Профессор не отказался от бурного секса со студенткой
⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Профессор не отказался от бурного секса со студенткой
Содержание 1-й части:
1.От автора или мой «амаркорд»
2.Дорога к профессии врача
3.Парадоксы судьбы
4.Студенческие приколы
5.«Кошачье мурлыкание»
6.Эхо дела врачей
7.Учитель
8.«Зубовный скрежет»
9.«Крылатые врачи»
10.«Интербригада»
11.«Едри-сович»
12.Консервированная брюшина
13.Везение
14.Возвращение «басмачей»
15.Обрезание и другие операции
16.Выручила тёща
17. Соблазнительные пациентки
18.Несправедливые упрёки
19.Перочинные ножики
20.Последняя котлета
21.«Бараний» панариций
22.Фибула и «Фудзияма»
23.Аппендикс и любовь
24.Бросать или бросить курить
25.«Жертвуя» собой
26.Несостоявшийся самоубийца
27.Сказать «нет!»
28.Трагическая случайность
29.«Всем сестрам по серьгам
30.Внутричерепные «вулканы»
31.Народные целители и шарлатаны
32.«Красота требует жертв»
33.Сомнительное предложение
34.Бедность - это порок
35.Горечь лихих забав
36.Последний танец
37.Славик
38.«Бракодел»
39.«Сашка- барс»
40.Нелюшечка
41.Согласие на операцию
42.Сопливый Вовочка
43.Цыганские страдания
44.«Сор из избы»
45."От заката до рассвета"
46. «Стахановская операция» и конец легенды
47.Эти коварные иголки
48.Флажки на палочках
49. Жизненное недомогание
50. Слепая Фемида
***
1. От автора или мой "амаркорд"
«Пишу я впечатлениям вдогонку -
Состарюсь – издам книжонку»
(В. Высоцкий).
В переводе с итальянского выражение «амаркорд» значит «я вспоминаю себя». Слово это стало известным и вошло в обиход после появления на экране одноимённого фильма Ф.Феллини. В России для характеристики данного жанра чаще используют слово «мемуары», т.е. «воспоминания» - от французского «memoires». Мемуары личностей, завоевавших признание и вошедших в историю, культуру, науку как знаковые фигуры, чьи имена стали известны читателю ещё до знакомства с их воспоминаниями, являются, как правило, увлекательным и захватывающим чтивом.
Умнейший и весьма скромный человек, драматург Евгений Шварц постеснялся назвать свои воспоминания «мемуарами», а назвал их просто «Ме». Людям вроде меня, «широко известным в узких кругах», как мне думается, не стоит писать мемуаров, представляющих цельные истории их жизни и стремиться издавать их большим тиражом, ибо читательская аудитория таких авторов, как правило, невелика, и большинству потенциальных читателей интересно далеко не все подробности жизни составителя мемуаров.
Мне известны такие авторы, добросовестно описавшие и свою жизнь, и жизнь своей семьи на фоне событий, определивших судьбу всей страны, и добросовестно
выписавших каждого из героев повествования. Изложенная не писателем, не художником слова, не беллетристом хроника - повествование в русле происходящих событий и даже с личным отношением автора ко всему пережитому, навряд ли увлечёт читателя.
Исходя из вышесказанного, полагаю, что, обращаясь к мемуарам, более правильно сосредоточить своё внимание на наиболее интересных эпизодах жизненного пути, способных наверняка возбудить интерес читателя. Для такой цели вполне уместен жанр небольшого рассказа, новеллы, записок. К тому же, как мне думается, важно привлечь читательское внимание неординарным названием каждой зарисовки, очерка, эссе.
В своём маленьком «амаркорде», я намерен, делясь с читателем воспоминаниями, вновь пережить свою долгую жизнь в профессии врача, нейрохирурга..
