Проблемы адаптации

НАУКА и ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ (конспект)

Отличается ли проблема адаптации животных от таковой в человеческом мире? Да, радикально. Животные не преобразуют свою среду так же быстро и в тех же мерах, как это делает человек. Животные не занимаются время-связыванием; они не обладают способностью, которая позволяла бы одному поколению начинать там, где остановилось предыдущее. Неврологически, животным не хватает средств для создания экстра-невральных дополнений, которые реализуются сложным механизмом, который мы разбираем в этой работе.

Примером с гусеницей, который мы рассмотрели [в Гл. XII, Разделе Б.], мы чётко показываем, как организмы, не адаптировавшиеся к своей среде исчезают и не производят потомство, которому передались бы их особые характеристики, обусловливающие не-выживание. Подобные замечания мы можем сделать в отношении кур, их яиц и цыплят, которых держат в помещениях без солнечного света или с обыкновенными стеклянными окнами; они тоже не выживают и пропадают из общей картины.

У людей ситуация складывается совершенно иначе. Мы можем создавать условия, которых не существует в природе без технических вмешательств. Мы производим искусственные условия и поэтому наше население и распределение не регулируется одной только чистой природой. Животные не могут перенаселить землю, потому что они не размножаются искусственным образом. Мы можем перенаселить землю, потому что мы размножаемся искусственно. У животных, эгоистичность стоит в приоритете выше альтруизма, и не-эгоистичные представители исчезают. Животному приходится жить в первую очередь, а действовать во вторую. У человека ситуация складывается противоположным образом. Эгоистичные представители могут создать такие условия, которыми сами себя уничтожат. Мы можем перенаселить землю за счёт искусственного размножения, и поэтому на деле мы рождаемся в мире, где нам следует действовать прежде, чем жить. Как я уже показал в своей книге Зрелость Человечности (с. 72 [оригинала]), старые животные, ошибочные обобщения служили и служат основой наших ‘философий’, ‘этики’, систем., и эти животные доктрины естественно ведут нас к катастрофам. Неврологически, мы строим условия, которые наши нервные системы не могут выдержать, и поэтому мы ослабеваем и теряем способности и ресурсы для выживания.

Животные не имеют ‘доктрин’ в нашем значении этого термина; следовательно, доктрины не становятся частью их среды, и соответственно, животные не могут исчезнуть посредством ложных доктрин. Мы, однако, доктрины имеем, и, в силу того, что они выступают одним из самых жизненно важных условий адаптации в наших жизнях, если мы реализуем их ошибочно, они способствуют дезадаптации, и в конечном счёте ведут к не-выживанию.

Таким образом, мы понимаем, что ‘человеческая адаптация’ представляет собой нечто весьма отличное и гораздо более сложное в сравнении ‘с животной адаптацией’; и ‘мир’ ‘человека’ тоже представляется гораздо более сложным, чем ‘мир’ животного. Мы, по-видимому, не можем избежать этого заключения. Мы также видим, что то, что мы называли ‘чувствами’, снабжает нас информацией о мире, ограниченной в количестве, конкретной по качествам, и выступающей абстракцией низкого порядка, но не являющейся ‘ей самой’. Часто, наши ‘чувства’ не могут абстрагировать наиболее фундаментальные проявления энергии, которые мы находим во внешнем мире. Если мы говорим о прежних так называемых ‘чувственных восприятиях’ как об абстракциях низкого порядка, мы обнаруживаем, что узнаём о других, более тонких, проявлениях энергии с помощью науки и более высоких невральных и экстра-невральных средств; эти проявления мы называем абстракциями высокого порядка. В прошлом, мы называли такие знания ‘выведенными [путём заключения] знаниями’. Животные не обладают этими абстракциями высокого порядка в таком смысле, и поэтому в их мире не удастся найти эти экстра тонкие проявления энергии.

Стоит помнить, что эти абстракции высокого порядка и ‘выведенные знания’ старых теорий (которые по определению мы не относим к эквивалентным) обладают очень похожим статусом. Организмы работают как-целое, и полностью разделить абстракции высокого и низкого порядка не представляется возможным. Всё сказанное здесь оправдывает новую терминологию. Наша нервная система действительно абстрагирует, резюмирует и интегрирует на разных уровнях в разных порядках, и результат какого-либо стимула не есть сам стимул. Камень не есть боль, вызванная падением камня на ногу; пламя не есть то, что мы видим, ожог не есть то, что мы чувствуем. Действительный процесс происходит вне нашей кожи, как представляют это ‘реальности’ современной науки.

Мы уже несколько раз поговорили об абстракциях разных порядков, их особых характеристиках, динамике против статики., и средствах перевода низких порядков в высокие, и наоборот. О событиях, которые происходят, и для абстракции которых нам не хватает ‘чувств’ — например, электрические волны, рентгеновские лучи, радиоволны., — мы знаем только благодаря экстра-невральным приспособлениям, дополняющим наши нервные системы, которые мы получили от науки и научных инструментов. Естественно, нам стоит ожидать, что структура нашего механизма абстрагирования отразится в этих абстракциях высокого порядка. Факты, и практически вся современная наука, прямо или косвенно, это подкрепляют. Именно поэтому, мы, например, располагаем математическими методами для перехода от динамики к статике, и наоборот; мы располагаем квантовыми теориями и условиями; и имеем дело с проблемами непрерывности против прерывистости, атомных теорий,.

Вышесказанным мы не призываем к определённым старомодным ‘идеалистическим философиям’ и тем более — к ‘солипсизму’. Отнюдь. Цель этой работы состоит в том, чтобы взглянуть в лицо твёрдым структурным экспериментальным м.п фактам, проанализировать эти факты на языке схожей структуры (не-A), и достигнуть опытным путём новых заключений, которые мы сможем снова сверить экспериментально. Мне следует в очередной раз предупредить читателя об опасности неосмотрительного перевода структурно новых терминов в старые. Полный структурный, психо-логический, семантический и неврологический анализ одного такого нового термина занял бы несколько томов, и поэтому его не получится привести в этой работе. Мы исчерпали пользу от старых терминов. Мы практически полностью отработали структурные последствия старых терминов, и, как правило, мы не можем долго спорить старыми заключениями на старом языке. Если мы достигнем разных заключений, или обратим внимание на что-то новое, это произойдёт по причине применения нового языка. Когда мы переводим новое в старое, старые заключения обычно оказываются более истинными, чем новые. Происходит и обратное; старые заключения становятся ложными, или в лучшем случае, обретают значимость благодаря структуре нового языка. Задача всех теорий, старых или новых, заключается в том, чтобы структурно описывать известные факты, объяснять исключения и прогнозировать новые экспериментальные структурные факты, которые мы снова можем верифицировать эмпирически.