Прозрение
Бурцев Михаил ИвановичСодержание «Военная Литература» Мемуары
Глава третья.
Страда
Антифашистская школа
Еще в начале войны под Москвой, в районе Красногорска, был создан пересыльный лагерь для военнопленных, главным образом офицеров вермахта. Близость к Москве и частая смена состава лагеря позволяли нашему отделу получать здесь свежую информацию, а заодно и проверять, как реагируют пленные на наши пропагандистские материалы.
В Красногорском, а затем и в других лагерях постепенно выявлялись и сплачивались антифашисты, создававшие под влиянием немецких коммунистов различные самодеятельные организации: советы, комитеты, кружки, группы содействия газете «Фрайес Дойчланд». К марту 1942 года в Красногорском лагере уже действовала группа антифашистски настроенных пленных немецких офицеров во главе с артиллерийским капитаном Э. Хадерманом, учителем по профессии. По его заявлению, он и в Германии не разделял программы национал-социалистской партии, уродовавшей, как он считал, молодое поколение. В лагере же Эрнст Хадерман открыто выступал против нацистских взглядов офицеров, обличал Гитлера, осуждал войну, доказывал, что в интересах Германии покончить с ней. Ему, да и всей его группе, на первых порах было трудно — многие офицеры третировали их, даже угрожали физической расправой. Но антифашисты не сдавались, смело отстаивали свои взгляды.
И вот они выступили с листовкой-обращением к офицерам вермахта (это было после поражения группы армий «Центр» под Москвой). Листовка-обращение изобличала Гитлера, обнажала противоречия в вермахте и направляла растущее недовольство среди офицеров против Гитлера. Авторы обращения указывали, что «смещение генерал-фельдмаршала фон Браухича — это пощечина всему германскому офицерству. Верховное командование Гитлера — это несчастье для всей германской армии, для каждого офицера и солдата... Гитлер внес раздор в ряды немецкой армии. Недоверие друг к другу, групповая борьба раскалывают офицерство. Тон задают сопляки из СС и гестапо. Дух нацистских ландскнехтов вытесняет дух дружбы, традиций и чести».
Далее пленные офицеры доказывали соотечественникам, что «ни при каких обстоятельствах Германия не может выиграть войну против Англии, России и Америки [92] «. Выход? «Взять знамя в собственные руки и спасти наше отечество» — пусть даже ценой внутренней борьбы «между присягой, которую мы принесли недостойному, и долгом по отношению к нашему отечеству».
«Начинайте борьбу за спасение Германии, за свержение Гитлера и его режима!» — таким призывом заканчивалось это обращение, ставшее, без преувеличения, новым словом в пропаганде среди офицеров вермахта, ибо оно, во-первых, учитывало недовольство Гитлером старых служак-офицеров и даже генералов бывшего рейхсвера — недовольство, еще не вылившееся, правда, в какие-либо формы противодействия, а во-вторых, оправдывало нарушение военной присяги, коль скоро принесена она «недостойному». Понятно, что такой афронт со стороны еще недавних «боевых друзей» вызвал в лагере жаркие дискуссии, способствовавшие дальнейшему размежеванию среди пленных офицеров.
Эта политическая акция бывших офицеров вермахта, перешедших в лагере для военнопленных в стан антифашистов, стала, конечно, известна и в самом вермахте — из листовок и специальных статей, опубликованных газетой «Фрайес Дойчланд», вызвав, как утверждали новые пленные, в офицерской среде расслоение, скорее, разумеется, тайное, скрытое, нежели явное и открытое, которому еще предстояло зреть и зреть...
Красногорский лагерь часто посещали руководящие деятели коммунистических партий Германии, Румынии, Италии, Венгрии и Австрии. Они встречались с военнопленными, вели среди них антифашистскую пропаганду. 9 апреля я получил указание сопровождать в Красногорский лагерь Председателя ЦК КПГ Вильгельма Пика и члена ЦК Антона Аккермана. Германские коммунисты уже не раз адесь бывали, но вот контакты с пленными офицерами налаживались трудно. Поскольку влияние политорганов Красной Армии на офицерский корпус противника все еще было незначительным, эта поездка имела определенный смысл и для меня. Я до сих пор слышу глуховатый, рокочущий бас Вильгельма Пика, несколько резковатый, когда он возбуждался, разговаривая с офицерами, которые, словно бы нарочно, не хотели понимать его.
В памяти сохранились два эпизода: беседа и спор. Беседа с группой Э. Хадермана, которая радушно встретила старейшего германского коммуниста, соратника [93] Карла Либкнехта, Розы Люксембург и Эрнста Тельмана. Разговор шел о самом злободневном — об отношении пленных к войне. Рассуждения офицеров группы не отличались теоретической ясностью, но важно было то, что возможность покончить с войной они видели в антифашистской борьбе.