Не ставлю целью ничего придумывать, попросту не умею этого делать, ибо не являюсь писателем, способным сочинять, изобретать сюжеты, а выступаю всего лишь как простой хроникёр своей жизни. Да и хроники мои несовершенны, поскольку в них не найти дат, и расположены они не по периодам происшествия в реальной жизни, а в стихийном порядке, следуя моментам моего озарения. Внезапно вспомнится что-нибудь случившееся, пережитое и просится на «виртуальную» бумагу, иными словами, на экран монитора. По мне это, признаться, куда легче, нежели выдумывать, сочинять. Думается, прав был Сергей Довлатов, когда писал о себе: "Я не писатель, я только описыватель".
В моих описаниях встречаются также события и факты, не связанные непосредственно с работой нейрохирурга, но ведь я не сразу стал таковым. Начинал я общим хирургом, и одновременно был свидетелем и участником многих интересных обстоятельств в процессе врачевания. Могу подчеркнуть, что в приведенных эпизодах, скорее всего, будет большое число мрачных и тяжёлых повествований, и это понятно, ведь в медицинской помощи здоровые люди не нуждаются.
Принимая в учёт полувековую жизнь в медицине, считаю для себя позволительным высказать отдельные морально-этические замечания о взаимоотношениях врачей и пациентов, а также дать оценку некоторым поступкам и неоднозначным взглядам моих коллег на различные аспекты нашей практической деятельности в возникавших порой непредвиденных и довольно сложных ситуациях. Пусть никого не шокируют откровения и не пугает правда об ошибках и секретах врачевания. Это, в конце концов, лишь моё частное видение проблемы и имевших место фактов.
***
2. Дорога к профессии врача
«Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу…»
(Юрий Левитанский)
В детстве выбирают будущую профессию по впечатлением от увиденного, позже – и от услышанного. Иногда выбор соответствует занятиям родителей, а уж подростками или юношами – по призванию. Но и здесь бывают ошибки исправимые и не исправимые, за которые потом расплачиваются всю жизнь. Не помню, хотел ли я стать, когда вырасту, лётчиком, пожарным или капитаном, но «медициной» я начал заниматься довольно рано. В моём деревянном конструкторе был ярко-красный конус, предназначенный для завершения строительства башни в старинной крепости. Но он мне очень напоминал резиновую грушу или «клизму», как её в быту называли. А поскольку эта была та процедура, которая наиболее часто тогда применялась в домашних условиях для лечения запоров, то я её и использовал по прямому назначению. Мой пациент пухленький соседский мальчик не возражал при этом и я, слава Богу, ни разу не поранил его при клизме. Так начинался мой путь в медицину.
В дальнейшем интересовался больше ботаникой и зоологией, особенно энтомологией, и другими биологическими направлениями, но никогда меня в детстве не привлекали ни машины, ни механизмы. Я детально изучал мух с крылышками и без одного из них, с ножками и без ножек, но никогда просто так не убивал насекомых, кроме комаров, естественно, которые с детства и по сей день являются моими личными врагами. Обожал бабочек и муравьёв.
Найти муравейник и следить за передвижениями, их ношей, разделыванием найденных ими других погибших насекомых, реакциями на создаваемые мною ситуации для них (преграды, ямки, холмики, еда и пр.) было настолько любопытно, что я забывал о времени. Моя любовь к майским жукам, хрущам, как их называют в Украине, вспыхивала с их появлением и затихала с таким же внезапным исчезновением этих вредителей. Аквариумные рыбки, крысы и морские свинки, собаки и кошки, птицы-подранки – все перебывали в моих руках, и со всеми было интересно. Забыл непростительно и о земляных червях, выкапываемых не только для рыбной ловли. Если дома разделывали курицу или чистили рыбу, то я видел не просто внутренности, подлежавшие выбросу, но я рассматривал их структуру, расположение, узнавал для чего что. Все мои подобранные на улицах собаки были шелудивы, облезшие, в ранах, с дефектами кожи, подслеповаты с гнойными выделениями, а то и слепы на один глаз, хромы и несчастны.
