Про динозавров и мамонтов

Развитие цивилизации всегда является совокупным набором трех базовых составляющих частей — пространства технологий производящих, технологий управляющих и человека, выступающего одновременно в качестве производителя и субъекта этих технологий и потребителя их — то есть, объекта по отношению к двум этим технологическим пространствам.

В идеальном случае (который, естественно, является всегда чисто умозрительным) все три составные части развития согласованы между собой. В реальности пространства технологий практически всегда рассогласованы, и одно из них сильно, а иногда фатально отстает от другого. Соответственно, человек, являющийся одновременно творцом технологий и их пользователем, в какой-то момент подходит к пределу, который способна совместить внутри себя человеческая психика.

К примеру, Римская империя к концу своего существования вплотную подошла к мануфактурному способу производства, однако античная психика не смогла совместить внутри себя понятие личной свободы и коллективного труда, что привело к фатальному отставанию управляющих технологий и вызвало цивилизационную катастрофу. Древний Рим как цивилизация был размонтирован, наступившее Темное тысячелетие вплоть до эпохи Возрождения стало откатом назад и упрощением цивилизации. Тем не менее, ответ на вызов был найден, им стал протестантизм, который в религиозном смысле мало чем отличался от классического католицизма, однако создал смыслы, позволяющие провести согласование ранее несовместимых понятий и привел психику к балансу с ними. Чем обеспечил бурное развитие западной цивилизации и привел её к быстрому (в эволюционном плане) фазовому переходу к индустриальному обществу.

Еще одним примером фатального рассогласования производительных и управляющих технологий можно назвать Советский Союз, который развивал производящие технологии исключительно быстрыми темпами (по ряду исследований СССР сумел почти в 40 раз быстрее пройти путь развития от традиционного к индустриальному обществу по сравнению с западными странами, если сравнивать временные интервалы, в течение которых произошло сравнимое между собой развитие этих двух цивилизационных субъектов).

Однако управленческие технологии, зажатые в рамки и границы жесткой тоталитарной и крайне негибкой догматической идеологии, не просто отстали, а отстали фатально и безнадежно, что привело к краху всего проекта, его демонтажу, распаду Советского Союза как единого пространства и катастрофическому «проседанию» в развитии всех без исключения его составных частей. Мы видим, что элементарные производящие технологии полувековой давности сегодня буквально недостижимы для самой развитой на территории бывшего СССР экономики — российской. Самое простое объяснение про тупых воров, разокравших страну и спустивших её достижения на личные шкурные интересы, яхты, дворцы с аквадискотеками и шлюх, безусловно, будет верным, но очень узким. Будь на месте нынешней полублатной шпаны люди с высокими нравственными принципами (что скорее всего, является неуместной иллюзией), то даже они вряд ли смогли удержать прежний уровень развития производительных технологий. Упрощение и деградация техносферы до уровня более примитивных управляющих технологий были в нашем случае неизбежным следствием катастрофы, произошедшей с Советским Союзом.

С другой стороны, катастрофы подобного типа протекают достаточно специфически. Определенный объем знаний и способностей к воспроизводству технологического уровня остаются даже при очень жесткой «просадке» цивилизации. Они, если привести некоторую аналогию, записываются на «жесткий диск» и ждут перезагрузки операционной системы, после чего могут быть извлечены и вновь загружены в «оперативную память» цивилизации.

Поэтому цивилизационная катастрофа, связанная с необходимостью упрощения, не является откатом на предыдущую стадию развития в полной мере. Человечество даже в случае крайне тяжелой катастрофы вряд ли «свалится» обратно в пещерный век — оно пройдет через фазу «темных веков» и после приведения всех трех составных частей развития (техносферы, инфосферы и человеческой психики) к балансу, стартует «вверх» с более высокой точки, отягощенное достаточно большим объемом предыдущих знаний и умений, которые не придется создавать заново «с нуля».