А спор у В. Пика вышел с прогитлеровски настроенным офицером — долговязым и необычайно развязным для немца, выходцем из гамбургских студентов, недоучившимся на философском факультете. Собравшиеся во дворе пленные стали свидетелями того, как лидер германских коммунистов камня на камне не оставил от аргументов офицера в защиту нацистских теорий. Так и пришлось уйти несолоно хлебавши этому «молокососу от философии», как назвал его В. Пик под дружный смех присутствовавших. Полемическому темпераменту страстного пропагандиста марксизма я подивился еще раз, год спустя, когда сопровождал его в Суздальский лагерь для военнопленных на встречу с генерал-фельдмаршалом Паулюсом. Но о той встрече еще пойдет речь. Результатом же этой поездки явилась листовка-обращение «К соотечественникам на фронте», с которой мне хочется познакомить читателей.
«Солдаты! Соотечественники!К вам обращается Вильгельм Пик, избранный немецким народом депутат рейхстага. Прислушайтесь к словам старого человека, всю жизнь бывшего борцом и всегда говорившего правду своему народу. Я изведал много горя, пережил тяжелые времена. Но теперь, оглядываясь на 66 лет, прожитых мною, я могу сказать: бороться стоило!
Я боролся за дело трудового народа, я хотел уберечь наш народ от войны. Я боролся за доброе, правое дело, которое победит вопреки всем временным ударам судьбы. Вы сражаетесь за ложь, неправое, проигранное дело. Вы сражаетесь за Гитлера, который хочет поработить свободный советский народ, за того, который умножает прибыли немецких военных спекулянтов. Вы умираете за Гитлера, который толкает Германию в пропасть. Для меня ужасна мысль о том, что так много сынов немецкого народа бессмысленно проливают свою кровь.
Мне от души хотелось бы дать вам совет: уходите с фронта! Возвращайтесь на родину, и лучше сегодня, чем завтра. В России вы ничего не выиграете и все [94] потеряете. Но я знаю, что этому совету последовать трудно. Этот путь в Германию далек. Он ведет через страны, где вас проклинают, где вы будете окружены ненавистью народа. Поэтому я советую вам — изберите более легкий и краткий путь. Последуйте примеру ваших товарищей, которые перешли в русский плен и счастливы, что война для них кончилась, что они вернутся в Германию, мирную и свободную!»
Иллюстрированная фотографией автора, беседующего с группой немецких военнопленных, листовка заканчивалась призывом: «Спасайтесь от бессмысленной смерти! Германии нужна не ваша смерть, а ваша жизнь!» Не буду комментировать этот замечательный пропагандистский документ, укажу лишь на доверительность его интонации, которая как бы поглощает всю «агитацию и пропаганду», но на самом деле вовлекает в размышление, неназойливо доводит идею до сознания того, кто прочтет это выстраданное послание. Кто возьмется подсчитать, сколько немецких солдат перешло к нам с этой листовкой, провозгласившей: «Германии нужна не ваша смерть, а ваша жизнь».
Мы получили для издания обращение «К немецким солдатам-соотечественникам» старейших германских коммунистов, бывших депутатов рейхстага — Вильгельма Флорина, Вальтера Ульбрихта, Густава Собботки. От группы деятелей революционных профсоюзов «К рабочим в шинелях, соотечественникам» обращение подготовил Антон Аккерман.
Взятые в плен немцы часто цитировали стихи поэта-антифашиста Эриха Вайнерта о девяти годах фашистской диктатуры в Германия, изданные отдельными листовками. Эти стихи, по рассказам пленных, передавались из рук в руки и тайно декламировались солдатами в окопах. И то сказать: кого оставят равнодушным кровью сердца написанные строки:
Грудой развалин Европа легла,
Смерть над людьми нависла.
Родина, ты никогда не была
Миру так ненавистна!
Кстати сказать, этот аргумент — ненависть к гитлеровской Германии, ее международная изоляция — особенно давил, по свидетельству пленных, на сознание солдат, пробуждая их озабоченность будущим своей страны. [95]
Наше сотрудничество с немецкими антифашистами успешно развивалось.
— Немецкие товарищи, — сказал однажды Д. З. Мануильский, пригласив меня к себе, — вносят предложение создать антифашистскую школу для пленных солдат и офицеров. Что вы об этом думаете? — Не выслушав ответа, он стал развивать эту мысль: — Из истории гражданской войны известно, что Владимир Ильич Ленин и ЦК нашей партии весьма одобрительно относились к созданию политшкол для военнопленных-интернационалистов, поддерживавших молодую Советскую Республику. Помните?.. Тогда эти школы помогли одетым в шинели рабочим и крестьянам глубже понять свои классовые интересы...