Моя медицинская помощь им заключалась в приюте, кормлении, смазывании, по возможности, настойкой йода или зелёнкой, и защите от издевательств со стороны других «бездушных» мальчишек. В результате – появление кожных инфекций у меня и изгнание собак из выстроенной мною очередной конуры. Не считая посещения вместе с мамой врача-дерматолога, который назначал мази и ванночки уже для меня. В пионерском возрасте я получил право ухаживать за енотовыми собачками в живом уголке Дворца пионеров и октябрят и впускался в квартиру, только пройдя чистку, мытьё и дезодорацию.
Среди любимых книг – охотничьи рассказы, повествования из жизни животных. Тургенев, Бианки, позже Даррелл, Брэм. И по сей день, передачи о животных по телевидению находятся вне конкуренции, особенно ветеринарная поликлиника. И тем не менее… 10 класс. Конец школы.
Куда идти учиться? Традиционный вопрос для всех выпускников средней школы. Казалось для меня, приверженца биологических наук, он давно решён. Оказалось, что это не так. И я вместе со своими дружками отсылаю документы для поступления в Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф.Э. Дзержинского в Ленинграде. С чего бы это? Неужели я в юношеском запале решил украсить себя формой морского офицера с золотистым кортиком на боку? Форма действительно отличная, но при чём здесь выбор моей будущей профессии. Моряков у нас в семье, ни в каком поколении не было, и не было их среди родственников, живших в Ленинграде. Итак, наличие компании друзей, родственники в Ленинграде, не имевшие отношения к мореходному делу, но приютившие меня, и… морская форма – вот три фактора, которые могли быть причиной выбора города и ВУЗа. Можно ещё добавить сам Ленинград после жизни в провинции и романтику морских просторов, подсмотренную в фильмах и вычитанную из книг, смутно бродившую и путавшуюся в ещё окончательно не оформившихся взглядах, и, если ещё принять во внимание снующих по городу моряков различного ранга и бороздящих Неву пароходах и кораблях, то это многое объясняет…
В Училище меня не взяли, так как там и без меня было около 17 человек на место, и, с моего согласия, передали документы в Кораблестроительный институт. Я сдал все экзамены, был зачислен на машиностроительный факультет с двойкой по сочинению, но с пятёркой по математике. Сказали, что перепишу сочинение попозже, но забыли о нём, ибо их впечатлили мои «знания» математики. Там я окончил первый курс «без божества, без вдохновенья» и, намучившись с черчением и начертательной геометрией, понял, что не туда попал. И уехал на каникулы со смутными переживаниями и чувством, что сел не в свои сани.
Моя мама, всегда мечтавшая стать врачом, но став только лаборантом-фармацевтом, решила попытаться воплотить свою мечту в своём единственном сыне. И к моему приезду на каникулы в Винницу, используя свои многолетние знакомства и связи с преподавателями медицинского института, устроила для меня персональный «День открытых дверей». Приятелям моей мамы не представляло никакого труда в период летних каникул, когда на теоретических кафедрах хоть шаром покати, пусто и тихо, медленно провести меня по лабораториям, виварию, кабинетам, музеям, анатомическому театру. И я оказался в своей родной стихии. Не у чертёжного стола, не на занятиях по сопротивлению материалов, а среди мышей и кроликов, разрезов и распилов человеческого тела, где всё было почти как у разделываемых кур и вскрытых рыбных животов. Но в тысячу раз интереснее. Я был ошеломлён и подавлен. Что же я натворил? И как теперь исправить всё? И девушка моя за год от меня почти отвыкла и новый кавалер не отходит от неё, и она уже колеблется, и вот-вот меня забудет. Терплю фиаско!
На семейном совете решено: Буду сдавать снова все вступительные экзамены. При зачислении я, по «болезни и непереносимости ленинградского климата», ухожу из кораблестроительного института и заменяю копию аттестата зрелости на подлинник. Так и произошло. Экзамены я сдал весьма успешно. Я стал студентом медицинского института, в котором с первого до последнего дня учился с удовольствием с большим интересом, чувствуя себя в своей тарелке и чётко понимая, что в выборе своей будущей профессии, на сей раз, не ошибся, что и показала моя будущая жизнь.