Как правило, предыдущее развитие человечества (если быть точнее — его наиболее развитой части, которой последние две тысячи лет выступает европейская цивилизация) проходило достаточно стохастически. Проектность, если и существовала, носила локальный характер. Однако в целом такое развитие можно охарактеризовать как развитие «наощупь». При таком развитии практически всегда техносфера всегда развивалась более быстрыми темпами, чем управленческие технологии, и большинство кризисов управления всегда проходило по одному сценарию — сценарию фатального отставания инфосферы от техносферы при критической перегрузке человеческой психики, не способной успевать одновременно удерживать устойчивость цивилизации с ее развитием. В итоге развитие шло через череду катастроф, которые всегда носили вид катастроф управления.

Всё сказанное выше можно считать преамбулой и введением, описанием пространства проблемы, о которой речь пойдет ниже.

Как мы можем наблюдать со всё возрастающим удивлением, западную цивилизацию буквально захлестнул вал так называемой "толерантности", которая принимает не просто гротескные, а откровенно абсурдные формы. Возникает полное впечатление о том, что западная культура, а с ней и вся евро-атлантическая цивилизация попросту утратила смыслы и выбрала буквально суицидальный сюжет, который ее попросту растворит в хлынувшем потоке инокультурных экзогенных пришельцев. И будем говорить откровенно, внешне это действительно напоминает какие-то судороги и конвульсии. Абсурдные десятки «гендеров», засилье нетрадиционных смыслов и культур, создание нормы из ранее не просто запретного, а немыслимого.

Однако всё это находится на первом слое, и повальное сумасшествие только выглядит стихийной утратой воли к существованию. В реальности же ситуация является гораздо более рациональной, чем это может показаться на первый взгляд. Рациональной и имеющей все признаки глубокого социального проектирования.

Дело здесь вот в чем. Человечество вошло в индустриальную городскую фазу своего развития совсем недавно по всем эволюционным меркам, и по сути, просто не успело накопить сколь-либо достаточный материал для моделирования состояния, в котором оно теперь находится. Проблема в том, что люди городской фазы развития, пройдя через переход от первого типа воспроизводства населения ко второму, столкнулись с резким падением рождаемости ниже уровня воспроизводства. Причем эта специфическая особенность вообще не зависит от культурных и цивилизационных особенностей. Во всех без исключениях культурах переход к городскому обществу сопровождается одним и тем же процессом — падением рождаемости ниже критического уровня воспроизводства.

Проблема носит крайне угрожающий характер, так как достаточно быстро даже по меркам короткой человеческой жизни меняет демографическую картину в развитых странах. Рефлекторные действия властей по поднятию рождаемости никакого результата не дают. Я в своем канале уже приводил ссылку на информацию о том, что власти Южной Кореи за 18 лет потратили 270 млрд долларов на стимулирование рождаемости практически с нулевым эффектом. Рождаемость в Южной Корее продолжает падать и уже достигла феноменально низкого показателя 0,81 рождения на одну женщину. В других развитых странах ситуация несколько лучше, однако снижение рождаемости является общей тенденцией повсеместно, разница лишь в темпах падения этого показателя.

Логично предположить, что через несколько поколений общества всех развитых индустриальных городских стран существенным образом «постареют». Каковы последствия такого быстрого изменения, можно предполагать, но отсутствие сколь-либо продолжительной базы наблюдений не позволяет создать качественные модели этих последствий, все прогнозы содержат достаточно большие ошибки в силу малого объема данных для моделирования и прогнозирования.

Это проблема, с которой человечество ранее никогда не сталкивалось, а потому у него попросту нет готового её решения. Возникает ситуация дефицита технологий как в области техносферы, так и в области управляющих технологий. При этом психика в силу своей консервативности не успевает отрефлексировать происходящее, и предлагаемые решения носят заведомо негодный характер.

Мы в России тоже столкнулись с этим, причем против нас играет текущее состояние нашей социальной системы, которая и без этого вызова находится в чрезвычайно сложном положении. Распад СССР не завершен, мы вступили в фазу продолжения дробления нашего пространства. Именно в этот крайне сложный кризисный момент нашей истории управляющая элита страны состоит из людей, абсолютно непригодных ни к чему, интеллектуально нищих и отягощенных личными интересами в ущерб общим. Поэтому предлагаемые ими решения в вопросе разрешения нарастающего кризиса рождаемости буквально изумляют своей невежественностью. Эти люди пытаются «лечить» болезнь, даже не понимая — болезнь ли это вообще? Предлагаемые ими решения, взятые из предыдущей фазы развития, в принципе не могут дать сколь-либо положительный результат на более высокой ступени развития нашего общества. В общем, демографическая катастрофа в России в складывающихся обстоятельствах может оказаться кратно более тяжелой, чем в других странах индустриальной городской цивилизации.