— Во фронтовых лагерях для военнопленных, — поспешил я заметить, — уже имеются созданные на основе добровольности небольшие группы агитаторов-антифашистов. Политработники проводят с ними беседы и доклады... Школа, о которой вы говорите, могла бы стать центром подготовки кадров для фронтовой работы антифашистов.
— Роль антифашистской школы, — заметил Д. З. Мануильский, — более значительная. В школе будут обучаться пленные, которые после войны смогут стать политическими организаторами и пропагандистами в своих, освобожденных от фашизма странах. Такими, какими были в свое время, после гражданской войны, интернационалисты из числа бывших пленных. Теоретическую, марксистско-ленинскую подготовку они получат в школе, а практическую закалку, испытание в антифашистской борьбе — на фронте, в лагерях для пленных, в рабочих батальонах. Здесь они пройдут проверку на преданность своему народу, на верность пролетарскому интернационализму...
Я согласно кивал головой, все больше загораясь этой идеей. Д. З. Мануильский улыбнулся:
— Ну что ж, будем считать, что и вы поддерживаете инициативу немецких товарищей. Как вы считаете, кто из военных мог бы возглавить учебную и воспитательную часть школы? Нужен опытный я грамотный политработник, педагог...
Я тут же назвал Николая Францевича Янцена, батальонного комиссара с Северо-Западного фронта, редактора фронтовой газеты на немецком языке. [96]
— Партийный пропагандист, в прошлом учитель... Впрочем, Дмитрий Захарович, вы с ним знакомы...
Д. З. Мануильский, действительно знавший Янцена лично, согласился с его кандидатурой.
Антифашистская школа создавалась на базе лагеря, располагавшегося в Горьковской области, затем она была переведена в Красногорск. Обучались в ней 3 месяца. Для начала отобрали 60 пленных солдат и несколько офицеров — противников фашизма и войны. 2 мая школа была открыта. Система обучения включала лекции, самостоятельную подготовку и семинары. Нелегко давалась нам разработка учебной программы. Подобных школ, казалось, не было, во всяком случае, мы не знали о них и опытом не могли воспользоваться. (Лишь позже нам стало известно, что такие школы для польских солдат — перебежчиков и пленных существовали в 1920 году.) Поэтому дебаты о том, какой должна быть антифашистская школа для солдата, еще вчерашнего нашего врага, шли горячие, заинтересованные. Вставал, например, вопрос: преподавать курс марксизма-ленинизма или курс актуальных проблем антифашистской борьбы на основе марксизма-ленинизма? Верх одержала вторая точка зрения.
Утвержденная программа содержала 4 раздела: правда о гитлеровской Германии; Советский Союз — страна социализма; вторая мировая война и неизбежность поражения фашистской Германии; основные понятия об обществе и государстве. В ходе обучения программа, естественно, совершенствовалась. Уже для второго набора был включен пятый раздел — об опыте пропагандистской работы антифашистов, а затем — это было уже в 1944 году — еще один раздел — о будущей новой Германии.
Постоянными преподавателями школы были известные немецкие коммунисты Гейнц Гофман (ныне министр национальной обороны ГДР), Герман Матери, Эдвин Гернле, Рудольф Линдау, а также Георге Стойко (Румыния), Ференц Мюнних (Венгрия). Часто посещали школу Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и другие деятели КПГ. Вальтер Ульбрихт, можно сказать, был политическим шефом школы, он хорошо знал всех курсантов, принимал непосредственное участие в их наборе и обучении, в распределении выпускников. Вел занятия с курсантами и руководитель школы Янцен. Периодически [97] наезжали в школу сотрудники нашего отдела — читали доклады и лекции. У меня сохранился «План тематических лекции на ближайшее время». Он невелик, и я приведу его целиком: «1) КПГ на современном этапе. — В. Ульбрихт. 2) Современная фашистская пропаганда. — А. Пик. 3) Борьба сил реакции и прогресса в Германии. — Ф-. Рубинер. 4) Борьба прогресса и реакции в истории русского народа. — Подполковник Н. Н. Берников. 5) Учение В. И. Ленина по национальному вопросу. — Подполковник К. Л. Селезнев. 6) Политический разгром фашизма. — Капитан Ю. А. Жданов. 7) Законы социалистической экономики. — Майор Г. Е. Константиновский. 8) Культура и быт в СССР. — Подполковник М. М. Кияткин. 9) Военно-политический обзор. — Подполковник В. И. Немчинов. 10) Борьба за коммунистическое мировоззрение. — Полковник И. С. Брагинский. 11) Советская художественная литература. — Капитан В. Л. Мартенс. 12) Крах германской военной доктрины. — Капитан В. В. Лосев».
