Просыпайся, просыпайся, Тинки-Винки!
Тинки-Винки никак не мог уснуть. Уже было темно, Голос-с-Небес уже пробубнил знаменитый отбой телепузиков, безжалостная машина Ну-Ну всосала в себя все блины, а сон все никак не приходил. Напрасно Тинки прижимал к себе любимую красную сумку.
Рука затекла. Тинки перевернулся на другой бок. Этой ночью его раздражал Дипси. Мысли, тугие, как пузи-крем, ползали в голове. Это была часто испытываемая Тинки эмоция – раздражение. Неприятие непохожего на себя. Неприятие мира. Неприятие себя. Расовая ненависть. В Дипси раздражало все. Его более темное, а от того более неподвижное и зловещее, чем у остальных, лицо. Прямота его антенны, гордо устремленная вверх. Отвратительный цвет, пародирующий приятный глазу цвет травы. Яркий, вычурный цилиндр, неуместный, нелепый, как английский лорд на приеме бомжей в свинарнике.
- ААААААААА! Ненавижу, как я их всех ненавижу! - шептал Тинки в ночную тьму.
Только во сне на Тинки сходило блаженство покоя, которое разглаживало суровые морщинки между его бровями и в уголках губ. Ведь во сне он видел все иначе, все совсем другим. Во сне он жил в огромном доме, состоящем из поставленных друг на друга комнат, где помимо него, жило еще много… других. У комнат Тинки были двери, двери с замком, который закрывался! На ключ!
И ключ такой был только у Тинки. Иногда Тинки из сна грустил, что ему некому дать запасной ключ, чтобы в его комнаты ходил кто-то еще, кто-то приятный, но это случалось не в каждом сне, чаще была гордость за свою свободу.
Свобода во сне была везде. Никакого голоса с небес! Никаких назойливых указаний! Тинки сам решал, когда вставать, когда ложиться спать, когда и что есть. Даже пылесос, не похожий на настоящего свирепого Ну-Ну, пожирателя блинов и всего, что плохо лежит, а похожий скорее на тарелочку-фрисби, работал только тогда, когда Тинки включал его, нажимая на кнопку. Конечно, были там и печальные моменты, иногда Тинки во сне простужался, или у него болели зубы, но это случалось редко. Плюсы перевешивали минусы.
Особенно Тинки нравилось свое лицо и тело во сне. И лицо, и тело во сне менялось. Можно было шевелить бровями, можно было строить рожи. Тело могло худеть и толстеть. А одежда? Огромное количество одежды, самых разных цветов! Сегодня одних, завтра других, полоски, горошек, от разнообразия перехватывало дух. Дипси может подавиться своим цилиндром, в сравнении с этим великолепием его глупая шляпа – просто ничто!
Размышляя о чудесных сновидениях, посещающих его каждую ночь, Тинки-Винки не заметил, как уснул. И... открыл свои глаза прямо во сне. Широко-широко открыл. И улыбнулся.
Счастье переполняло его. Он проснулся. Позади долгие годы сидения в позе лотоса, поездок в жаркую Индию, Москву, Ярославль, Алтайские горы. Сотни книг, десятки сатсангов, ретриты, випасаны, парочка живых гуру. Последний, лысый русский, бывший вояка, объясняющий пробуждение на Чебурашке, дал недостающий ключ. И, бинго! Он больше не спит. Никогда ему не потерять себя. Никогда, даже в самом горячечном бреду, даже если ему будут отрезать конечности южноамериканские каратели, работающие на наркокартели, он не забудет, что, под кожей человека, он - телепузик Тинки-Винки.
И никогда его не оставит благодать этого понимания.