Если предположить (а скорее, здесь нужно применять термин «утверждать»), что падение рождаемости ниже уровня воспроизводства является имманентным (то есть, присущим) свойством текущей фазы развития и в будущем оно будет становиться еще более явным, необходимо зафиксировать понимание этого нового свойства и исходить из него во всех моделях решений, которые предстоит принять в связи с возникшей угрозой. А это, вне всякого сомнения, угроза, так как уже к концу нынешнего столетия все количественные показатели сложившейся ситуации дадут качественно иные, чем сегодня, результаты. Поэтому решения требуется принимать уже сейчас, и скорость, с которой идет нарастание проблемы, не дает возможности искать решение «наощупь» методом проб и ошибок. Решение должно быть сразу верным в своей основе и дорабатываться уже по мере реализации. Проще говоря — права на ошибку практически нет.

Стоит отметить, что проблема воспроизводства может быть решена двумя основными стратегиями. Первая — очевидная. Раз городское общество неспособно воспроизводить численно население, нужно вернуться «взад» - в общество традиционное. А в рамках традиционного общества вернется и мотивация к повышенной рождаемости. И нужно сказать, что сторонников такого подхода становится всё больше. От экзотов вроде Стерлигова, которые добровольно уходят в патриархальную жизнь до ревнителей традиций вроде «философа» Дугина. Ну, и общий тренд на традиционализацию и восстановление консервативных ценностей охватывает весь мир.

Нюанс этого подхода в том, что сколь-либо последовательного проектного регресса в мировой истории ещё не было. Никто не знает, что произойдет, если принудительно (а иначе не выйдет) вернуться из городской индустриальной фазы в деревенскую традиционную. Понятно лишь то, что такое возможно только в результате каких-то катастрофических событий и процессов. Есть определенный опыт возвращения к традиционному укладу, к примеру, у Ирана — когда муллы попытались внедрить исламские ценности после революции 1979 года. При этом нужно отметить, что Иран к этому времени не завершил процесс урбанизации, и городским обществом он был только в ряде крупных городов, а большая часть территории страны оставалась и остается глубоко традиционной. Но даже в Иране регресс не завершен, возник некий предел, ниже которого общество не готово уходить вниз в развитии. Во многом кризисная обстановка в Иране определяется столкновением радикальных традиционалистов и городской страты.

Более последовательно идею возвращения к традиции проводили «красные кхмеры» в Кампучии, но как известно, деурбанизация очень быстро перешла в прямой геноцид населения страны, которое было на треть истреблено сторонниками идей Пол Пота/Иенг Сари.

В общем, подход понятен, но вот с воплощением у него понятно гораздо меньше. Для стран, которые полностью прошли переход от традиционной фазы к индустриальной «возвращение» назад, скорее всего, будет выглядеть еще более катастрофично, чем в Кампучии. Первый тип воспроизводства населения, когда рожают много, возник не от любви к процессу, а от жесткой необходимости, вызванной катастрофически высокой детской смертностью, которая неизбежно вытекает из критически низкого уровня здравоохранения, постоянного голода и чудовищных условий жизни. Короткой жизни, нужно отметить. В таких условиях высокая рождаемость становится естественным механизмом выживания человечества как вида.

Стремительное падение рождаемости как ответ на существенно улучшившиеся условия жизни и существенное повышение ее качества произошло не одномоментно, а на протяжении времени жизни целого ряда поколений. И происходило тоже довольно кризисно. Везде во всех странах переход от первого типа воспроизводства (высокая младенческая смертность/высокая рождаемость) ко второму типу воспроизводства (низкая младенческая смертность/низкая рождаемость) приводил к взрывному росту численности населения и возникновению огромного числа проблем. За 40 лет переходного периода Египет из 20-миллионной страны превратился в страну с населением в 100 с лишним миллионов человек. 80 процентов молодого населения страны в возрасте до 40 лет стали серьезнейшим вызовом для системы управления страной и привели к катастрофе Арабской весны, которая в итоге была купирована правящей стратой, но не разрешена.

