаться с ними: воины в шуме битвы заряжали ружье неправильно, не могли понять выстрелило ли оно и закидывали следующую пулю. Дэйв подверг критике такое объяснение и дал собственную реконструкцию – люди не хотели убивать. Основной вывод Дэйва то, что две основных реакции страха – бежать и убивать работают преимущественно в отношении чужого вида. В животном мире внутри одного вида есть третья реакция – сдаться. Проще говоря, в базовой настройке на инстинктивном уровне, люди не хотят себе подобных и для преодоления внутренних блоков требуется сильные психологические импульсы. Не возьмусь ставить точку в этих спорах, но можно уверенно сказать, что и в античности, и в средние века мы видим людей в сражениях, сражающихся не только друг с другом, но и с множеством психологических блоков. Страх это, инстинктивное неосознанное сопротивление убийству или все вместе – это все предмет будущих исследований.

Второй скрепой, заставляющей войска идти вперед был авторитет вождя. Феномен безусловного подчинения авторитету был выявлен в исследовании Стэнли Милгрэма [3]. Если вкратце, то суть эксперимента сводилась к следующему – 40 мужчинам в возрасте от 20 до 50 лет (почтальоны, инженеры, учителя – простые служащие) предлагалось поучаствовать в исследовании памяти в Йельском университете. Исследование подразумевало, что они должны бить током другого участника эксперимента (подсадного) в случае, если тот давал неправильный ответ. Причем напряжение тока последовательно возрастало от 0 до 450 вольт с шагом в 15. Первоначально ожидалось, что большинство откажется, услышав жалобы испытуемых, однако, первые пятеро не стали продолжать только когда напряжение достигло 300 вольт, а до конца дошли 26 человек. Стэнли объяснил это следованию авторитету ученого, который говорил подопытному продолжать повышать напряжение, даже когда истязаемый просил остановиться. Один из сильнейших мотиваторов – это следование приказам вождя, чья власть легитимна (точнее считается таковой солдатами).

Продолжаем

В фаланге такие авторитеты находились непосредственно рядом с солдатами в одном строю. Традиции героического века требовали, чтобы командующий шел в бой рядом со своими воинами, поддерживая и вдохновляя их, а заодно и участвуя непосредственно в битве. И это работало, присутствие командующего в строю невообразимо повышало отвагу воинов, вот например, эпизод сражения между македонянами и спартанцами [4]:

Враги вступали в битву то отрядами, то всею массою; с обеих сторон обнаружена была замечательная храбрость, потому что воины сражались на виду у царей и войск. (5) Отдельные воины и целые отряды соревновались друг с другом в мужестве.

Были впрочем и недостатки – находящийся в бою лидер имеет все шансы быть убитым, что деморализует армию. Александр Македонский в войне с Дарием направлял удар своей кавалерии прямо на ставку царя, тот бежал и войско персов просто разваливалось.

Психология строя

Вообще по греческим фалангитам написано такое колоссальное количество исследований, что нет смысла углубляться в этот вопрос. Ограничусь парой общих замечаний – это строй тяжеловооруженных пехотинцев, построенных плечом к плечу. Сложился этот строй в VII веке до н.э. [5].

Нас интересует в первую очередь не военный аспект (который уже разобран просто до костей во множестве исследований), а психологический.

В чем вообще смысл этого построения? Обычно на строй смотрят с позиции простой военной абстракции, игнорируя собственно психологическую основу армии. Начнем со скреп) Инстинктивно группироваться вместе – этот психологический феномен отмечался даже в современных армиях, находящихся под огнем [6]. Человек находящийся в группе инстинктивно чувствует себя более защищенным, а непосредственно в строю фаланги бойцы, находились рядом со своими родственниками, соседями и друзьями. Когда фаланга расстраивалась, например, при движении по пересеченной местности, воины теряли поддержку солдата рядом и падали духом. В фаланге каждый воин прикрыт своим щитом слева, а справа его защищает гоплон товарища, таким образом, почти все воины чувствуют себя в безопасности. Почти все, за исключением тех, что стоят на правом фланге. Афинский солдат Фукидид оставил любопытное описание того, что происходит со всей фалангой из-за страха стоящих на правом фланге людей [7]:

Обычно все армии при наступлении удлиняют свое правое крыло, причем каждая стремится охватить своим правым крылом левое крыло противника. Ведь каждый воин, опасаясь за свою незащищенную сторону, старается сколь возможно прикрыться щитом своего товарища справа и думает, что чем плотнее сомкнуты ряды, тем безопаснее его положение. Первый повод к этому дает правофланговый воин первого ряда. Он всегда напирает вправо, чтобы отвернуть свою незащищенную сторону от врага, и затем тот же страх заставляет и остальных воинов следовать его примеру.

