Прохоровка, 12.07.1943.

Сталь, Сталь, Сталь!!!!!!

Рации взревели синхронно, приказ рвался сквозь хрип и треск, тонул в лязге гусениц и реве моторов.

Танки выползали на поле, стряхивали с себя остатки маскировочной мишуры, раскаленный на солнце металл пах жизнью, мощью, ненавистью.

Два корпуса Пятой Гвардейской Танковой Армии выстраиваются для атаки.

Солнце за нас, висит за спиной, слепит врага.

Отступать некуда, кому то придется умереть.

Точка на карте, крошечный кружок, каких тысячи тысяч.

В каждом из них сейчас так же светит солнце, так же щебечут птицы, перепрыгивая с ветки на ветку.

Мир живет своей жизнью, повседневной жизнью Мира на Войне.

Под крошечной деревней, устремились друг другу навстречу полторы тысячи бронированных чудовищ.

Таких нет больше нигде.

Задача советских командиров, сложна.

Нужно быть агрессивным.

Таким агрессивным, чтобы металл плавился и тёк безвольной и бесформенной массой.

Нужно думать о потерях.

Крепко думать, всегда думать, чтобы не сидеть потом на стоящем в пустой комнате стуле, и ловить шаги следователя за спиной.

Такая вот вилка, иди и служи, генерал, командуй.

Но бывает.

Бывает так, когда надо забыть обо всём.

Победа или смерть.

Смерть с маленькой буквы, тут уже всё равно какая она, дальше нет ничего, Момент Истины.

Ротмистров агрессивен.

Ротмистров так агрессивен, как мало кто в Красной Армии.

Есть умнее, есть авторитетней, а агрессивней Ротмистрова- пойди, найди.

И ведь не морда кирпичем, словно из одного бревна вырубленная, очки, в тонкой оправе, профессор, не генерал с виду.

И Хауссер, на той стороне поля, профессор.

Тонкие черты, профессор, и три танковые дивизии СС под рукой.

Он танкист, он сам это СС создавал, вот , всё на доске.

Лучшее, что есть у Рейха.

Лейб Штандарт Адольф Гитлер, Дас Рейх, Мёртвая Голова.

Тут дело не только в ставке и цене.

Дело в символизме, решающую победу должны одержать именно эти дивизии.

Именные.

Символизм.

Нет никакого символизма.

Мог быть Катуков.

Мог быть Лелюшенко.

Мог быть Рыбалко.

А выпало Ротмистрову.

С него спросят.

С него очень спросят.

Всё, всё, что было раньше, замкнулось на нём.

Все уже сделали всё, что могли.

Умиравшие в котлах два года назад, давшие время вывезти заводы.

Умиравшие под Москвой, Столица наша, ничего не бойтесь!!!

Умиравшие от голода в Ленинграде, деритесь, мы их держим!!!

Деритесь!!

Умиравшие в руинах Сталинграда, деритесь, этих мы берем на себя!!

Союзники, гонка по раскаленной Ливийской пустыне, тонущие в ледяных волнах моряки ленд лизовских конвоев, мы сделали всё, что могли!

Дети с почерневшими от металла руками у станков, 16 часов в сутки, мы дали вам оружие, деритесь!!!

Все, все уже сделали всё, что от них зависело.

Чтобы они могли остановить Хауссера.

Пятая Гвардейская Танковая Армия.

Потом всё перепишут.

Сначала напишут, что это был Триумф.

Создадут полотна, вбухают в создание Легенды миллионы рублей.

Залакируют где нужно, ад смерти.

Спишут, где необходимо, провал планов.

И выкатят Прохоровку на постамент.

Потом снова перепишут.

Не две тысячи танков, а полторы.

Ну, может не полторы, а тысячу двести.

Поле маленькое, больше б не влезло.

Не смогли разбить Хауссера и окружить.

Избить смогли, отбить смогли, сломать Рейху все планы навсегда, сам Рейх сломать, втоптать на этом поле в землю смогли, а план выполнить- нет.

Мертвых двигают, как пешки, как шахматные фигурки выстраивают, гоня на смерть второй раз, в угоду пропагандам.

Плюньте.

Танкисты этого всего не знали.

И не узнали никогда.

Как думаете, сельскому парню, которому двадцать лет, и который еще два года назад, летом, в это же время, учился водить трактор, как думаете, ему очень важно?

Очень важно, прет на него семьсот танков Хауссера, тысяча или полторы?

Отступать он не будет.

Танковые корпуса Пятой Гвардейской Танковой Армии не будут отступать.

Танкистам не слышны вопли рации.

Танкистам не звонит из Ставки Сталин, не молчит в трубку, не спрашивает, после бесконечной паузы- Вы уверены?

Не молчит после ответа, не стучит в абсолютной тишине на том конце провода трубкой о палец,выколачивая из неё табак.

Не говорит, в конце концов, Удачи, и не обрывает связь, недождавшись ответа.

Танкисты этого всего не знают.

Выскочил из штабной землянки командир, на бегу поправляя шлем, не прокричал что то, махнул рукой на бегу, обернулся, запрыгивая на бронь, где свои?

Вон.

Запрыгивают на броню, проваливаются в люки, выкатывают танки на поле.

Машины вздрагивают, рывком подаются вперед, поворотом башни, словно борец плечами поводит, перед схваткой, показывают, готов!

Первый готов, второй готов, третий, все готовы!!

Капли пота на висках Ротмистрова, три дымящиеся папиросы в пепельнице из грубо обрезанной снарядной гильзы.

В руках папироса, в зубах папироса, он не видит и не слышит ничего, кроме своих танков!!!

Хауссер на работе.

Он сделал всё, что мог.

Он сделал всё правильно.

Он исчерпал все возможности.

Он уедет работать дальше, во Францию.

 Мечи, Кресты и Дубовые Листья.

Это ведь не его Страна.

Это не его деревня.

Это не его щенок, испуганно прижался к ноге радиста, трясется от чудовищного грохота взрывов, жмется к людям, ищет у них защиты.

У Хауссера не щенок, у Хауссера собака, ухоженная и чистая, ждет его дома, скучает.

У Хауссера никто не ищет защиты.

У Ротмистрова ищут.

Вряд ли он об этом думает.

Вряд ли он это понимает.

Но весы ведь такая штука, брось на них чуть больше, и чаша пошла вниз, перелом!

В этот день, наши танкисты остановили Рейх.

Курская Битва, фактически была выиграна, план нацистов провалился.

Это стало началом конца.

Но это к вечеру.

А пока, пока что танки должны убивать и умирать.

Черная копоть дыма, сорванные, вырванные с мясом башни, катающиеся по земле фигуры, в горящих комбинезонах.

Ревущая над головой авиация, бессильно ревущая, плотно сошлись, не разобрать, где свои, где чужие.

Не за легенду.

Не за пропаганду.

Не за памятник.

Жить, или не жить!

Наше дело правое, мы победили.