Для европейской цивилизации и России переходный период пришелся на две мировые войны, в которых сгорели целые поколения молодых людей, что сняло одну часть проблем, но создало целый ряд новых в виде демографических «ям» и «провалов», оказывающих влияние на демографическую ситуацию и по сей день.

Подытоживая: сценарий возвращения обратно к традиционным ценностям через регресс теоретически возможен, но будет сопровождаться проектным истреблением значительной (а возможно, и бОльшей) части ныне живущего населения. При этом неизбежно возникнет новый переходный период большой длительности, пока рождаемость второго типа вернется к исходной рождаемости первого типа. Скорее всего, всё это приведет к гекатомбам жертв и сокращению численности населения на 80-90 процентов. Смогут ли оставшиеся 10-20 процентов населения, вернувшегося к лаптям, лучине и капусте в бороде, обеспечить выживаемость в образовавшейся антропустыне — вопрос, на который ответа сейчас нет ни у кого.

В общем, возвращение к традициям — штука привлекательная как лозунг, но крайне сомнительная как проект практического переустройства общества.

Вторая стратегия — принятие особенностей городской фазы развития в качестве данности и уж коли в рамках индустриальной фазы обеспечить воспроизводство и выживаемость населения не представляется возможным, остается вариант ускоренного выхода на более высокую ступень социальной эволюции.

Но здесь-то и возникает критическое противоречие между технологиями физическими (техносферой), технологиями управления (инфосферой) и психикой человека. Очевидно, что биологическая эволюция в таком случае должна быть дополнена физическими технологиями. И даже примерно понятно, какими.

Уже сегодня возможны технологии искусственного выращивания эмбриона вне пределов материнского организма. Эти технологии еще «сырые» и во многом ограничены законодательно, но в случае управляющего решения нет сомнений, что такие технологии могут быть достаточно быстро доведены до массового внедрения. По сути, искусственное рождение человека в любых необходимых для выживания вида количествах может стать ответом на вызов городского образа жизни.

Однако здесь мы сталкиваемся с психическим спазмом, когда человек с нынешними понятиями о норме будет категорически отрицательно воспринимать сам подход к массовому возникновению поколений «искусственных» людей. При этом создаются абсолютно иные условия, в которых будет жить общество, в котором «естественное» рождение перестанет быть единственно возможным. Первая очевидная проблема — будет утрачиваться биологическая потребность в размножении, что быстро приведет к утрате половых признаков. Речь идет не только об утрате физических особенностей организма, связанных с размножением, но и о психическом изменении моделей поведения. Утрата инстинктов размножения приведет к утрате поведенческих моделей, связанных с заботой о потомстве, защите его, исчезнет само понятие материнства и отцовства, семья станет архаизмом и бессмысленным социальным институтом.

В переходный период, когда еще одновременно будет существовать «естественное» и «искусственное» человечество утрата заботы о потомстве может привести к полной смене морали, утрате понятий стыда, исчезнут одни запреты и появятся совершенно новые.

Но и это еще не всё. Технологии искусственного воспроизводства человека неизбежно будут развиваться в сторону редактирования его генома и специализации. Утрата половых признаков будет сопровождаться полиморфностью — по сути, появлением разных биологических видов человека. Эти виды будут изначально специализированы под конкретные условия окружающей их среды, а также под выполнение конкретного функционала: профессионального и социального. Человечество перестанет быть единым биологическим видом.

И это лишь то, что можно очень бегло и крайне общо оценить прямо сейчас. В реальности, конечно, всё будет выглядеть еще «круче» с нашей сегодняшней точки зрения.