Визуально это выглядит, как будто фаланга старается «дрейфовать» направо. Фаланга, как и в принципе, и любой строй тяжелой пехоты – это своего рода танк. В том смысле, что в фаланге, как и в танке – главное не обосраться. Причем в буквальном смысле, непосредственно перед боем человек испытывает сильный стресс, следствием которого нередко является опорожнение кишечника и мочевого пузыря [8, 11]. Проиллюстрируем это одной историей ахейского стратега Арата:

Эта победа заставила умолкнуть многих клеветников и заткнула рот льстецам, которые, лебезя перед тиранами, осыпали Арата насмешками и выдумывали дурацкие небылицы, будто у ахейского стратега во время всякой битвы бывает расстройство желудка, будто у него кружится голова и темнеет в глазах, как только рядом становится трубач, будто, выстроив войско в боевой порядок и передавши по рядам пароль, он осведомляется у своих помощников и младших начальников, не нужно ли больше его присутствие, — ведь жребий уже все равно брошен! — а затем уходит подальше и напряженно выжидает исхода дела. Эти слухи имели такое широкое распространение, что даже философы в своих школах, рассматривая вопрос, являются ли сердцебиение, бледность и слабость кишечника в минуты опасности следствием страха или же какого-то телесного расстройства и врожденной вялости, всегда приводили в пример Арата, который, дескать, прекрасный полководец, но в сражениях постоянно испытывает подобного рода недомогание.

Таким образом, помимо собственно военных преимуществ, которые давал строй – это было психологический инструмент, который позволял держать сплоченными солдат перед ближним боем. Есть и другой аспект, Дэйв Гроссман называл этот эффект распределения ответственности в толпе. Массовые бессмысленные убийства в животном мире осуществляются группами, не одиночками. В строю с одной стороны происходила анонимизация убийства, с другой каждый солдат находился под взаимным контролем других воинов. Причем если мы говорим про фалангу, то не просто воинов, а друзей и родственников – ответственность перед близкими людьми перевешивала страх.

Почему люди поют?

Есть еще один любопытный психологический инструмент – песня. Иосиф Жордания в своем исследовании [9] отнес песню к инструменту эволюции, который позволил нашим древним потомкам выжить в борьбе с хищниками. Музыка и песни являются эффективными инструментами психологического воздействия. Так совместное исполнение песен в строю с одной стороны способствовало чувству групповой идентичности каждого солдата. С другой стороны, это позволяло войти в гипнотическое состояние, которое Иосиф назвал боевым трансом. В таком состоянии человек может контролировать свои эмоции, могут даже наблюдаться эффекты анальгезии (не чувствительности к боли). Как вы понимаете, такой инструмент был довольно быстро поставлен на военную службу [10]:

Когда построение боевой линии заканчивалось, царь на глазах у противника приносил в жертву козу и подавал знак всем увенчать себя венками, а флейтистам приказывал играть Касторов напев и одновременно сам затягивал походный пеан. Зрелище было величественное и грозное: воины наступали, шагая сообразно ритму флейты, твердо держа строй, не испытывая ни малейшего смятения — спокойные и радостные, и вела их песня. В таком расположении духа, вероятно, ни страх ни гнев над человеком не властны; верх одерживают неколебимая стойкость, надежда и мужество, словно даруемые присутствием божества. Царь шел на врага в окружении тех из своих людей, которые заслужили венок победою на состязаниях. Рассказывают, что на Олимпийских играх одному лаконцу давали большую взятку, но он отказался от денег и, собрав все свои силы, одолел противника. Тогда кто-то ему сказал: «Что тебе за выгода, спартанец, от этой победы?» «Я займу место впереди царя, когда пойду в бой», — улыбаясь ответил победитель.

Обратите внимание, сколько психологических факторов в одном эпизоде – во-первых, это гипнотическое спокойствие людей, марширующих под звуки флейты и поющих пеан, во-вторых, это групповая идентификация сподвижников царя (среди них только победители состязаний), ну и наконец, гордость спартанца, для которого возможность идти рядом с правителем в бой дороже любых денег.