Закончившие школу антифашисты принимали присягу, в которой клялись: «Бороться, пока мой народ не будет снова свободным и счастливым, пока не будет смыт позор и стыд фашистского варварства и не будет уничтожен гитлеровский фашизм».
Выпускники так отзывались о школе: «Здесь я научился наконец самостоятельно мыслить», «Какими же мы были идиотами! Нам надо было попасть в плен к русским, чтобы стать настоящими людьми!». Но эти отзывы появились потом. В первые же недели занятий школы никто бы не мог сказать, не покривив душой, что сознание курсантов заметно изменилось. «Многие из них не откровенны, сдержанны, общественно и политически недостаточно, активны», — доводилось мне слышать от Янцена.
Надо было искать какие-то формы идейного воздействия, которые ускорили бы «очищение мозгов» от накипи прошлого и помогли бы воспринять новые нравственные нормы, новые политические взгляды. Посоветовавшись, мы рекомендовали Янцену ввести в практику самоотчеты: пусть каждый курсант самокритично расскажет о своей жизни до войны, на фронте и в лагере военнопленных, о своем отношении к преподаванию в школе и ее внутреннему распорядку, поделится своими предложениями и пожеланиями. Самоотчеты вызвали активность [98] у курсантов, стали действенной формой их влияния друг на друга, средством разоблачения преступлений на войне.
Янцен не успокоился: он продолжал поиски средств воздействия, чтобы у курсантов скорее раскрылись глаза на мир. Философ не только по образованию и профессии, но и по складу ума, он предложил ввести курс лекций по основам марксистско-ленинской философии, не убоявшись того, что сама мысль эта — школа только начинала работать — могла показаться поспешной. Ему разрешили прочитать 10 лекций по диалектическому и историческому материализму. Результаты превзошли все ожидания. Так в учебной программе появился еще один курс — философский.
В августе в антифашистской школе состоялся первый выпуск. Большинство курсантов сдали экзамены на «хорошо» и «отлично». Часть из них тут же попросилась на фронт — агитаторами или дикторами «звуковок». Другая часть вошла в пропагандистские бригады А. А. Самойлова и И. С. Брагинского, выезжавшие на Сталинградский и Калининский фронты. Немецкие антифашисты успешно выдержали боевое крещение. Отличились в районе Великих Лук рядовой Ф. Гольд и обер-лейтенант Ф. Аугустин — за умелое и мужественное выполнение задания командования первый был награжден орденом Красной Звезды, второй — медалью «За боевые заслуги».
Итак, антифашистская школа принесла первые плоды. Вскоре состав ее слушателей был увеличен вдвое. Кроме того, в Южском лагере Горьковской области были открыты курсы, на которых обучалось до 1000 антифашистов. Во главе этого учебного центра был поставлен М. М. Кияткин, способный организатор, эрудированный и вдумчивый сотрудник нашего отдела. Позднее, уже в 1943 году, политуправлениям фронтов разрешалось по мере необходимости открывать фронтовые антифашистские школы, служившие учебной базой для политработы среди противостоящих войск противника. Такая школа была создана и при нашем отделе. В ней помимо обучения антифашисты участвовали в разработке тематики и аргументов пропагандистских выступлений, рассчитанных на фронт и тыл вражеских стран.
Антифашистская школа в Красногорске стала центральной. Среди первых ее выпускников, активных фронтовых [99] пропагандистов, были, в частности, Г. Кесслер — ныне заместитель министра национальной обороны ГДР, начальник Главного политического управления Национальной народной армии, Ф. Шефлер, ставший в последующем контр-адмиралом ВМС ГДР, Ф. Райер, Ф. Гольд, Г. Флайшнер, Г. Циппель, Г. Вольф, И. Шредер. Кстати, окончили Центральную школу и два пленных немецких генерала. Они принимали активное участие в борьбе с гитлеризмом, а после войны — в создании Национальной народной армии ГДР. Всего же только в Центральной антифашистской школе и на Центральных антифашистских курсах обучалось более 5000 антифашистов. Они внесли большой вклад* в становление национально-патриотического антифашистского движения среди военнопленных, которое с тех пор развивалось и вширь и вглубь. На фронте, в лагерях, в рабочих батальонах они выступали организаторами антифашистской борьбы, проводниками новых, социалистических идей. Однако основная борьба за идейно-политическое прозрение широких масс немецких солдат, унтер-офицеров и офицеров была еще впереди.