Моя дорога в профессии врача-лечебника, хирурга–ординатора, старшего ординатора нейрохирургической клиники, доцента кафедры нейрохирургии была длиною в 40 лет в Союзе и почти 5 лет – общим врачом в Израиле. Я сделал тысячи операций, спас от тяжелых болезней немало людей, помог избежать осложнений после многих несчастий, связанных с врождённой патологией детям, избавлял от болей и уродств, помогал потерявшим веру в возможность исцеления или помогал вернуть волю к жизни инвалидам при тяжёлых увечьях. Учил студентов и передавал свой опыт молодым врачам, будущим нейрохирургам. И во всём этом находил удовлетворение и убеждение в правильности выбранного мною пути. Была исправлена опасная ошибка в выборе дороги. А любимая работа для человека – это и есть счастье, созданное своими руками….
***
3 Парадоксы судьбы.
Давным-давно, когда я только окончил институт и собирался ехать по направлению общим хирургом в Казахстан, я, по обыкновению, зашёл в книжный магазин и, просматривая отдел "Медицина, "обнаружил только что вышедшую книгу " Основы практической нейрохирургии", которая стоила "аж" 25 рублей! Таких денег в 1954 году у меня не водилось, и расстроенный я вернулся домой. Мама тут же усекла моё настроение и, узнав причину, выложила нужную сумму для покупки подарка от её имени к окончанию института. Ни она, ни я не знали тогда, что это был знак судьбы. "Любимому сыну от мамы" было написано на обороте титульной серой обложки.
С этой книгой, в числе других по хирургии, я уехал в Караганду, где меня уже "поджидала" горящая путёвка на курсы специализации по нейрохирургии в Тбилисском институте усовершенствования врачей. По ней никто из работавших в больнице врачей ехать не желал, а главному врачу необходимо было выполнить разнарядку горздравотдела. Правда, из-за отсутствия стажа меня не хотели зачислять на курсы, когда я предстал перед директором института усовершенствования в Тбилиси, и собирались отправить назад. Но тут случилось (снова - случай!), что в этот момент в дирекции появился заведующий кафедрой нейрохирургии профессор Константин Платонович Чиковани и тут же включился в услышанный им разговор:
- "Я сделаю из него чистого нейрохирурга, пока он не заблудился в общей хирургии. Пусть остаётся!".
Эта фраза решила проблему, и я нежданно-негаданно прошёл специализацию по нейрохирургии. И получил диплом, после чего проработал нейрохирургом 40 лет: ординатором, старшим ординатором, ассистентом, доцентом. А всё началось с маминого подарка...
В клинике, где я учился быть нейрохирургом, работал молодой, эмоциональный, весёлый и остроумный врач по фамилии Гоциридзе. Таких элегантных, высоких, изящных и быстрых мужиков, открытых и добродушных обычно любят и мужчины и женщины, хотя и по-разному. Для нас, говорящих только по-русски, обидным был одно - мы не могли оценить в полной мере его остроумные замечания и фразы, над которыми хохотала вся клиника, а переводе во многом их прелесть терялась. Гоциридзе заканчивал кандидатскую диссертацию по опухолям спинного мозга и когда у него самого начала расти такая опухоль, он мог по этапам ощущать развитие симптоматики и трагически переживать всё, о чём знал лучше других врачей. Он знал и мужественно констатировал появление очередных признаков, неумолимо приближавших печальную развязку, ибо прогноз был фатален. Трудно себе представить худший вариант заболевания, которое может возникнуть у врача, лечившего таких же больных, и у исследователя, изучавшего все нюансы этой же патологии и наблюдающего у себя все этапы её развития. Он погиб, так как опухоль была злокачественной и неудалимой. Парадокс судьбы...
Я оперировал сотни больных по поводу выпадений межпозвонковых дисков. Большая часть больных покидала клинику со счастливыми благодарными улыбками бывших страдальцев, оставивших свою боль на операционном столе, и выходящих из клиники ровными, выпрямленными, вновь родившимися. У некоторых оставались те или иные остаточные явления, подлежавшие дальнейшему восстановительному лечению \физиотерапия, грязи, ванны, массаж, курорты/. Люди возвращались к своей активной жизни и работе, Были и шахтёры, и строители и был даже один золотоискатель, вернувшийся к работе на драге.