Заключение для ЛЛ

Сражения античности – это сложные психологические противостояния, которые не были похожи на мясорубку. Основной целью было не физическое уничтожение противника, а обращение его в бегство, психологическая победа. А еще, я считаю, что люди не хотели и боялись убивать. Когда говорят люди не звери – это не совсем верно, основная задача обучения солдата как раз преодоление животных инстинктов, сдерживающих убийство. Война наша слепая зона, древние писатели восхваляли битвы, но реальность была куда сложнее. Американские психологи Swank и Marchand обследуя [11] солдат после высадки в Нормандии пришли к выводу, что все они в той или иной степени подверглись тяжелому психологическому потрясению. Исключение составили менее 2 %, страдающих психозом (psychotic soldiers) и те солдаты, которые получили тяжелые травмы мозга (но не все). Возможно, где-то в базовой прошивке мозга у нас есть установка «не убивать», но кажется, мы научились ее хорошо обходить. Мы встречаем в античности описание ожесточенных боев, но даже для авторов, живших в то время, они были шокирующими. Последний бой спартанцев в Фермопильском сражении, где поломав все оружие, греки начали рвать врагов зубами [12]

Итак, два брата Ксеркса пали в этой битве. За тело Леонида началась жаркая рукопашная схватка между персами и спартанцами, пока наконец отважные эллины не вырвали его из рук врагов (при этом они четыре раза обращали в бегство врага). Битва же продолжалась до тех пор, пока не подошли персы с Эпиальтом. Заметив приближение персов, эллины изменили способ борьбы. Они стали отступать в теснину и, миновав стену, заняли позицию на холме — все вместе, кроме фиванцев. Холм этот находился у входа в проход (там, где ныне стоит каменный лев в честь Леонида). Здесь спартанцы защищались мечами, у кого они еще были, а затем руками и зубами, пока варвары не засыпали их градом стрел, причем одни, преследуя эллинов спереди, обрушили на них стену, а другие окружили со всех сторон.

В следующей (уже написанной) части:

Страх наступления

Оружие и доспехи. Как они влияют на психологию солдата

Паника и во что она превращает битву.

Источники даю достаточно вольно, просто чтобы было легко искать

1. Keegan J. The Face of Battle. 1976

2. Grossman, D. (2009). On killing: The psychological costs of learning to kill in war and society. New York: Back Bay Books.

3. Stanley Milgtam. Behavioral Study of obedience. Journal of Abnormal and Social Psychology1963, Vol. 67, No. 4, 371-378

4. Полибий, II, 69, 4-5

5. А. К. Нефедкин. Основные этапы формирования фаланги гоплитов: военный аспект проблемы / Вестник древней истории, №1, 2002, стр. 87-96

6. Hanson V. D. The Western Way of War: Infantry Battle in Classical Greece. New York, 1989

7. Фукидид (V, 71)

8. Плутарх, Арат, 29

9. Joseph Jordania, 2011. Why Do People Sing? Music in Human Evolution

10. Плутарх, Ликург, 22

11. Combat neuroses; development of combat exhaustion. Roy Laver Swank, W. Marchand Arch Neurol Psychiatry. 1946 Mar; 55:236-47.

12. Геродот, VII, 225

13. Goldsworthy A. K. The othismos, myth and heresies: the nature of hoplite battle. / War in history 1997, vol. 4, 1, p. 1-26.

14. Клейменов А.А. «К вопросу об особенностях эллинского военного менталитета классического периода», 2014 / Армия и общество

15. Ардан дю Пик Ш. Исследование боя в древние и новейшие времена. - СПб.: В. Березовский, 1911.

16. Luginbill R. D. Othismos: the importance of the mass-shove in hoplite warfare. / Phoenix 1994, vol. 48, 1, p. 51-61

Автор: Azirsan

Оригинал статьи:

https://pikabu.ru/story/psikhologiya_voynyi_strakh_pesni_i_srazheniya_7094466

Подписывайся на телеграм-канал Cat_Cat, чтобы не пропустить интересные посты.

Если понравилось, вы можете поддержать канал рублем: 4276 5600 2450 2132 (Сбер) и 4890 4947 8231 0072 (QIWI)