Понятно, что кроме психической неготовности современного человека к восприятию подобного проекта возникает полная неготовность всей системы и всех технологий управления к управляемому объекту, который будет состоять из огромного количества разнообразных биологически субъектов. У которых даже на базовом уровне будут кардинально отличаться ценности, мотивы, этика. Ну, и понятно, что без серьезного кризиса здесь не обойдется, и конфликты, включая вооруженные столкновения между «естественным» и «искусственным» человечеством будут носить ожесточенный характер.

В общем, и эта стратегия ответа на вызов кризиса развития выглядит, мягко говоря, небеспроблемной.

Тем не менее, возьму на себя смелость предположить, что именно эта стратегия уже постепенно воплощается в виде глобального проекта, который, конечно, не является каким-то тайным документом, принятым «мировым правительством». Этот проект кране динамичен и даже стохастичен, что не позволяет его называть именно проектом Это скорее некая генеральная линия.

Почему я так полагаю? Во-первых, этот проект (при всех оговорках, что на самом деле это не совсем проект) объясняет внезапное «помутнение» коллективного разума в развитых странах, сходящих буквально с ума со своей толерантностью и огромным числом «гендеров» с их самоидентификацией. Здесь в чистом виде идет обучение (и буквально натаскивание) социума к тому будущему, в котором человечество утратит ныне присущие ему признаки и будет представлять из себя сложный конгломерат биологически разных особей, но при этом остающимися юридически людьми. Тренируемая на Западе «толерантность» - это создание условно-рефлекторной деятельности, в которой полиморфность человечества становится его нормой. Можно это объяснять с точки зрения сошедшего с ума западного общества, а можно смотреть на эту ситуацию с рациональной позиции, где никто ни с какого ума не сходит, а наоборот — проходит обучение и закрепляет поведенческие стереотипы для жизно в кардинально иных социальных условиях.

Кроме того, стремление правящих групп к созданию тоталитарных систем управления и контроля, возникновение которых (причем повсеместно, синхронно и при полном согласии всех без исключения правящих групп в самых разных странах) мы могли наблюдать в период «пандемии», которая, скорее всего, и была учениями по созданию таких систем управления. И уж точно ни к какой «болезни» эти учения отношения не имели. Зато имели отношение к выстраиванию структур тотального контроля над массами.

Учения, кстати, прошли не лучшим образом, и их результат тоже не выглядит однозначным, что позволяет предположить: систему управления будут еще дорабатывать и совершенствовать. Пандемическое соглашение, которое будет вот-вот принято - один из механизмов такой доработки и совершенствования.

Подытоживая: уже сегодня существуют возможности для доработки и внедрения технологий техносферы по массовому производству искусственного человечества. Создаются технологии управления инфосферы, позволяющие перехватывать практически любой кризис через его искусственное проектирование. Наконец, активно идет работа по перенастройке человеческой психики как на индивидуальном, так и на массовом уровне, создающей способность создавать плавающее понятие нормы. Сегодня нормой, к примеру, является маска на лице (а, соответственно, не-нормой — ее отсутствие). Буквально за месяц-два новая норма была создана, озвучена и внедрена. Это очень высокий уровень управления, стоит отметить. Никакие здравые доводы о том, что маска не предназначена для постоянного ношеия, что она сама провоцирует заболеваемость и фатально отражается на способности организма защищаться — всё это очень быстро было пресечено и новая норма была внедрена в рекордно короткие сроки.

Нет сомнений, что столь же жестко может быть создана любая иная новая норма, включая и отношение к искусственным людям. Не зря глобальный проект Клауса Шваба носит название «новая нормальность». Под ней он понимает крайне гибкую динамически изменчивую среду, пространство которой определяется управляющей стратой в качестве нормы вне зависимости от её текущего содержания. Это и есть высший пилотаж управления динамически изменчивой средой в триалектическом пространстве техно-, инфо- и психо-сфер.

Как по капле воды можно сделать вывод о существовании океана, так и по ряду явных признаков и событий можно сделать вывод, что генеральная линия развития уже выбрана. И она точно не направлена в область возвращения к традициям. Ответ на вызов городского общества найден и уже проходит через своё проектное воплощение. Ответ с нашей точки зрения вымирающих динозавров и мамонтов страшный и неприемлемый, но разве млекопитающие интересовались мнением динозавров?