Операции по поводу выпадения диска не относятся к разряду особо сложных по технике и редко сопровождаются осложнениям, особенно в поясничном отделе позвоночника. Иногда даже без удаления диска больной выздоравливал, так как при операции расширялся позвоночный канал и даже выпирающий диск не сдавливал нервы и не вызывал боли. Но это уже детали специальные и о них говорить не будем. А будет рассказ о том, как у меня выпал диск и я вынужден был лечь на операционный стол для его удаления.
Зная, что у врачей довольно часто встречаются те или иные осложнения и неожиданности, а также учитывая мой уже не молодой, скромно говоря, возраст, я перед операцией попросил моего коллегу профессора-нейрохирурга, которому решил доверить эту операцию, сделать её максимально щадящей. Располагая всеми данными исследований, а так же учитывая удобное для удаления положение выпавшего диска, я попросил, а профессор согласился со мной и пообещал, что операция будет заключаться только в удалении диска и в расширении соответствующего участка позвоночного канала. Тем более, что предварительный диагноз сужения позвоночного канала с повестки дня не снимался.
«Ударили по рукам» и, удовлетворённые оба достигнутым соглашением, отправились к операционному столу. Во время операции план её профессор изменил и, как он считал, вынужден был вскрыть оболочку спинного мозга для ревизии того, что его смущало. Если бы операция проходила под местным обезболиванием, как мы нередко производили её в Союзе, то мы бы могли обсудить с ним возникшие по ходу непредвиденные обстоятельства, но я спал сном младенца и ничего не ощущал и не знал. А после операции возникли осложнения, потребовавшие для их устранения ещё две операции.
Таким образом, я – нейрохирург, перенёс нейрохирургическую операцию, получил все возможные после неё осложнения и посему пережил ещё три дополнительные операции, а затем лечил ещё какое-то время остаточные явления. В моей многолетней практике при подобных операциях я не могу вспомнить ни одного такого же опасного осложнения, какое выпало на мою долю.
Как хирург, проведший жизнь у операционного стола, я понимал, что никто не хотел сделать что-нибудь плохо, и что сделано почти всё как надо было. Кроме допущенной ошибки, вызванной добросовестным заблуждением или научным любопытством, профессора по ходу первой операции. Возможно, я тоже так поступил бы, но было то, что было. И это ничем иным не обозначишь, как только парадоксом судьбы...
Но это всё было уже в Израиле, куда больные едут из многих стран, чтобы поправить своё здоровье, оперироваться, а я думаю, что дело ещё и в отношении к больному, а не только в оснащении и высокой технике оперирования…
***
.
4. Студенческие приколы
Подружившись на первом курсе медицинского института, мы, до его окончания, оказались неразлучны, хотя были совершенно непохожими друг на друга. Высокий, тщедушного телосложения паренёк, остроносый, с чубчиком курчавых волос на лбу - «хамулюс» («крючок» по латыни), как мы его звали. Настоящее имя этого парня было Виктор Россов. Он всегда читал конспекты лёжа и с огромным нежеланием, отражавшемся на его лице, поскольку предпочитал их вообще не читать, а только слушать как читает следующий. Витя Каменецкий – юноша небольшого роста с усами, которые он, что-то обдумывая, изредка прижимал к верхней губе. Он периодически привычно резко вскидывал голову, как делают желая убрать со лба прядь волос, которая у него на лоб вообще не опускалась, так как волосы его были жёсткие. По натуре быстрый, живой, основательный и большой любитель шахмат. Третьим был я сам – среднего роста, внешне похожий на популярно
Опасный поход в стрингах в долину кактусов и секс в горах Las Vegas
Рыженькая красотка ртом и киской заставила парня кончить ей на грудь
Бондаж для похотливой сучки с горячим воском и развлечениями